Воспоминания Е. В. Бученкова

Об авторе книги «С ВЫСОТЫ ПРОЖИТЫХ ЛЕТ» Е. В. БУЧЕНКОВЕ — депутате двух созывов Госдумы Р. Ф., первом секретаре Муромского райкома и Вязниковского горкома КПСС, ныне советнике генерального директора Муромского ремонтно-механического завода

Николай Владимирович ВИНОГРАДОВ, Губернатор Владимирской области

С Евгением Викторовичем Бученковым нас многое объединяет: общие убеждения и опыт партийно-хозяйственной работы до распада СССР, сложные годы перестройки, когда он дважды был избран депутатом Госдумы и достойно представлял там Владимирскую область. Он — человек с активной жизненной позицией — и сейчас ведет большую общественную работу.

За 53 года трудового стажа ему пришлось много работать с людьми и возглавлять ответственные участки сельскохозяйственного и промышленного производства и партийного руководства. Сын земли муромской, он оставил добрый след и на вязниковских просторах.

Повествование в книге ведется от первого лица, но многие ее страницы посвящены не только жизненному пути Евгения Викторовича, но и его соратникам, коллегам и друзьям. С искренней теплотой он вспоминает своих наставников, с уважением пишет о тех, с кем ему пришлось идти по жизни бок о бок: о рядовых тружениках и руководителях.

Нравственное кредо автора и мерило отношения к людям — порядочность, трудолюбие, ответственность и надежность.

Уверен, что книга найдет своего благодарного читателя. Серьезная по тону, почти документальная, книга, тем не менее, содержит немало иронии по отношению к тем, кто подменяет дело пустой болтовней. Но зато с неизменным уважением Евгений Викторович относится к человеку труда, подчеркивает его заслуги, напоминает, как часто именно рядовых тружеников награждали в советские времена за добросовестный и результативный труд. Это особенно ценно и актуально сейчас: возродить уважение к человеку честного труда, к профессионалу высокого класса.

Есть в книге и пронзительные строки о голодном послевоенном деревенском детстве автора, о быстром взрослении российских мальчишек, которым рано приходилось становиться опорой своим матерям и односельчанам. Полны тонкой лирики эпизоды книги о родословной Е. В. Бученкова. На мой взгляд, автору удалось главное — отразить характерный колорит эпохи и важнейшие этапы жизни своего поколения. И поэтому книга читается с большим интересом.

Губернатор Владимирской области Н. В. ВИНОГРАДОВ

---

Государственная Дума России

Первые шаги в политике государства

Когда меня спрашивают, помню ли я свое первое выступление в Госдуме, отвечаю однозначно. Конечно, помню то волнение, которое испытывал. Но я долго и серьезно к этому готовился, чтобы взвешенно и убедительно изложить свои аргументы для необходимых поправок в законотворчестве страны. Моя дорога к этой трибуне была очень длинной. Многие кандидаты в депутаты, достаточно умные, образованные люди, когда послушаешь их предвыборные обещания, часто говорят о том, что, став народными избранниками, они свернут горы, выполнят первое, второе, третье и так далее. И если человек искренне заблуждается, ему можно это простить. Не зная изнутри работу парламента, Госдумы в частности, нельзя опрометчиво давать пустые обещания в непременной эффективности своих действий и обманывать доверие людей. Да, можно и нужно заручиться их поддержкой и упорно идти к цели, которую себе поставил в интересах страны и тех, кто отдал тебе свой голос, взять на себя эту огромную ответственность, много работать, многому учиться, многого добиваться. Я говорю об этом, исходя из большого опыта государственной деятельности в качестве депутата Госдумы двух созывов (1993−95 гг. и 1995−99 гг.).

Коллеги из Госдумы подарили мне к юбилею такой вот экспромт:

Из Вашей жизни можно
Былину развернуть.
о Муромским дорогам
прошел Ваш в Думу путь.

К этому времени у меня за плечами был уже богатый хозяйственный и партийный опыт руководителя разных уровней деятельности, два высших образования и одно среднетехническое, когда я, по сути, посвятил себя служению людям, разработке и принятию необходимых Законов, которые защищали их интересы и интерес России как государства. Именно в этом я видел цель своей жизни.

Свою трудовую биографию я начал, хотя и «маленьким» начальником, в качестве бригадира тракторной бригады, но этот опыт тоже мне многое дал и многому научил. Когда встречаюсь с детьми в своей родной Булатниковской школе, то всегда говорю им:

Ребята, какое мне счастье выпало в жизни! У меня были прекрасные наставники и преподаватели. Это очень многое значит в жизни. Цените и вы своих педагогов, учитесь у них служить людям. Это — благородная цель. Именно под их влиянием я смог многого добиться. Закончил я школу в 1957 году. Через 10 лет мне доверили возглавить крупный племхоз «Объединение», а через 20 лет я стал работать первым секретарем Муромского районного комитета партии.

Все помнят, какая нестабильная обстановка была в конце 90-х годов и начале следующего десятилетия. В это время я был представителем крестьян в российском забастовочном комитете — председателем аграрного Совета Владимирской области, где мы решали проблемы, присущие и нашему времени, хотя прошло уже много лет. Это — безденежье села, отсутствие ресурсов, долговременных кредитов под разумные проценты. Долги, как известно, надо платить. Но когда кредиты предлагают под 150−200%, да еще на короткий срок, это — грабеж, буквальное живоглотство со стороны банкиров.

Я встречался тогда со многими представителями верховной власти — с Хасбулатовым, Руцким, Гайдаром, Чубайсом. Речь всегда шла об отстаивании интересов села.

Мы участвовали во многих акциях протеста, ходили к Дому правительства, пытались попасть к Президенту, но не были услышаны. Мне предложили баллотироваться кандидатом в депутаты Госдумы, в первый созыв после трагических событий октября 1993 года, когда после расстрела парламента по приказу Президента Ельцина, одного из предателей, разрушивших великий Советский Союз, борьба обострилась до крайних пределов. Наши депутаты Верховного Совета от Владимирской области Долгов Владимир Васильевич и Панты-кин Виктор Павлович отказались вновь баллотироваться в высший эшелон власти. По их словам, они уже вдоволь насмотрелись закулисных интриг, подковерной борьбы, их угнетало отсутствие честности, порядочности, патриотизма, присущего русским людям, не раз им пришлось сталкиваться и с предательством конкретными политиками национальных интересов своей страны. Вспомним историю. Даже крупные раздоры («семибоярщина») не мешали нашим предкам объединяться в защите интересов Отечества. Но не все и не всегда усваивают эти горькие уроки истории.

Мне предложили баллотироваться от двух партий — от Аграрной партии, которая тогда только начинала складываться (ею руководил Михаил Иванович Лапшин), и от коммунистов (лидер — Геннадий Андреевич Зюганов). Я был, есть и останусь по своим убеждениям коммунистом.

Я верен девизу: «Не меняй своих убеждений — бери ответственность на себя!», — как бы трудно ни было тебе, твоим подчиненным, твоему народу. Уместно по этому поводу процитировать великого мыслителя, определяющего нравственное кредо порядочного человека. Писатель-гуманист Сервантес утверждал: «Предательство, может, кому-то и нравится, но предатели ненавистны всем!». До сих пор я храню в своем семейном архиве все партийные документы. И вот какие строки посвятили мне мои единомышленники:

Вам люди доверяли,

Добром был Ваш ответ,

Вы взглядов не меняли,

Не жгли свой партбилет.

В ходе предвыборной кампании мы старались не привлекать больших средств, обошлись и малой наглядной агитацией: выступлением на радио, в прессе. Никаких особых штабов мы тогда не создавали. Моя соратница и надежный товарищ Валентина Ивановна Осипенко была тогда всем: возглавила предвыборный штаб и была моим доверенным лицом, моей поддержкой и опорой в многочисленных встречах с избирателями. Худо-бедно — я победил. Набрал около 60% голосов избирателей, пришедших к избирательным урнам, и прошел в Государственную Думу.

С чего я начал?! Госдума — это высший орган Российской Федерации, парламент. Начинали мы работать, «блуждая» по сгоревшим коридорам бывшего здания СЭВ. У нас не было определенного рабочего места, где мы могли бы спокойно, плодотворно заниматься законотворческой деятельностью. Все было вновь. Старые законы в одночасье утратили свою силу и значение, а новые еще не были разработаны. Бесконечные прессконференции лидеров различных партий создавали иллюзию властных полномочий парламента. В переходный период (два года) неискушенному депутату, который не знает правил игры, не имеет связей, не учавствует в закулисных интригах — все это присуще большой политике — очень трудно ориентироваться в этом море страстей с его подводными рифами. Достаточно выступить с одним неудачным предложением, и тебя могут высмеять. Так бывало со многими «новобранцами». И они уже не выходят на трибуну год и даже два. Не зря существует такое выражение «Накопить политический капитал». В Госдуме я работал в комитете по геополитике, который выбрал скорее подсознательно, чем исходя из логики своего хозяйственного и партийного опыта. Но так кажется только на первый взгляд. Аграрии советовали: «Выбирай аграрный комитет». Я был в аграрной фракции от коммунистов. Кстати, они, с их огромным политическим опытом и кругозором, поступили мудро. По совету Геннадия Андреевича Зюганова они распределили свои силы по всем комитетам, понимая важность их деятельности, как в отдельности, так и в целом. Именно это, в первую очередь, определило мой выбор. Комитет по геополитике был новый. Многим его цель казалась сложной, непонятной. «Гео» — земля, «политика» — управление, то есть управление глобальными процессами на земле, на море и в небе. А в небо, в частности, меня тянуло с детства, о чем я позже расскажу подробнее.

