Смирнов Ю. М. Вооружение муромского служилого города 1649 года

Нельзя сказать, что очень часто, но несколько раз служилый город Мурома становился предметом рассмотрения исследователей. Его рассматривал В. Н. Козляков в контексте Московского государства совокупно с другими служилыми городами¹, его историю попытался проследить В. Е. Ершов², отдельные данные использовались Т. А. Лаптевой в монографии о становлении провинциального дворянства³ и в статьях других авторов. Эти работы касались различных аспектов формирования и функционирования государственной военной службы дворян, однако за отсутствием соответствующих источников совершенно не был затронут вопрос о вооружении и снаряжении воинов. Недавно опубликованный А. Г. Кравковым «Список с разборной десятни муромцев 1649 г.»⁴ позволяет в некоторой степени возместить этот пробел.

В ситуации, когда в государстве еще не существовало регулярной армии, а «полки иноземного строя» являлись экзотической редкостью, основной формой военной организации государства было поместное ополчение служилого города. Под служилым городом подразумевается корпоративная организация дворян и детей боярских одного уезда, связанных общностью верстания, землевладения, службы и самоуправления⁵. За службу назначался поместный и денежный оклады, размеры которых зависели от ряда условий: имущественного положения, годности для определенного вида службы, знатности происхождения и проч. Величина окладов определялись правительством и различалась по территориям. Размер мог изменяться от 20 до 700 четвертей и от 4 до 14 руб. в год, равно как и состав служилых. Все это достаточно подробно рассмотрено в указанных выше работах и других исследованиях о служилом городе⁶. Служба дворян и детей боярских по грамоте 1556 г. начиналась с достижения ими пятнадцатилетнего возраста.

Военная служба подразделялась на городовую и полковую. Поскольку городовая (осадная) служба велась только в пешем строю, в нее записывали мелкопоместных лиц или лиц, по состоянию здоровья неспособных к полковой службе. Полковая служба была дальней (походной) и ближней (украинной, береговой), во время которой приходилось оставлять свое поместье на полгода или больше. В мирное время полковая служба состояла в постоянной охране границ⁷. Каждый год городовой воевода получал высланную из Разрядного приказа грамоту, которая определяла, куда и в какой срок явиться на службу. Обычно выход происходил после окончания половодья и весенней распутицы. Для Мурома, входившего в замосковные города, это был период две-три недели после Георгиевого дня (23 апреля). Кончалась служба в конце сентября — начале октября.

О географии и характере службы муромцев можно составить представление хотя бы из того, что к полку воеводы кн. И. Н. Оболенского, в 1613 гг. отправившегося «на воров на Ивашка Заруцкого и на черкес», из Владимира пришел И. В. Измайлов, в войске которого в числе прочих были муромцы, размещавшиеся до того в Кинешме и Юрьевце⁸. 1 сентября 1614 г. по решению земского собора боярин кн. Б. М. Лыков собрал на службу дворян и детей боярских из замосковных городов, в т. ч. и Мурома, для действий против казаков под Костромой, Вологдой, Белозерьем, Каргополем, Пошехоньем, Угличем⁹. С воеводами боярином Ф. И. Шереметевым и стольником кн. В. П. Ахамашуковым-Черкасским в 1615 году муромцы ходили под осажденный шведами Псков. Осенью того же года двадцать один муромец собрался в Волоке у воеводы М. П. Барятинского для борьбы с бежавшими из войска Д. М. Пожарского казачьими отрядами А. Кумы. После разбойного рейда А. Лисовского по уездам Замосковного края, муромцы, в составе других замосковных, рязанских и украинных «городов» преследовали его неуловимый отряд¹⁰.

В сентябре 1626 г. под государев указ о необходимости «дворян и детей боярских замосковных и украинных далних городов роспустить по домом» из Дедилова отпустили 49 муромцев, несших там службу с 1 июля¹¹. Перед походом под Смоленск в августе 1632 г. муромцы шли в Можайск «с боярином и воеводою, с Михаилом Борисовичем Шейным»¹², а в декабре 1633 года в Муром был послан сборщик Т. Боборыкин, чтобы найти сбежавших со службы, а также посланных с поручениями, раненых и больных и доставить их в пункты сбора войск в Можайске, Ржеве Володимеровой и в Калуге¹³. А в 1636 году, служившие в передовом полку в Дедилове с воеводой И. П. Засекиным, среди которых были муромцы, подали челобитную, в которой среди прочего жаловались на отдаленность их поместий от места службы на 400, а иногда и 800 верст¹⁴. В 1639 году в Одоеве 53 муромца служили в полку И. Траханиотова¹⁵.