Эти два года я присматривался к ситуации, вникал во все подробности работы специалистов в комитете, активно принимал участие в написании законов. Но, откровенно говоря, еще не видел особого повода взойти на трибуну Госдумы, чтобы предложить что-то дельное, интересное для страны, ее бюджета, для того, чтобы закон, который предлагается принять, работал десятки лет. Я понимал всю ответственность такого шага, волновался, естественно. И в какой-то степени даже опасался и боялся этого. Конечно, не всегда на трибуне появлялись сугубо компетентные люди. Были и такие, которые откровенно рвались заявить о себе, завязывали перебранку по типу «ты сам дурак», затевали потасовки у трибуны. Избиратели в эру гласности насмотрелись такого безобразия вдоволь. Издержки бывают во всех парламентах мира, но все-таки никак нельзя назвать подобные инциденты цивилизованными.

Когда я был избран в Госдуму второй раз и стал заместителем председателя Комитета по геополитике по предложению фракции коммунистов, то можно сказать, что к этому времени я созрел. У меня, во-первых, накопился определенный опыт, я сблизился с людьми. А во-вторых, в каждом комитете формировалась группа специалистов высочайшего класса, ведь депутат не может писать закон один. А при накоплении опыта и соответствующих знаний он уже берет на себя ответственность и право возглавить такую группу, координировать ее действия в целях достижения благих конечных результатов. В этой группе работали доктора и кандидаты наук, эксперты в своих направлениях.

Итак, я вышел на трибуну представлять первый закон «О государственном регулировании авиации в Российской Федерации». Обращаясь к депутатам Госдумы, я сказал: «Уважаемые коллеги! Непринятие этого закона выгодно только недоброжелателям нашей Родины, тем, которые выживают нас с мировых рынков торговли как гражданской, так и военной техникой и вооружением. Поэтому я просил бы сегодня проголосовать за этот закон в поименном режиме».

(Результат голосования: «за» — 309 человек, или 67,7%). Закон был принят.

Я должен сказать, что тем, кто не вник в логику событий, был незнаком с нюансами моей трудовой биографии, казалось, что я, аграрник, занимаюсь в Госдуме теми вопросами (законами о космосе и авиации, морскими законами), к которым имею лишь косвенное отношение. Между тем у нас в жизни часто бывают такие повороты судьбы, которые никак нельзя назвать случайными. Так было и у меня. Недаром же говорят, что все мы родом из детства. А небо и авиацию я полюбил на всю жизнь в ранней юности. И даже сейчас в мельчайших деталях помню и могу рассказать о том, как я учился летать.

Почему я начал заниматься законами авиации и космоса, морскими законами?! Меня многие об этом спрашивали. В частности, моим оппонентом был поначалу и один из уважаемых мною людей Олег Орестович Миронов, который после первой Госдумы работал уполномоченным по правам человека при Президенте Р. Ф. Он буквально меня подкалывал: — Чего это ты в неизведанную сферу подался? И тогда я ему рассказал свою историю, которую хочу проиллюстрировать четверостишием коллег из посвящения к юбилею:

Не раз Вы выбирали
Меж небом и землей.
И трижды возвращались
В совхоз «Зименки» свой.

После окончания школы в 1957 году я работал разнорабочим в Зименках, а по вечерам по направлению от военкомата ездил заниматься в филиале Владимирского аэроклуба, который находился в Муроме во Дворце пионеров — в подвале, где были в разобранном виде самолет ЯК-18, двигатель М-11 ФР и различные агрегаты от самолета. Вот мы и учились их собирать и разбирать под руководством Николая Николаевича Смолова. Он — бывший летчик, невысокий, коренастый. Войну прошел, словом, интересный был человек. Я очень благодарен ему за то, что он научил нас настоящему мужскому делу и мечтать о полетах в небе. Я с интересом и гордостью (для сельского парня) усваивал, что самолет состоит из фюзеляжа, а он, в свою очередь, из шпангоутов и стрингеров, к нему крепится подмоторная рама и двигатель, консоли (крылья), руль высоты и поворота, киль. В фюзеляже расположены кабины инструктора и курсанта под колпаком из оргстекла. Крылья состоят из нервюр, ланжеронов, стрингеров, элеронов (рулей крена самолета) и обшивки. На нашем самолете она была из полотна — перкали. «Колеса» для разбега самолета и посадки называются шасси. В полете они убираются, а перед посадкой выпускаются с помощью сжатого воздуха. Управление самолета тросовое — при посредстве ручки управления. Инструктор общается с курсантом через СПУ (самолетное переговорное устройство), а с землей — при помощи рации, используя личный позывной код-номер. У нашего экипажа он был 50−1. («Полсотни первый» — на авиационном жаргоне). Не «Я — Бученков или Духанин», не «Женя или Володя», а звучало так: «Я — полсотни первый, прошу разрешения на взлет!».

Освоив теоретическую часть: конструкцию самолета, двигателя, управления, навигацию, технику безопасности и прочие премудрости, я по линии военкомата был направлен на летние сборы во Владимирский аэроклуб — учиться управлять самолетом, то есть самостоятельно летать. От Мурома нас было человек 15, а всего от области — 150. Аэродром был расположен в пригороде Владимира в деревне Семязино. Большое поле, совершенно не застроенное. Оно было предназначено для обучения курсантов летному делу, профессии пилота. Нас распределили по группам…

Но сначала небольшое, как говорят, лирическое отступление. Вообще-то я хотел стать моряком. Мы собирались поступить в Нахимовское училище с моим товарищем Володей Бойцовым. Написали заявления — ждем ответа. Володю приняли, меня — нет. Дело в том, что его отец погиб на фронте. И сыновей погибших — таково было одно из основных условий приема в это училище — брали в первую очередь. Мой отец вернулся с фронта. Десять лет, с 1938 по 1949 год, он служил на Тихоокеанском флоте мотористом торпедного катера, поэтому и я очень хотел стать военным моряком под впечатлением его рассказов о море и флотской дружбе.

Но судьба привела в авиацию. Я попал в группу к прекрасному инструктору Хонину Евгению Леонидовичу. Это была предварительная подготовка к армии в ДОСААФ (добровольное общество содействия армии, авиации и флоту). Сожалею, что его упразднили, но я думаю, что к этому вернутся. Без предварительной подготовки служить один год в армии и осваивать военную специальность очень сложно. Чтобы сдать практический экзамен, нам надо было научиться самостоятельно, без инструктора, управлять самолетом ЯК-18. На сборы мы приехали в начале мая, а 26 июня 1957 года где-то в 14 часов дня я совершил свой первый самостоятельный полет на учебном ЯКе. Он и сейчас состоит на вооружении. Хочу подчеркнуть, что я вылетел первым в аэроклубе — через 11 часов 19 минут вывозной подготовки с инструктором. Это был рекорд по самой минимальной «вывозной» среди курсантов. Что такое вывозная подготовка?! Это полеты, совершаемые вместе с инструктором, который находится во второй кабине. Все, что в ней находится, а это более пятидесяти наименований, ты должен знать с закрытыми глазами. Ошибся — вылезай и учись дальше — до автоматизма. У тебя между ногами — ручка управления. Есть такое понятие: «Самолет ходит за ручкой», то есть куда ты ручку повернешь, туда он и идет. Ручка от себя — он пикирует, ручка на себя — он кабрирует. Когда ведешь ручку вправо, самолет накреняется вправо, когда берешь ее на себя, он делает правый вираж, наоборот — левый вираж.

Впечатление о полете неописуемое. Радость, во-первых. Хочется петь, и я запел, слушая себя по СПУ. Но и тревога: а как справлюсь с посадкой? Мы поднимались очень рано — в четыре утра, быстро приводили себя в порядок, завтракали. В пять часов начинались полеты. Почему так рано? Самая спокойная воздушная атмосфера приходится именно на раннее утро, а к обеду на небе уже скапливаются кучевые облачка. Начинают действовать турбулентные потоки, нисходящие и восходящие, самолет трясет, как на каменной дороге, и управлять им очень сложно. А в пять утра летишь, как «в молоке». После вывозного круга инструктор Хонин спрашивает:

— Ну, как? Нет мандража? Готов сам вылететь?

— Готов, товарищ инструктор!

А самостоятельный полет состоял из двух кругов вокруг аэродрома. У меня был позывной «Полсотни первый». И вот звучит такой диалог:

— Полсотни первый просит рулежку на взлетную полосу!

— Полсотни первый, разрешаю рулежку на взлет, — отвечает командир полетов майор Рябов.

Далее встаешь на старт. И докладываешь:

— Полсотни первый к взлету готов.

— Разрешаю, — звучит в ответ короткая команда.

Все. По газам, как говорят. Ручка управления самолетом — в правой руке, ручка газа — в левой до отказа вперед. Самолет разбегается. Набираешь около 100 км в час, отрываешься от земли и летишь. Делаешь так называемую «коробочку»: первый, второй, третий и четвертый поворот перед посадкой. Самое тяжелое в полете — это не взлет, а посадка. В авиации известно много примеров, когда самолет мог бы взлететь самостоятельно, а садиться — нет, даже с оборудованием для слепой посадки без летчика сесть невозможно, кроме автоматических радиоуправляемых моделей. Как сейчас помню: при посадке я сделал «козла» (это грубая ошибка в пилотировании), то есть сел не на три точки, а на две, подскочив вверх от земли на четыре-пять метров. Промелькнула мысль:

— Ну, все! До второго полета меня не допустят.

Заруливаю на стоянку. Подходит Евгений Леонидович:

— Ну что? «Скозлил»?

— Так точно!

— Ну, ничего. Командир полетов сказал, что грамотно все исправил. Допускаешься до второго полета.

Гордый и окрыленный таким доверием, я совершаю второй полет. Сажусь. Вижу, как ко мне бегут мои товарищи-курсанты. Жмут руку, поздравляют. Тут же, на старте, вывешивают «Боевой листок»: «Курсант Бученков первый в аэроклубе совершил самостоятельный полет!» За первый полет я получил четверку, за второй — отлично.

Дальнейшее обучение тоже было успешным. И снова я первым полетел на высший пилотаж в зону. Это тоже было для меня и других курсантов не рядовое событие. Я, так сказать, пошел в отрыв по летной подготовке.

Что такое высший пилотаж того времени?! Сейчас-то много новых фигур появилось. А тогда мы делали сначала простейшие виражи влево-вправо, затем пикирование, кабрирование, срыв в штопор, переворот через крыло, боевой разворот, «петлю Нестерова». Для нас, признаюсь, это было сложно.

А сколько советов давали! Одни говорят: «Ты сьешь что-нибудь легкое», другие рекомендуют не есть перед полетами. А у нас была одна столовая, и выбора не было. Съел я завтрак перед полетом, как положено курсанту. Здоровые, молодые ребята были, вредными привычками не увлекались.

Самая опасная фигура высшего пилотажа — это штопор. Часто гибель экипажей и пассажиров самолетов связана именно с ним. Так было недавно под Пермью, где погибли 88 человек, и чуть раньше — в Ростове, где погибли более 150 человек. В обоих случаях самолеты непроизвольно свалились в штопор. Это происходит, как правило, при грубых ошибках в пилотировании, при потере ориентировки, скорости, плохой видимости, недостаточной летной подготовке и практике полетов. Поэтому первой фигурой в «зоне» — так называется место, над которым выполняется высший пилотаж, — является штопор. Его-то все и боятся. Самолет становится неуправляемым, и по нисходящей спирали (левой или правой) устремляется к земле — и беда тому, кто не обучен выводу самолета из штопора. Катастрофа обеспечена.

Итак — «зона». Убирается газ, самолет начинает терять скорость, ручка — на себя, поднимается нос самолета, и происходит срыв в штопор. Вывод из штопора: ручка — от себя, руль поворота — в обратную сторону вращения самолета. Мотору — полный газ. Машина в полете выравнивается, пикирует, наращивая скорость. При достижении скорости 500−600 км в час ручка резко берется на себя. Самолет делает «горку», набирает высоту и на скорости 150−160 км/час переходит в горизонтальный полет. Экипаж и машина будут спасены.

В тренировочном полёте мы парили над землей на высоте примерно 800 метров и постепенно опускались до 150 метров. Есть фигуры без снижения высоты, и — наоборот. После посадки меня все грубовато подкалывали:

— Ну, как? В штаны-то не наложил со страху?

Но при этом все дружно не скрывали радости и некоторой зависти по поводу удачного полета товарища.

Я совершил два парашютных прыжка, так как перед лётной подготовкой прошел ещё и парашютную. В ходе первого полёта, в который отправляешься вместе с инструктором, желательно, но не обязательно, иметь прыжки с парашютом. А когда выпускают в самостоятельный полёт, обязательно надо совершить этот прыжок, чтобы ты знал, как это делается в экстремальной ситуации.

Тогда прыжки интересно проходили. Из «кукурузника», или «небесного тихохода», как его еще называли (а в войну — ночного бомбардировщика), ПО-2, они были без связи. Надо было перекричать ветер по шлангу-«матюгальнику», получить команду от пилота, подготовиться. Когда набираешь высоту 800 метров, спрашивают, видишь ли аэродром? Кричишь, что видишь. А технология подготовки была уникальной. Снимаешь с себя привязные ремни, поворачиваешься спиной к крылу самолета, держишься за борт кабины, выставляешь одну ногу за борт, встаешь на крыло, ставишь вторую ногу, и, повернувшись спиной к направлению полета, делаешь один шаг к кромке крыла, как бы идя навстречу инструктору. Потом он по своим ориентирам дает команду: «Пошел!». Я делаю еще один шаг, потом должен оторваться и свободно падать. Детали продуманы, действия выверены, но мандраж-то бьет. И я не дошел до кромки крыла, поэтому мешкаю и не сразу отрываюсь. Пилот кричит повторно: «Пошел, такая мать!!!».

Когда «падаешь», одна мысль сверлит мозг, откроется парашют или нет, и испытываешь облегчение при характерном хлопке и рывке вверх. Видишь над собой спасительный купол (слава Всевышнему!) — и тут такой кайф испытываешь, не передать словами! А когда подлетаешь к земле, снова испытываешь некоторую тревогу: как бы удачно приземлиться и не повредить конечности. А иначе: прощай, мой завтрашний самостоятельный полёт! А ушибусь или ударюсь, это для меня в тот момент было совершенно неважно. Приземлился по инструкции. Ноги — вперед. Касание земли. Падаёшь вперед, погасил парашют. Все отлично! Завтра лечу.

А второй прыжок с самолета АН-2 был упрощенным по максимуму, как и сейчас. Ныряем в люк один за другим: раз-раз-раз без этих «танцевальных па» ногами на крыле. Никакой экзотики. Никаких танцев «камикадзе», как назвали бы это современным языком.

После аэроклуба нас направляли в военные учебные заведения. Приехали «купцы». Меня отобрали в Балашовское военно-авиационное бомбардировочное училище. Добравшись до училища, я простудился и заболел. Повысилось кровяное давление. А военная медицинская комиссия была очень строгой. В итоге я попал во второй поток для сдачи экзаменов. Но первому потоку повезло больше. Практически курс уже был набран. Короче, я не поступаю в училище, не прохожу по конкурсу, не хватило одного балла. Но нет худа без добра. Я даже считаю, что мне повезло. Вскоре в результате хрущевской реформы сокращение для многих кадровых военных оказалось подлинной трагедией.

Приезжаю в аэроклуб, докладываю о ситуации. Начальник штаба предложил мне учиться на техника по эксплуатации самолетов и двигателей в Саранске, там была центральная объединенная летно-техническая школа ДОСААФ СССР.

В том же 1957 году я поступаю в это училище, в 59-м с отличием заканчиваю его и получаю звание младшего лейтенанта, техника по эксплуатации самолетов и двигателей. И снова отбываю во Владимирский аэроклуб, где проработал полтора года.

А затем после того, как стал работать в госплемзаво-де «Зименки» в качестве председателя профсоюзного комитета, я прохожу курсы переподготовки с авиации на ракетные войска. Получаю квалификацию командира двигательного отделения межконтинентальных баллистических ракет и звание лейтенанта. В итоге я дослужился до подполковника авиации после окончания учебы на военной кафедре Горьковской ВПШ.

После этого рассказа Олег Миронов больше меня не подкалывал, а уже активно поддерживал.

---

Об авторе книги «С ВЫСОТЫ ПРОЖИТЫХ ЛЕТ» Е.В. БУЧЕНКОВЕ

Виктор Николаевич ПАУТОВ, депутат Государственной Думы:

Очень приветствую идею своего старшего друга и предшественника по Госдуме написать книгу воспоминаний о своей жизни, в которой органично и неразрывно сочетаются личное и общественное. Рассказывая о себе и своем достойном пути хозяйственника, партийного работника и политика, Евгений Викторович дает яркие портреты людей и отражает суть эпохи, в которой жил, рос как личность и деятель.

Поражает энциклопедическая память на факты, даты, события, лица. Импонируют эрудиция автора, спокойный тон повествования и взвешенные реальные оценки явлений политической атмосферы и социально-экономической жизни страны, Владимирской области и своего родного Муромского района. У Евгения Викторовича хорошее чувство юмора. Ему, как и многим умным людям, присуща самоирония. Нельзя без улыбки читать его воспоминания о детстве, в котором он был не паинькой, а настоящим сорванцом, отчаянным и бесстрашным, как и многие его сверстники, росшие без особого присмотра, сами по себе. Он часто был первым и в детских забавах, а затем, повзрослев, и на своей родной земле, и в небе, когда учился летать.

Четко выражена позиция автора книги -действенно участвовать в судьбе тех людей, которым он смог помочь и немало помогал как руководитель и депутат. Знание жизни, достойное отношение к людям разного социального статуса, благодарность наставникам, любовь к жизни, природе, верность земле-кормилице и своей родной деревне Ме-жищи, где половина жителей носит одну фамилию, несмотря на те высоты, которых он достигал в своей жизни, — все это вызывает уважение к автору книги. Многие страницы жизни Е. В. Бученкова давно известны нам, его соратникам, но в книге воспоминаний все равно с удивлением обнаруживаешь и неоткрытые страницы его биографии. Чередой проходят имена людей, о которых он говорит с особой теплотой, воспроизводятся события «давно минувших дней», но автор так убедителен, что возникает впечатление, как будто все это происходило вчера или происходит сейчас.