Русское государство долго не могло оправиться от потрясений Смутного времени, интервенции, результатами которых стали экономическая и социальная разруха, ослабление роли бояр. 1648 год стал «бунташным» годом — годом новых потрясений и политического кризиса. В этих условиях правительство делает ставку на дворянство. Экономическое положение этой социальной группы также оставляло желать лучшего: пустопоместное, а порою и беспоместное дворянство не могло «подняться» на государеву службу без денежного жалованья из государственной казны¹⁶. После «соляных бунтов» правительство проводит разбор «служилых городов», но не с мобилизационной целью, а для того, чтобы впервые за прошедшие четырнадцать лет выплатить жалованье. Сразу после усмирения мятежа в 1648 г. в Москве производится выплата тем «городам», которые непосредственно участвовали в подавлении бунта. Разбор и верстание муромских служилых людей проходили во Владимире 15 февраля 1649 г.¹⁷, из чего можно сделать вывод, что в московских событиях они участия не принимали. «Разборная десятня» этого верстания — единственный пока известный документ, где указано вооружение и снаряжение муромского служилого города.

На все смотры, и, конечно, на дальнюю службу дворяне и дети боярские должны были являться «конно, людно, оружно и збруйно» соответственно получаемому окладу с тем вооружением и на том коне, какие были записаны в разборной десятне. Специальным обращением 1630 года вновь оговаривалось, чтобы «всякое ратное оружье строили, как вам быти на нашей службе по розбору готовым, а в полкех вам будет против розбору конской смотр»¹⁸. По Уложению о службе 1556 г., дворяне и дети боярские должны были являться «в далной поход о дву конь»¹⁹.

Коня для службы каждый выбирал по своему достатку. В десятнях разных регионов за разные годы встречаются следующие категории: добрый конь, конь, конь простой, аргамак, мерин добрый, мерин, мерин литовский, меринок, меринец, клячишка. Кроме того, что эти категории явно различаются по своим качествам в порядке убывания²⁰, исследователи не пришли к единому мнению о том, какие конкретно виды лошадей подразумеваются. Как правило, все рассуждения так или иначе отталкиваются от сообщения французского наемника на службе у Лжедимитрия капитана Ж. Маржерета. В начале XVII в. тот писал: «Их лошади большей частью приводятся из Ногайской Татарии, каковых лошадей называют конями (Koni); они среднего роста, весьма хороши в работе и скачут семь-восемь часов без отдыха, но если их совсем загнали, нужно четыре-пять месяцев, чтобы восстановить их силы… Затем у них есть грузинские легкие верховые лошади, но они не распространены, это весьма красивые и хорошие лошади, но не сравнимые с конями по выносливости и скорости, разве только в беге на короткое расстояние. Затем у них есть лошади турецкие и польские, которых они называют аргамаками (Argamak), среди них есть хорошие; все их лошади — мерины; кроме того, среди ногайских встречаются, но довольно редко, очень хорошие лошадки, совсем белые и в мелких черных пятнах, как тигры или леопарды, так что их можно принять за раскрашенных. Местные лошади называются меринами (Merin), они обычно маленькие и хорошие, прежде всего те, что из Вологды и ее окрестностей, и гораздо скорее объезжаются, чем татарские»²¹.

В. Н. Козляков полагает, что «конь» — это ногайская лошадь, «аргамак» — турецкая или польская, «мерин» — местная²². М. М. Денисова утверждает, что в XVI и XVII столетиях «конем» называлась выхолощенная лошадь ногайской породы²³. А. В. Малов считает мерином в русских источниках холощеного коня²⁴. Т. А. Лаптева, ссылаясь на 24 главу Уложения (ПСЗ. — Т. I. — C. 157), где указываются цены за коня, кобылу ногайскую и жеребенка ногайского, а также мерина, кобылу русскую и жеребенка русского отмечает, что разница между этими названиями была именно той, о которой писал Ж. Маржерет²⁵. Таким образом, вероятнее всего, что, по терминологии десятен, конь — это ногайская порода, а мерин — русский конь.

В 1649 году «под седлом» муромского служилого города было 217 лошадей. На 103 конях, 22 меринах и 3 меринках выступали дворяне, дети боярские и новики. Еще 39 коней значились «простыми» — запасными, при которых были специальные люди; то есть только такое количество воинов могло выполнить требование выйти «о дву конь». Двумя запасными конями владел лишь Дмитрий Федоров сын Борисов. Выставленные дворянами люди следовали на 26 конях, 8 меринах и 16 меринках, т. е. 92,6% лошадей из «табуна» муромского воинства были вполне пригодны для дальней службы, из них только 18% - запасные²⁶.

В мирное время для охранной службы («украинной», «береговой»), которая осуществлялась объездами охраняемых участков дозорами, караулами — небольшими отрядами, главной задачей была не схватка с неприятелем, а его своевременное обнаружение и донесение о нем начальству. Поэтому большое внимание уделялось резвости коней. «Боярский приговор о станичной сто­рожевой службе» 1571 г. требовал, чтобы «лошади были добры… на которых бы лошадях мочно, видев людей (неприятеля. — Ю. С.), уехати, а на худых лошадях однолично на сторожа не отпущати»²⁷.

Исходя из цен, встречающихся в духовных грамотах детей боярских, можно предположить, что конь стоил 4−5 руб., мерин — 2−3, а меринок 1,5−2 руб. Еще 4−5 руб. следовало выложить за сбрую и прочее оснащение коня без особых изысков²⁸.

Личный состав насчитывал 201 человека, 128 из них — дворяне, дети боярские, новики; 73 — выставленные ими даточные люди, из коих 21 человек слуг находилось «в кошу», т. е. в обозе, несли нестроевую службу, 11 из них вообще не имели оружия. Следует отметить, что нами не принимаются в расчет служащие по другим городам; немощные; умершие к началу верстания; бедные, не в состоянии приобрести экипировку; находящиеся в разбое и «нетчики», т. е. скрывающиеся от службы.

Полковая служба являлась главным занятием городового дворянина и источником его благосостояния. Дворяне оставались в строю до семидесятилетнего возраста. Проситься в отставку можно было после пятидесяти лет службы при обязательном освидетельствовании ран и немощи²⁹.

Из огнестрельного вооружения в служилом городе насчитывалось 185 стволов: 137 пистолей, 39 карабинов, 8 пищалей, 1 «долгая пищаль». 32 человека в качестве дистанционного оружия имели саадаки — т. е. лук в футляре и колчан со стрелами. Самым распространенным холодным оружием была сабля — 174 клинка. Кроме этого, было два палаша и две рогатины.

Сабля имелась у каждого из дворян, детей боярских и новиков. 62 человека к сабле имели пистоль, 11 — пару пистолей, 6 — пистоль и карабин, 1 — пару пистолей и карабин, 11 — карабин, 2 — пищали. У некоторых на запасных конях было и запасное оружие: всего 4 пистоля, 3 карабина, палаш.

Почти все люди при запасных конях следовали «верхами». Своих лошадей не было только у трех «коногонов». 15 были на конях, 14 — на меринах, 12 — на меринках. Трое не имели оружия. На остальных приходилось 36 сабель, 15 пистолей, 9 карабинов, 1 пищаль, 9 саадаков.

13 служилых холопов следовали на конях (8) и меринах. В вооружении — 13 сабель, 5 пистолей, 6 карабинов, 2 пищали, 1 пищаль долгая, 2 саадака. Двое безлошадных были вооружены двумя саблями и саадаками и одной рогатиной. Безлошадными были и находившиеся в кошу. Из оружия у обозников имелись карабин, две пищали, сабля и рогатина.

Из всего войска только 14 человек (т. е. 7%) имели защитное вооружение разной комплектности. У пятерых, наиболее экипированных, кроме шапки-мисюрки были наручи; один из них в качестве доспеха носил, соответственно, юмшан, двое — бахтерцы, двое — панцири. В панцирях были и еще двое, а у одного к панцирю была и мисюрка. Один человек в латах прикрывал голову шишаком, у другого была только кольчуга. У двух воинов кроме мисюрок не было никакой защиты. И, наконец, самой дешевым видом защиты — толстым стеганым халатом — тегиляем — пользовались еще двое.