Уверен, что в серии воспоминаний о людях Владимирской земли книга Евгения Викторовича Бученкова «С высоты прожитых лет» займет достойное место.

РАБОТАТЬ В КОМИТЕТЕ ПО ГЕОПОЛИТИКЕ мне предложили депутаты-космонавты.

Вся эта военная авиационно-ракетная подготовка, пусть даже и минимальная, легла в основу моего решения заняться в Госдуме вопросами авиации и космоса, тем более в течение первых двух лет эту важнейшую тематику для повышения обороноспособности страны никто практически не вел. А во второй Госдуме я неоднократно подходил к депутатам-космонавтам из фракции КПРФ — Герману Титову, Светлане Савицкой, Виталию Севастьянову с просьбой возглавить кому-то из них Комитет по геополитике. А в ответ услышал:

— Это комитет Жириновского, с ним мы работать не хотим. Евгений, возьми это дело на себя, а мы тебя поддержим и поможем.

Вот так мы вместе и взялись за свободный, но необходимый государству сектор, подтягивать его в законодательном плане до уровня задач, стоящих перед страной. Так я стал заместителем председателя комитета по вопросам геополитики, председателем подкомитета по воздушному и космическому пространству.

А что такое постоять даже один раз на трибуне Госдумы под «обстрелом» пусть не всех 450 депутатов, а хотя бы 300−350 из них, когда такой корифей науки, как Олег Миронов, доктор юридических наук, делает столь существенные замечания, что их трудно отвести?! Ты всегда волнуешься. И начинаешь со своей группой, со своим штабом детально прорабатывать, как преподнести закон, как опереться на людей из разных партий, которые смогут тебя авторитетно поддержать. Ведь ты обязан на любой фракции доложить существо закона и необходимость его принятия. Поддержат тебя — ты на коне. И закон в первом или в следующих чтениях пройдет. Не поддержат — хоть лбом об стенку бейся, не добьешься цели. Это — политика. Здесь начинают работать не только знания, но и такие качества, как дипломатичность, а по сугубо принципиальным вопросам — и умение оппонировать, используя веские аргументы. Важно вызвать к себе не снисхождение, а доверие, симпатию: «Вроде нормальный человек, здраво мыслит, ясно излагает». И от коллег по Госдуме я получил не только благословение, но и признание:

Политиком умелым

Давно Вы стали тут.

А с детства в нашу ГЕО

Вложили тяжкий труд.

Надо всегда быть готовым и к тому, какие вопросы могут задать депутаты, где у нас такие моменты в проекте закона, которые не сразу будут понятны всем. А если закон требует дополнительной проработки, а ты упрямо настаиваешь на своем, могут и «похоронить» закон, плод усилий творчества многих. Вот такие нюансы, на которые мы с соратниками обращали пристальное внимание. Желание же расширить свой кругозор, стремление в совершенстве постичь что-то новое, неизведанное, но при этом благодаря упорному труду, вполне достижимое. Я считаю это смелостью, похвальной чертой любого человека.

Чтобы у читателя не возникло предвзятое мнение, а создалось объективное представление о моей деятельности в Госдуме, приведу конкретные, документальные примеры диалога с коллегами и представителями верховной исполнительной власти на основе стенограмм и бюллетеней.

(Из стенограммы заседаний Госдумы. Бюллетень ¹22 (164) от 19.04.96 г.).

Депутат Бученков Евгений Викторович (округ ¹67). Вопрос П. С. Грачеву при его отчете перед депутатами Госдумы: — Павел Сергеевич, я сопереживал Вам, когда Вы отчитывались на сегодняшнем заседании Думы. Но не кажется ли Вам, что Вы стали заложником своей слабости, однажды выполнив преступный приказ — приказ по расстрелу Белого Дома, и сейчас уже Вы не можете выйти из этого состояния?

П. Грачев:

— Во-первых, Белый Дом никто не расстреливал (шум в зале)…

(Из стенограммы заседаний Госдумы. Бюллетень ¹32 (174) от 7.06.96.).

Е. Бученков:

— Необходимость принятия постановления о государственных внешних заимствованиях РФ и государственном внешнем долге иностранных государств РФ, с поручением Счетной палате, обуславливается тем, что Россия все больше и больше увязает в иностранных долгах. Она уже перешагнула порог вечного должника и уверенно движется к международному банкротству… Только к 2000 году Россия должна будет выплатить 71 млрд $, и, по-видимому, не будет способна это сделать.

…Между тем Россия является крупнейшим кредитором в мире. Различные страны должны России более 149 млрд $, однако нет механизма возвращения этого долга, который бы четко работал. Отсутствует закон об управлении внешним долгом, отсутствует государственный орган, занимающийся этим вопросом и имеющий соответствующий статус и полномочия. Кроме того, вступление России в Парижский клуб может привести к таким последствиям: мы лишимся всех тех долговых обязательств зарубежных стран, которые имеются перед нами. По правилам Парижского клуба все долги по спецпоставкам, т. е. военные долги, прощаются этим странам на 80%. А по остальным долгам предоставляется отсрочка на 15−20 лет… Нам нужно, в конце концов, положить конец разговору, кто больше набрал долгов: бывший СССР или теперешнее руководство!

(Из стенограммы заседаний Госдумы. Бюллетень ¹31 (1730) от 5.06.96г.)

Е. Бученков:

— … Дело в том, что закон («Об исключительной экономической зоне») является органичным продолжением закона «О континентальном шельфе РФ», который подписан Президентом Р. Ф., и он уже действует. Также подписан закон о механизме действия, то есть о внесении изменений в Кодекс РСФСР об административных правонарушениях. Если у кого-то есть сомнения или кто-то считает, что закон каким-то образом ущемляет право, неоспоримые права народов, имеющих отношение к исключительной экономической зоне, то это неверно. В статьях 7 и 9 это все оговаривается их приоритет в пользовании этими ресурсами.

Следует отметить и то, что из 89 регионов нашей страны 68 не имеют территорий, относящихся к этой исключительной экономической зоне, но имеют право пользоваться средствами, поступающими от сборов, которые будут предусмотрены в Налоговом кодексе и которые должны распространяться на всех россиян.

Принятие этого закона исключительно важно для экономики страны. По оценке экспертов это принесет в бюджет 12 млрд. рублей ежегодно, предотвратит хищническое растаскивание по всему миру наших рыбных ресурсов и природных богатств, находящихся в морских недрах.

Не вызывает сомнения и вопрос о платности пользования природными ресурсами исключительной экономической зоны с учетом особых экономических интересов малочисленных народов и этнических общностей, проживающих в районах Севера и Дальнего Востока, и населения субъектов РФ, проживающего на территориях, прилегающих к морскому побережью Российской Федерации.

(Из стенограммы заседаний Госдумы. Бюллетень ¹34 (176) от 10.08.96 г.)

Е. Бученков:

— Уважаемый Виктор Степанович, однажды при отчете здесь, в Госдуме, Вы приблизительно так выразились в отношении внешних заимствований: если дают, то почему не брать! В связи с этим у меня вопрос: сколько этих внешних заимствований мы имеем сейчас, какова нагрузка на бюджет по ежегодным расчетам за эти заимствования и как, на Ваш взгляд, они используются в смысле эффективности?

В.С. Черномырдин:

— Я специально взял таблицу, у меня здесь таблица наших заимствований. Я могу привести данные. С какого года начать? С любого? Можно начать с 85-го? Можно и с этого. Если говорить о наших долгах, то в целом они сегодня составляют порядка 130 млрд $. Если же говорить об этом годе, то — почему 17 млрд. заимствовано?! Как мы заимствуем? Ну, я так действительно говорил. Что-то из сказанного я могу и сейчас повторить. К сожалению, нам не дают. Но сегодня я и не сторонник просто так давать: пожалуйста, берите. Да и сам не взял бы сейчас того, что приходилось брать раньше. Но это приходилось делать. Пришлось и в этом году. Это есть в бюджете, на этот год запланировано. Да, сегодня мы не обойдемся ни без внутренних, ни тем более — без внешних заимствований. Или, наоборот, без внешних, а тем более без внутренних заимствований. Берем. Желательно, конечно, брать меньше, желательно смотреть, на каких условиях. Но я еще раз хочу сказать: это обычная цивилизованная норма, по которой живут все государства. Другое дело — надо рассчитывать все это, за все это нужно расплачиваться. И я еще раз хочу сказать, что сегодня наш долг — это 130 млрд $. Долг России, начиная с 1992 года, — 17 млрд $, а все остальное — наследство.

Николай Иванович (Рыжков — примеч. авт.) — он здесь, он меня поправит, если я ошибусь: когда он передавал все хозяйство другому премьеру, долг составлял 60−70 млрд $, а все остальное нахомутали. Но я вам должен сказать: кредиты брали, и, если ничего не делать, они через определенное время удваиваются. Иначе не бывает.