«Из десятен начала 1630-х и 1649 гг. видно, — констатировала Т. А. Лаптева, — что большинство провинциальных дворян и детей боярских имело возможность приобретать такое оружие на полученное жалованье. Прежние пищали и саадаки к началу 1640-х гг. сменились пистолетами и карабинами… В 1637 г. дворяне и дети боярские получили предписание приобретать к пистолетам также и карабины или пищали, «чтоб с одним пистолем никакое человек в полку не был». В 1641 г. в грамоте в города о службе также специально оговаривался характер вооружения дворян: помимо пистолетов необходимо было иметь и карабины или «пищали мерные», «а с одним бы пистолем никакое человек однолично не был». К саадакам также предписывалось иметь по пистолету или по карабину. У «людей» в полках, если они не владеют лучной стрельбой, должны быть пищали долгие или «карабины добрые». В обозе люди также должны иметь «пищали долгие», а если «за скудостью» их не будет, то рогатины и топоры… а также выезжать на службу в доспехах: латах, бахтерцах, пансырях и шеломах, а также шапках мисюрках»³⁰.

Хотя весьма трудно представить воина в дальнем походе без ножа, но короткоклинковое оружие не обозначено в снаряжении муромского служилого города, в отличие, скажем, от аналогичных корпораций Сибири и Дальнего Востока, где нож обязательно входил в комплект вооружения³¹. В неуказанное снаряжение входили также пороховница, натруска и запас свинцовых пуль. Обычное количество пороха и свинца, носимое служилым, — 1−2 фунта³².

Одежду можно представить по аналогиям. Например, забайкальские служилые люди одевались по моде, принятой среди представителей их сословия в европейской части России. Этот гардероб состоял из кафтанов, азямов, шуб, рубах, штанов, вязаных чулок, поясов (кушаков), кожаной обуви — сапогов, башмаков. Иностранцы отмечали, что русские воины имели «грубый и скорее варварский вид», «довольно дикий и свирепый», «были одеты в грубые материи», «очень пестро», — за исключением их командиров³³. Командиры должны были являться на государеву службу «цветно». По документам семидесятых годов XVII в. можно представить набор одежды сына боярского среднего достатка: пара кафтанов (обычный и подбитый мехом — зимний); однорядка; пара кушаков (дорогой шелковый и простой «бумажный»); шуба и шапка, крытые сукном; пара колпаков. Кроме этого, сын боярский непременно должен был иметь хотя бы одну ферязь или епанчу, две пары сапог (дорогие сафьяновые на выход, и простые), пару чулок-ногавиц, пару рубашек (дорогую пошовную и простую холщовую), пару портов (суконные и холщовые) и пару полотенец³⁴.

В целом на деньги, затраченные на вооружение и снаряжение муромской корпорации, население всего Мурома можно было прокормить хлебом три-четыре года.

---

¹ Козляков В. Н. Служилый город Московского государства XVII века (от Смуты до Соборного уложения). — Ярославль, 2000.

² Ершов В. Е. История «служилого города» Мурома в XVI — начале XVII веков // Уваровские чтения — IX. — Владимир, 2014. — С. 254−259.

³ Лаптева Т. А. Провинциальное дворянство России в XVII веке. — М., 2010.

⁴ Кравков А. Г. К истории муромского служилого города. Список с разборной десятни муромцев 1649 г. // Уваровские чтения — XI. — 2019. — С. 196−208.

⁵ Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 5.

⁶ Балыкина М. И. Нижегородский служилый «город» как часть военно-служилой системы государства в XVI — XVII веках // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: historic-journal.ru/nizhegorodskij-sluzhilyj-gorod-v-16−17-vekax/; Балыкина М. И., Толстова Н. Н. Нижегородский служилый «город» по материалам десятни 1622 года // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. — 2011. — № 2 (1); Баранов К. Н. Костромской служилый город в 70-е гг. XVII в. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: vnekl.netnado.ru/umot/k-n-baranov-kostromskoj-slujilij-gorod-v-70-e-gg-xvii-v/; и др.

⁷ Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 118; Чернов А. В. Вооруженные силы русского государства в XV-XVII вв. — М., 1954 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: militera.lib.ru/research/chernov_av/03.html.

⁸ Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 64.

⁹ Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 70.

¹⁰ Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 71.

¹¹ Лаптева Т. А. Указ. соч. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: statehistory.ru/books/T-A--Lapteva_Provintsialnoe-dvoryanstvo-Rossii-v-XVII-veke/6.

¹² Лаптева Т. А. Указ. соч. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: statehistory.ru/books/T-A--Lapteva_Provintsialnoe-dvoryanstvo-Rossii-v-XVII-veke/8.

¹³ Лаптева Т. А. Указ. соч. [Электронный ресурс]. — Режим доступа statehistory.ru/books/T-A--Lapteva_Provintsialnoe-dvoryanstvo-Rossii-v-XVII-veke/9.

¹⁴Лаптева Т. А. Указ. соч. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: statehistory.ru/books/T-A--Lapteva_Provintsialnoe-dvoryanstvo-Rossii-v-XVII-veke/9.

¹⁵ Лаптева Т. А. Указ. соч. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: statehistory.ru/books/T-A--Lapteva_Provintsialnoe-dvoryanstvo-Rossii-v-XVII-veke/10.

¹⁶ Воробьев В. М. Из истории поместного войска в условиях послесмутного времени (на примере новгородских служилых городов) // Исторический опыт русского народа и современность. — СПб., 1994. — С. 87.

¹⁷ Кравков А. Г. Указ. соч.; Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 108.

¹⁸ Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 117.

¹⁹ Патриаршая летопись // Полное собрание русских летописей. — СПб., 1904. — Т. XIII. — С. 268−269.

²⁰ См., например: К. Н. Баранов. Оснащение и вооружение костромских служилых людей в 1630 и 1649 гг. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: mognovse.ru/beg-k-n-baranov-osnashenie-i-voorujenie-kostromskih-slujilih-l.html.

²¹ Маржерет Ж. Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. — М., 1982.

²² Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 118.

²³ Денисова М. М. Поместная конница и ее вооружение в XVI-XVII вв. // Военно-исторический сборник. — М., 1948. — Вып. XX. — С. 39−40; Малов А. «Конность, людность и оружность» служилого «города» перед Смоленской войной // Журнал «Цейгхауз» № 18 (2/2002) // [Элект­ронный ресурс]. — Режим доступа: swordmaster.org/2014/08/10/konnost-lyudnost-i-oruzhnost-sluzhilogo-goroda-pered-cmolenskoy-voynoy.html.

²⁴ Малов А. В. Ратные люди Великих Лук в 1630—1632 гг. // АРИ. — М., 2007. — Вып. 8. — С. 104−106.

²⁵ Лаптева Т. А. Указ. соч. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: statehistory.ru/books/T-A--Lapteva_Provintsialnoe-dvoryanstvo-Rossii-v-XVII-veke/10.

²⁶ Для сравнения: в служилом городе Костромы в 1649 году было, соответственно, 99,8% основных и 12,9% запасных лошадей. См.: К. Н. Баранов. Оснащение и вооружение костромских служилых людей в 1630 и 1649 гг.

²⁷ Цит. по: Воробьев В. М. «Конность, людность, оружность и сбруйность» служилых городов при первых Романовых // Дом Романовых в истории России. — СПб., 1995. — С. 93−108 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: rusmilhist.blogspot.com/2013/07/blog-post.html.

²⁸ Сколько стоила средневековая конница? // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: seva-riga.livejournal.com/855 904.html.

²⁹ См.: Козляков В. Н. Указ. соч. — С. 128, 133.

³⁰ Лаптева Т. А. Указ. соч. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: statehistory.ru/books/T-A--Lapteva_Provintsialnoe-dvoryanstvo-Rossii-v-XVII-veke/10.

³¹ Багрин Е. А. Нож в комплексе холодного оружия русского служилого человека на территории Сибири и Дальнего Востока в XVII веке // Культура русских в археологических исследованиях. — Омск, 2008. — С. 294−307; Багрин Е. А. Комплекс вооружения русских служилых людей в Забайкалье и Приамурье в третьей четверти XVII — начале XVIII в. (по материалам письменных источников) // Вестник Бурятского госуниверситета 7/2011 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: old.bsu.ru/content/pages2/1072/2011/BagrinEA.pdf.

³² Вооружение и одежда русских служилых людей в Забайкалье
в 80−90­-е гг. XVII в. // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: ostrog.ucoz.ru/publ/b/vooruzhenie_i_odezhda_russkikh_sluzhilykh_ljudej_v_zabajkale_v₈₀_90_e_gg_xvii_v/41−1-0−428.

³³ Там же.

³⁴ См.: Сколько стоила средневековая конница?