Поэтому сейчас ведется работа для того, чтобы разобраться. Поэтому мы и работаем с мировыми финансовыми институтами, мы работаем с банками, мы работаем с Лондонским, Парижском клубами. Я должен вам сказать: России впервые удалось сегодня реструктуризировать часть внешних долгов. При тяжелейших, как говорится, отношениях, это все не очень легко. Это прежде всего связано с политическими делами, а не с этими… Так что это нормальный механизм, им надо умело пользоваться. Вот с этим я согласен.

Пока мы действуем нормально. Мы рассчитываемся, у нас абсолютно нормальные отношения. Мы не задерживаем выплаты по долгам, мы не имеем на это права. Это вообще лицо страны.

Я еще раз повторяю: я не сторонник сегодня особенно влезать в долги и брать кредиты, но они нам не давали, да и никогда не будут давать, если мы тут будем ше-буршать у себя, внутри страны.

ОТ АВТОРА

Я намеренно оставил стилистику нашего признанного «чемпиона по косноязычию», зафиксированную в архиве стенограмм с заседаний Госдумы. Уместно при этом резюмировать ответ на свой вопрос афоризмом: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». И в заключение этой главы расскажу читателям моей книги о том, как выносились на утверждение Госдумой проекты некоторых законов, разработанных нашим Комитетом по геополитике, документально отраженных в этой же стенограмме в 1996 году, когда мне и моим коллегам уже было что предложить в масштабах страны.

Е. Бученков:

— Уважаемые товарищи! Вашему вниманию предлагается проект федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Закон Р. Ф. «О космической деятельности», подготовленный Комитетом Государственной Думы по вопросам геополитики ко второму чтению. Как известно, в первом чтении настоящий законопроект был представлен в Государственной Думе 20 июля 1995 года, и вот около года он дорабатывался.

Необходимость внесения изменений и дополнений в действующий Закон Российской Федерации «О космической деятельности», который официально был опубликован 6 октября 1993 года, обусловлена рядом внутригосударственных, внешнеэкономических и политических факторов.

К числу основных внутригосударственных факторов можно отнести принятие новой Конституции Р. Ф., создание в Российской Федерации новых органов государственной власти, образование новых форм собственности, глубокий кризис экономики страны и, как следствие, крайне тяжелое положение ракетно-космической отрасли. Необходимость внесения изменений и дополнений обусловлена также принятием Гражданского кодекса Российской Федерации и иных федеральных законов, в той или иной мере затрагивающих сферу космической деятельности.

К числу основных внешнеэкономических и политических факторов относятся:

— повышение роли космических средств в обеспечении стратегической стабильности и международной безопасности;

— стремление США и других развитых стран Запада навязать Российской Федерации свои условия выхода на международный рынок космических товаров и услуг;

— необходимость привлечения иностранных инвестиций для осуществления космической деятельности в соответствии с международными договорами Российской Федерации и международными космическими проектами.

При доработке законопроекта были учтены все замечания и предложения, представленные Президентом Российской Федерации, Правительством Российской Федерации (за исключением одного, это замечание отражено в таблице ¹2), Верховным Судом, Высшим Арбитражным Судом, Комитетом Совета Федерации по вопросам экономической реформы, собственности, имущественным отношениям. А также — комитетами Государственной Думы: по промышленности, строительству, транспорту и энергетике, по делам женщин, семьи и молодежи, по аграрным вопросам, по экологии, по природным ресурсам и природопользованию и еще рядом других комитетов. Учтены и замечания отдельных депутатов.

Несмотря на то, что замечания и предложения Комитета Госдумы по промышленности поступили только что, мы все равно сочли необходимым внести изменения и раздать вам взамен разосланного новый проект закона, в котором учтены также и эти замечания.

Следует подчеркнуть, что предлагаемые изменения и дополнения не затрагивают концептуальных основ действующего Закона Российской Федерации «О космической деятельности». Одновременно с текстом законопроекта вам предоставлены две таблицы поправок, рекомендованных комитетом к принятию и отклонению. Поступившие замечания и предложения учтены полностью, приняты все поправки, кроме одной, о которой я сказал. Предлагаемый проект федерального закона прошел правовую и лингвистическую экспертизы, в процессе проведения которых также произведена доработка законопроекта.

Прошу вас, уважаемые коллеги, поддержать Комитет по вопросам геополитики и принять проект федерального закона «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О космической деятельности» во втором чтении.

Я подробно описал свой первый выход на думскую трибуну с законом об авиации. В дальнейшем таких выходов было более 50 и так как каждый закон представлялся и рассматривался как минимум три раза, с учетом дополнений и замечаний приходилось выступать в Госдуме многократно. За законы велась ожесточенная борьба. Власть того времени во главе с президентом Ельциным пустила страну в распыл (все — продать, передать, акционировать даже ВПК!). Патриоты во главе с Г. А. Зюгановым настаивали на том, чтобы оставить все стратегические отрасли, в том числе и природные ресурсы, в руках государства. А если нам и разрешить допуск в страну иностранного капитала, то только в минимальном размере: без блокирующего, тем более без контрольного пакета акций (это менее 25%). Те законы, которые разрабатывал наш коллектив экспертов, именно я и представлял на обсуждение и принятие. Вспоминаю, как небезызвестный Алексей Митрофанов, председатель комитета по вопросам геополитики, иногда просил меня представить какой-либо закон, например, по финансовым долгам нашей стране со стороны третьих стран. При этом он утверждал, что меня положительно воспринимает большинство депутатов. А если закон представит он (ЛДПРовец), его забаллотируют. А закон в целом — полезный для России. В то время этот долг нам составлял 145 млрд. долларов, т. е. был вдвое больше нашего внешнего долга. Закон был принят.

Всего за время работы в Государственной Думе под моим руководством было разработано 23 федеральных закона РФ, двенадцать из которых приняты Госдумой, подписаны Президентом Р. Ф. и действуют по настоящее время. Мне очень приятно, что три созыва Госдумы внесли минимальное количество дополнений к нашим законам. Это говорит о добротности законов, их государственной важности в современной России. Комитет по геополитике был ликвидирован третьей Госдумой, и длительное время законам в области авиации и космической деятельности не уделялось должного внимания. Поэтому Председатель Правительства В. В. Путин очень остро поставил вопрос, в частности перед авиационной и космической промышленностью, о перспективах ее дальнейшего развития и более эффективной работе. В результате была создана авиационно-космическая корпорация во главе с Анатолием Перминовым.

Арктическая экспедиция к Северному полюсу, которую возглавлял Артур Чилингаров, водрузившая там флаг нашей страны, во многом руководствовалась законом «Об исключительной экономической зоне РФ». На память о результатах многогранной депутатской деятельности мне осталось стихотворное посвящение:

Вручали люди дважды

Вам думский Ваш мандат.

Вы — истинно народный

Российский депутат!

Вы пишете законы

Для вод и для небес,

За что Вам благодарны

И Флот, и ВВС.

За время моей депутатской деятельности удалось посетить с рабочими визитами более 50 стран мира (с учетом повторных поездок). В течение трех лет я был в составе постоянной думской комиссии в СевероАтлантической Ассамблее (САА) блока НАТО. При посещении учебных курсов, которые систематически проводились в различных странах блока, вспоминаю один яркий случай. Мы, трое депутатов Госдумы, должны были срочно вылететь в Бонн, в Западную Германию (тогда она была уже объединенной), двое не смогли по разным объективным причинам. И мне пришлось одному представлять всю делегацию, без сопровождения переводчика. Я был несколько обескуражен. Как без знания языка общаться с иностранцами, так как до Франкфурта-на-Майне пришлось лететь на самолете, а до Бонна ехать на поезде?! Выручил житейский опыт. Я стал прислушиваться, кто из иностранцев говорит по-русски. И нашел такого. Он оказался немецким предпринимателем, имеющим бизнес в России. В запасе у нас было немного времени. И он, любезно согласившись мне помочь при пересадке с самолета на поезд, пригласил меня на кружку пива. При переходе из аэровокзала я встретил делегацию братьев-сябров, белорусов, которые ехали на тот же форум, собравший парламентариев более 25 стран Европы. Это мгновенно подняло мне настроение. Я поблагодарил немца за услугу.

Итак, Бонн. Меня встречают сотрудники посольства. Мы говорим о предстоящей работе, и они меня предупреждают:

Мы будем присутствовать в зале заседаний, но ничем Вам помочь не сможем. Ориентируйтесь на свой опыт и знания.

Короче, выкручивайся, россиянин, как хочешь! Но желательно, не теряя достоинства. Меня сразу же изумила повестка дня семинара и вступительного доклада — о признаках кризиса демократии в Европе. Шел еще пока 1998 год, и вроде бы в основном только Россию на всех международных углах критиковали за отсутствие демократии в нашем обществе. И — на тебе! Кризис — в самой цивилизованной Европе.

Как обычно, первыми в прениях стали выступать наши бывшие «друзья» из Восточной Европы и стран Балтии. Особенно усердствовали в злобном к нам отношении прибалты. В чем они нас только ни обвиняли! Договорились до того, что мы подрываем их экономику, отказавшись покупать их сельхозпродукцию. И вот на фоне этого недружелюбия ко мне как представителю России и вопросительно-недоуменных, и даже сочувственных взглядов в мою сторону толерантных участников семинара, я взял слово для ответа. Начал с того, что адресовал несколько злободневных вопросов всем участникам семинара, касающихся положения дел в Европе. Например, я спросил, для чего Европе нужен блок НАТО, который возглавляют американцы. И далее развил свою мысль. Ведь у нее достаточно своих ресурсов: экономических, финансовых, военных. Блок НАТО, как известно, — военно-политическая организация, актуальность создания которой в 1949 году теперь утратила свое значение в связи с разрушением СССР и ликвидацией блока Варшавского договора. У нас в Европе можно создать силы быстрого реагирования на локальные конфликты, есть ОБСЕ, Европарламент и Евросоюз. От кого мы, собственно, собираемся защищать Европу с помощью американцев?!

Наши «друзья» из бывших союзных республик весьма изобретательно обвиняли Россию во всех смертных грехах. Поймите, я заявляю объективно, Россия на мировой карте — геополитическая страна. Ее не сдвинешь с севера на юг или с востока на запад. Ее омывают 13 морей и три океана. А вы, господа хорошие, страны Балтии и Восточной Европы, которые тоже никуда не подвинешь, были и останетесь «серой» зоной, то есть зоной между Западной Европой и Россией. Поэтому и не пыжьтесь понапрасну. Это вам не поможет, а осложнит жизнь. Страны Балтии обвиняют нас в отказе закупать их продукты. Я вам должен сказать, что ваше отношение к русским на их родине нарушает все международные права человека. И что вы хотите получить в ответ на их дискриминацию? Я заявляю, что мы лучше один раз не поедим, чем будем закупать ваше продовольствие. Его все равно хватит лишь на один завтрак великой страны.

Что касается оправдания присутствия иностранных войск на территории Европы. Чего вы боитесь? Могу предположить, что боитесь вы того, что Россия рано или поздно поднимется с колен и с ней придется считаться, как с великой державой. Второе мое предположение: опасаетесь вы возрастания доминирующей роли объединенной Германии.

Мое выступление, которое поддержали делегации Англии, Франции, Испании и ряда других стран, встретило понимание и вызвало бурную полемику между участниками семинара, которая длилась три дня. Так это задело всех за живое. Ко мне подошел четырехзвездный американский генерал и спросил, за что я так ненавижу американцев. Я ответил, что он заблуждается: я «уважаю» американцев за их напор, дерзость и нахальство. Но мне кажется — быть мировым жандармом американцам никто не позволял. Как говорится, моему собеседнику крыть было нечем. У генерала вопросов больше не было.

Не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, что в сложнейшие годы для страны в моей хозяйственной и особенно политической деятельности все было гладко, без сучка и задоринки. Было и то, и другое. Было и непонимание, и горечь осознания того, что те, кому ты верил и подавал руку при встрече, вдруг оказывались «по ту сторону баррикад», могли смалодушничать, поддаться чувству зависти и ревности. Поэтому на вопрос, были ли у меня враги, я, которого многие знают и воспринимают как личность позитивного склада, как человека, оптимистичного и не унывающего по характеру, неконфликтного, способного на разумный компромисс, обычно отвечаю: «Врагов у меня нет, но завистники были и есть». Вероятно, с этим и связаны некоторые драматические эпизоды моей жизни, на которую, тем не менее, мне не стыдно оглянуться и в чем-то упрекнуть свою совесть. Непросто и нелегко об этом вспоминать, но, считаю, что должен сказать и о том, что волновало и тревожило душу.

Шел 1999 год. Велась работа по подготовке к очередным выборам в Госдуму. При отчетах перед избирателями на задаваемый мне вопрос, буду ли я выдвигаться в Госдуму в третий раз, я отвечал:

Если партийные организации предложат мне продолжить работу депутатом и будут меня поддерживать, то я готов. Опыт есть.

Из 34 парторганизаций тридцать одна приняла тогда постановление бюро и конференций о моей поддержке. Но у Н. В. Виноградова сложилось другое мнение (а когда это происходило, он обычно с огромным упорством его отстаивал). Формальным доводом был мой возраст — 60 лет. По команде из «белого дома» (выборами тогда занимался госсекретарь Ю. М. Федоров, мой давний недоброжелатель) начали обработку первых секретарей РК и ГК КПРФ о пересмотре своих решений в отношении меня в пользу В. А. Калягина. Он тогда был первым секретарем обкома КПРФ. Причем, велась эта работа грубо — с угрозами переизбрания и их реального наказания. Не сдалась лишь парторганизация из города Гусь-Хрустальный. Но в целом административный ресурс сработал. Главы администраций городов и районов со смущением позже мне говорили, что, мол, нам оставалось делать, мы же тоже выборные и полностью зависим от областной администрации. И, тем не менее, обиды я на них не таил и отношусь к ним с большим уважением. Город Муром и район тогда возглавляли П. А. Кауров и М. Г. Кожухаров, Меленки — В. И. Гаврилов, Селиваново — С. В. Лебедев, Гороховец — В. Лукьянов, Вязники — Е. М. Виноградов.

На пленуме обкома я резко выступил против «серого кардинала» — Ю. М. Федорова, который затеял эту недостойную игру с позволения губернатора (а потом предал и его), и В. А. Калягина, обозвав его перебежчиком. В начале 90-х он предал партию и переметнулся к «демократам» (Фролову, Болонкину, Андрееву и др.). В результате на следующем пленуме обкома в мое отсутствие меня исключили из рядов КПРФ. К сожалению, подхватил «эстафету отчуждения» и Г. И. Чуркин. Будучи председателем областного отделения Аграрной партии, он дал указание низовым парторганизациям не поддерживать меня.

В результате я проиграл выборы моему товарищу (с давних пор) Виктору Николаевичу Паутову, к которому отношусь с большой симпатией. А к Николаю Владимировичу Виноградову, несмотря на причиненную мне обиду, я все-таки испытываю большое уважение. На протяжении многих лет он ведет ожесточенную борьбу за укрепление экономики и социальной сферы нашей Владимирской области. Я критиковал его лишь за то, что сельскому хозяйству уделяется недостаточное внимание и это ведет к его деградации и обнищанию крестьян. Я твердо убежден, что крестьянство — основа России. Считаю, что до тех пор, пока не будет решен крестьянский вопрос, никакой власти не удастся стабилизировать ни социальную, ни экономическую, ни политическую ситуацию. Критика «нравится» только завзятым лицемерам, нормальным людям она, естественно, не по душе. Однако я до сих пор не пойму, как наш губернатор, опытный партийный работник, полностью тогда доверился авантюристу Ю. М. Федорову, бывшему длительное время его правой рукой?!?

Время лечит, жизнь продолжается. Я не привык, да и считаю неуместным и лишним длительное время держать в себе обиду. Надо уметь прощать слабость и ошибки. Они уже свершились, их уже не исправишь, поэтому надо относиться к ним мудро и спокойно.

А когда анализируешь ситуацию, то невольно приходят на ум исторические параллели, когда «персоной нон грата» в результате политической «игры без правил» на взлете карьеры и общего признания заслуг становились даже такие выдающиеся люди, как маршал Жуков. Как говорят в таких случаях в народе: «Бог терпел и нам велел!». Мне кажется, уместно вспомнить отставку маршала в связи с его достойной и позитивной реакцией на его преемника. Это проявление мудрости — достойный пример и для других.

Когда Н. С. Хрущев решил снять Г. К. Жукова с поста министра обороны, сделать это в его присутствии было смертельно опасным ввиду огромного авторитета маршала-победителя в войсках страны. Достаточно было одного его звонка в Генштаб и тогда свергают не маршала, а самого Никиту Сергеевича. Но Хрущев в этот момент проявляет иезуитскую хитрость и отправляет Жукова с государственным визитом за границу. И в его отсутствие делает этот кульбит. Маршал как дальновидный стратег догадывался о готовящейся подлости партийного авантюриста.

Самолет приземляется в Москве, Жуков видит, что, вопреки официальному протоколу, его, визитера высокого ранга, встречают не члены Политбюро и другие деятели государства, а только часть военных из генштаба. Он спрашивает старшего по званию: «Что произошло?». Тот подавленно отвечает: «Товарищ маршал, Вас освободили от должности». Георгий Константинович не теряет самообладания и спокойно спрашивает: «А кого поставили?». Ему отвечают: «Родиона Яковлевича Малиновского». Жуков язвительно, но с видимым облегчением, резюмирует: «Ну, хорошо, что не Екатерину Фурцеву (тогдашнего министра культуры), а то от Никиты всего можно ожидать!».

Так практически произошло и со мной. Моим преемником в Госдуме стал Виктор Николаевич Паутов. И это хорошо, что избрали не случайного попутчика, а моего товарища, порядочного человека, желающего работать на благо населения области. Впоследствии я стал его помощником на общественных началах, доверенным лицом на следующих выборах. Его окружают достойные люди, прошедшие огонь и воду, да и медные трубы: Владимир Андреевич Захаров, бывший первый секретарь обкома КПСС, Александр Федорович Большаков, генерал-майор, ранее возглавлявший областное УВД, Владимир Иванович Куделькин, первый секретарь Октябрьского райкома, Надежда Алексеевна Остапенко, умелый секретарь-организатор, на которую всегда можно положиться (она работала в этом статусе и со мной).

Ранее я полностью сосредоточился в своих записях о былой своей деятельности в Госдуме на работе в Комитете по геополитике. Но была кропотливая работа и как депутата-аграрника. Основные мои усилия в Аграрной депутатской группе были направлены на формирование законодательной базы, способствующей созданию правовой основы функционирования АПК, осуществлению контроля по выполнению законов и постановлений Госдумы. Приходилось принимать меры по предотвращению негативных явлений, которые могли привести к окончательному развалу сельского хозяйства страны и полной утрате продовольственной безопасности. Особое внимание уделял проведению разумной, в интересах крестьян, экономической политики, финансовому обеспечению сельскохозяйственных товаропроизводителей. Постоянно участвовал в рассмотрении законопроектов по аграрно-промышленному комплексу, а также других жизненно важных вопросов по селу.

По инициативе нашей Аграрной депутатской группы были тщательно разработаны, подготовлены и приняты федеральные законы: «О племенном животноводстве», «О семеноводстве», «О сельскохозяйственной кооперации», «О государственном регулировании агропромышленного производства», «О государственном регулировании обеспечения плодородия земель сельскохозяйственного назначения», «О ветеринарном деле», «О продовольственной безопасности» и ряд других. Я принял участие и в работе над законопроектами: «О паритете цен на сельскохозяйственную продукцию (услуги), используемые в сельском хозяйстве, и компенсации потерь в связи с его нарушением», «О сельскохозяйственных научных организациях», «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» и другими, что в дальнейшем должно было позволить сформировать правовое поле для нормальной работы АПК и оздоровить экономику сельхозпредприятий и организаций.

При принятии бюджета страны на 1999 год вместе с другими депутатами-аграриями я прилагал максимум усилий, и мы добились дополнительного увеличения ассигнований на развитие сельского хозяйства (на 1 655 млн руб.) за счет дополнительных доходов бюджета. Я считал абсолютной необходимостью оказывать сельскому хозяйству регулирующую поддержку, как это делается во всех странах мира. Например, в США, Канаде, Англии, Франции, Германии и других странах ЕС помощь государства на один гектар пашни от 360 до 470 долларов, у нас 13−15.

О детстве и юности — с высоты прожитых лет

Кто сказал Вам, что даже Господь

Нас в деревне покинул.

Ему тоже свой крест

На Голгофу пришлось отнести.

(из песни)

Вернусь к своим корням, истокам своей семьи. Родился я в деревне Межищи Муромского района 12 мая 1938 года. Название этого населенного пункта ясное и простое: от слова «межа». Тогда крестьянские наделы разделялись не колышками, не столбиками, не какими-то указателями, а глубокой бороздой на матушке-земле — межой. Отсюда — и Межищи. Кстати, я много полетал на самолете, поездил на поездах, и наша страна, тогда СССР, отличалась огромными площадями пашни. А переезжаешь, допустим, границу с Польшей, там многие мелкие участки разделены межами.

Моя бабушка Аграфена Михайловна, в девичестве Алексеева (в Межищах и сейчас полдеревни Алексеевых — это старинный многочисленный род землепашцев, земледельцев, в котором было много талантливых людей, они хорошо пели, играли на гармони), вышла замуж за моего деда Сергея Степановича Сергеева. Он был не только землепашцем, но и уезжал на зимние заработки в Москву — занимался малярным делом. И часто ездил не к разным богатым заказчикам, а в основном постоянно к известным тогда фабрикантам Морозовым. Туда, видимо, он привозил и свою молодую жену убираться в доме, пока работал сам. Первого ребенка они назвали Иваном. А, как известно, раньше богачи, за неимением молока у молодых барынь-рожениц, приглашали к себе кормилицу для новорожденных. Моя бабушка приглянулась Морозовым. Уж и не знаю, самому ли Савве или его сородичам. Она, судя по воспоминаниям близких и старинным фотографиям, была необыкновенно привлекательной. А когда с барского плеча ей доставалось хорошее пальто или головной убор, выглядела просто красавицей. Она была здоровой, цветущей молодой женщиной. Кормила грудью юного барчонка, ухаживала за ним и убиралась по дому. Там, в Москве, у нее родились две дочки, жили они там не менее 10 лет. И такое общение не прошло бесследно для семьи и судьбы всего нашего рода. Мои тети часто потом говорили, что если б их родители не вернулись назад в деревню, то они были бы коренными москвичками. Ведь росли они в культурной среде и в достатке.

Семья была многодетная. Вслед за Иваном в ней появились Мария, Александра (моя мама), Лидия и Надежда.

А по отцовской линии мы — Бученковы. Тоже фамилия популярная, многие носят ее, особенно в деревне Михалево. Меня заинтересовало, как познакомились мои родители. Отец мой — сын Ильи Ивановича Бученкова. Дед батрачил на местного барина. Семья у него с супругой Евгенией Степановной из деревни Новоселки тоже была большая — 9 ребятишек. Жили они в Зименках.

После революции по одному из декретов Ленина на базе бывших помещичьих усадеб создавались большие госхозы и племхозы для развития племенного животноводства.

Ранее здесь было три помещичьих усадьбы, в центре которых были Межищи — владение барина с непривычной для русского слуха фамилией Укша, вероятно, немца по его корням. Вторая усадьба господ Бурцевых была в Зименках. А еще одна, в Валове, принадлежала помещикам Клочковым. Кстати, в 1905 году была построена железная дорога Муром-Ковров. Одна из ее станций находится около Межищ и называется Сусановской, в честь дочери помещика-немца — Сусанны. А в честь барина Бурцева названа остановка между Михалевым и Зимен-ками. Как родилось название, так и осталось в памяти народа.

Мой отец Виктор Ильич Бученков был одним из первых трактористов в Муромском районе. Мудрый ленинский декрет сохранил потенциал барских усадеб, не только технический, земельный и скотоводческий, но и дал толчок развитию этих племхозов на основе государственной поддержки. Ведь именно в Зименках впервые в районе (тогда — уезде) была построена механическая мастерская — вслед за приобретением первых тракторов марок ХТЗ, ХТЗ-НАТИ. Но нужны были кадры. А их не было. Поэтому организовали курсы подготовки трактористов. Моего отца направили учиться на эти курсы. Немного раньше его освоил эту профессию Рога-нов Николай Ильич. Я помню с самого раннего детства разговоры взрослых о событиях, изменивших облик сел и деревень, и судьбы землепашцев.

Только я родился, как отца призвали в армию. Он попал на Тихоокеанский флот, где и прослужил с 1938-го по 1949 год. Имея за плечами всего лишь церковноприходскую школу, он сумел стать грамотным специалистом по дизельным двигателям. Это ему пригодилось в жизни, он легко освоил тракторы с дизельными моторами, в частности, ДТ-54. Мама моя работала тогда дояркой в Межищах. Это в пяти километрах от родины отца — деревни Михалево. Именно благодаря его работе на тракторе — а посылали технику в разные отделения племхоза, причем, трактора зря не гоняли, ставили трактористов на постой на время трудового десанта — Виктор и познакомился со своей любимой Шурой. Она была похожа на бабушку. И тоже была красавицей. Пухленькая, женственная. Первенца, то есть меня, назвали Женькой. Я даже не знаю, успели ли родители тогда официально оформить брак. Ушел он служить от новорожденного сына, а вернулся к большому уже парню лет десяти. Мать с утра до вечера работала на ферме. Так что рос я почти беспризорником, вольным, сорвиголовой, хулиганистым и непоседливым. Плохо учился, прогуливал занятия, с ватагой приятелей мы жгли костры, на «железке» много времени проводили. Мог бы вполне и по кривой дорожке пойти, но, еще раз повторяю, мне повезло с учителями и наставниками, да и житейская мудрость обоих родов, унаследованная с генами, в осознании смысла жизни сыграла свою роль. Мои младшие братья и сестра, с которыми у меня большая разница в возрасте, росли уже под двойными родительскими крыльями.

Тумаки и лупонь я получал за озорство и проступки. Один такой случай запомнился на всю жизнь. У нас в хозяйстве была коза, бодливая и шаловливая. Я заигрался, забыв о наказе матери смотреть за ней, а она забралась в огород и съела полгрядки морковной ботвы. С досады я схватил палку и огрел ею шкодливое животное по спине. Коза заорала, упала и вытянула задние ноги. Я испугался. Ну, думаю, все: убил, душегуб этакий, кормилицу! Как же выживать будем?! Корова нам была не по карману, время-то было голодное. Как матери сказать! Соврать тоже нельзя. Ушел к ребятишкам, а душа-то болит: «Дай, думаю, погляжу, оклемалась ли?». Прихожу, а она уже доедает остатки ботвы на морковной грядке. Как я тогда обрадовался: за потравленную грядку все равно попадет, однако ботва снова отрастет, конечно. Но, слава Богу, коза живой осталась.

Любил в детстве ходить к матери на скотный двор. В этих походах главное было, что можно молока попить. С собой его унести дояркам строго запрещали, а попить на ферме разрешали. Там была сепараторная. Иногда моя тетка, она там же, на ферме, работала, бывало, даст немножко сливок глотнуть. Тем и запомнилось голодное мое детство — козьим молоком и угощениями на ферме.

Еще мальчонкой я впервые почувствовал себя взрослым и испытал гордость от того факта, что тоже могу помочь матери. Пытливо подсмотрев, как соседские деды подшивали валенки дратвой, я тоже научился этому делу. Попросил у них кусочек дратвы, приспособил проволоку (хомутовых иголок тогда у нас не было) и, орудуя шилом, матери и тетке подшил валенки. Запятник у них от калош протерся и стал дырявым, и я наложил заплатки. Показываю свой труд моим женщинам — обе заплакали и запричитали растроганно:

— Ой, кормилец-то наш растет!

Вот так впервые ко мне пришло осознание, как важно что-то полезное не только для себя сделать, но и для других. С тех пор так и осталось обостренное желание чем-то помочь, что-то сделать своими руками. И 53 года моего трудового стажа я всегда работал с людьми, и, смею заверить, для людей.

Меня с детства тянуло не только к сверстникам, но и к людям, значительно старше себя. Перенимал я у них не только хорошее, но и плохое. Но, хотя поначалу учился плохо, к школе, единственному тогда в Межищах очагу культуры, у меня сложилось уважительное отношение. Помню, как я еще дошкольником вместе с матерью и теткой приходил в начальную школу. Мне было годиков пять, а я уже научился читать стихи. Меня ставили на стул (сохранилось с тех времен пожелтевшее фото, которое имеется в нашем семейном архиве), и я с выражением декламировал рифмы. Первое стихотворение, которое выучил, могу рассказать наизусть и сейчас. Время было военное, тематика соответствующая: фрагмент из поэмы Александра Трифоновича Твардовского «Василий Теркин».

— Вот сижу я, значит, братцы, под покровом темноты. Слышу шорох, вижу, братцы: немец лезет…

— Ну, а ты?

— Ну, а я, конечно дело, притаился меж сосён. Белый снег, и я весь в белом. Жду бандита.

— Ну, а он?

—Ну, а он — все ближе, ближе. Только вижу я, браты, Брюхом он лежит на лыжах. Снег глубокий.

— Ну, а ты?

— Тут меня и осенило. Взял я вбок одним прыжком и на немца, на верзилу, прямо смаху сел верхом. «Хальт! — кричу. — Не то стреляю. Ходу, бесова душа! А к затылку приставляю свой заветный ППШ. Ну, а утром было смеху. Из лесочка — под уклон так на немце я и въехал в свой гвардейский батальон.

Прочитал громко, с выражением. Мне долго хлопали. Наверное, привез с собой эту потрепанную книжку Иван Сергеевич, старший мамин брат, человек образованный. Мне ее читали, так я и запомнил эти строчки. Это был мой коронный номер, несколько лет я «выступал» с ним на деревенской публике.

С высоты прожитых лет, анализируя свою жизнь, я думаю, что при недостатке присмотра и влияния родителей мог бы вырасти отпетым хулиганом, пойти по кривой дорожке. В каких только проказах я ни участвовал! Но один дерзкий поступок невольно меня и привел к увлечению авиацией. Вот эпизод, послуживший к этому толчком. Сидим с ребятами у воды, как обычно, а рядом был барский парк, на деревьях которого гнездилось множество грачей. И мы решили добывать их яйца на опасной высоте. Я был одним из самых отчаянных и ловких лазальщиков по деревьям. Представьте себе: стоит гладкоствольная береза — без сучков, метров под 30 от земли, и дальше еще метров 30 с крепкими сучками, на которых 10−15 гнезд.

И вот карабкаешься по стволу, добираешься до гнезд, фуражку — в зубы, и собираешь одной рукой яйца, а другой крепко держишься за сук. Стаи грачей кружатся над тобой. А береза в это время качается верхушкой из стороны в сторону с амплитудой в три-четыре метра. Но голова не кружилась. Так я невольно уже тогда «испытал» свой вестибулярный аппарат. И позже на всех фигурах высшего пилотажа чувствовал себя хорошо. И до сих пор ощущаю себя нормально на реактивных лайнерах. Меня не укачивает и в море: в девяти и в десятибалльный шторм чувствую себя превосходно. А здоровые, прекрасно сложенные парни, бывало, не могли ни есть, ни пить в это время.

Птичьи гнезда мы разоряли не из-за бесцельного хулиганства. Яйца грачей были дополнительным продуктом питания у растущих мальчишек послевоенного поколения. Всегда хотелось есть. Поэтому мы собирали яйца, укладывали в жестяное ведро, брали воду из болота или топили на костре снег ранней стылой весной и варили. Штук по 15 разом съедали. Яички размером были меньше грецкого ореха, почти как голубиные, зеленоватые с темной крапинкой. Похожи они больше на перепелиные, только те больше круглые, а эти — овальной формы. Но история еще имела дерзкое продолжение. Если яичко тонуло, оно было пригодным для варки и еды, если всплывало, значит, уже насиженное. И такие вот яйца служили предметом озорства и хулиганства.

Ох, и изобретательна же была деревенская ребятня на всякие шкоды. То засунем яйца кому-нибудь в карман и нажмем под негодующие вопли жертвы, то тащим «резерв боеприпасов» к железке и «обстреливаем» проходящие пригородные поезда. Железнодорожное полотно было зоной особого притяжения мальчишек для игр и озорства. Мы бродили там и находили заряженные патроны, даже снаряды для крупнокалиберных пулеметов. Кроме военных трофеев, собирали окурки, «бычки», в основном от табачных самокруток. Соревновались, кто больше в себя дыма вдохнет. Находили ножички, штамповки разные, часы. На спор прыгали на подножку вагона, кто дальше проедет и потом спрыгнет на ходу, тот и победил. Песка, бывало, наглотаешься вдоволь. Падать падал, но рук-ног ни разу не ломал.

А зимой цеплялись на лыжах к вагону, держались за буфера и катились. Считали доблестью проехать 40 минут до Мурома без билета — на крыше вагона. Конечно, опасные это были забавы. Но Бог нас берег, ребятишки ни разу не стали жертвами несчастного случая. А со взрослыми это часто случалось. Поезд ходил и ходит сейчас два раза в день, вагонов было по 10−15 (нынче — всего-то два вагона), и все были битком. Ехали гроздьями и на подножках, держась за поручни, бывало, срывались. Многие селяне работали на оборонку, на заводах в Муроме и Коврове. А еще мы находили обрезки от цветного металла, сдавали в пункты металлопроката, и на вырученные 10−15 копеек покупали пирожки — лакомство по тем временам отменное.

Наша Межищинская начальная школа-четырехлетка была построена вскоре после революции 1917 года. На сходе граждан решили, что школу надо построить равноудаленно, то есть на сходе трех деревень — Межищи, Морозово и Сельцо, чтобы никого не обидеть. И построили деревянное здание буквально в чистом поле. В метель добираться до школы было сложно, но там ребятишек поили полусладким чаем, заваренным сухой морковкой. У нас был огромный самовар.

А летом вся деревенская ребятня держалась на подножном корму, ели любую съедобную траву, например: дикую редьку, её, так называемые, верхи.

Первой учительницей у меня была Гущина Альбина Никифоровна, потом — Крайнов Иван Яковлевич. Он был директором школы и преподавал у меня в четвертом классе. Мы его прозвали Пятиглазым: он носил очки, и на щеке у него было большое родимое пятно. Учила нас и его жена Татьяна Ивановна Крайнова. Вот это были мои первые учителя.

Потом настала пора идти мне в Булатниковскую школу в пятый класс, до которой было километра три. Вольные замашки, которые приобрел в беспризорном детстве, я перенес и туда. С такими же, как и сам, сорвиголовами прогуливал уроки, если не выучил домашнее задание. Мы собирались в лесочке, жгли костры. Но домой возвращались вместе с остальными. Но от меня пахло дымом, и мать догадывалась о моих прогулах. Дело доходило до того, что два моих друга, однофамильцы Виктор и Владлен Алексеевы, бросили учиться. Наверное, бросил бы и я, если б к тому времени не вернулся домой отец. Он меня дисциплинировал. Мы, ребятишки, рано стали трудиться, в основном работали прицепщиками на тракторе.

Вспоминаю с благодарностью своих учителей в Булатникове: директора Цветкова Алексея Порфирьевича, который потом возглавил Прудищинскую среднюю школу, для неё в районе было построено первое кирпичное здание. Много значил в моей жизни Тимохин Иван Михайлович. В ту пору мой отец с головой ушел в работу, и влияние наставников было более ощутимым. Добрым словом вспоминаю всех своих учителей, но особенно Тюрникова Александра Васильевича, фронтовика, вернувшегося с войны без ног, Мамкина Николая Ивановича и его супругу Нину Ивановну, нашего историка Саф-ронова Виктора Ивановича и его жену Анну Федоровну, Ильичева Василия Дмитриевича — он был у меня классным руководителем. Я подружился с его сыном Валерой (он отлично учился). Они дали мне верный толчок к тому, чтобы я впоследствии стал лучше учиться и получил высшее образование. Наверное, у каждого человека в жизни есть такой момент, когда он начинает задумываться, по какой дороге ему идти. Можно сказать, что подростком я плыл по течению и особенно не осознавал, так ли все складывается в моей жизни. В ту пору моя жизнь казалась более благополучной, чем у многих сверстников, потерявших отцов.

Мне первому в деревне купили велосипед, я нормально был обут-одет, накормлен. А критической самооценкой того, почему же я плохо учусь, я обязан Ивану Михайловичу Тимохину. Именно он сумел оценить во мне раннее развитие не по годам, тягу к технике и исподволь направлял на верный путь. Поручал хозяйственные вопросы. Сам он преподавал химию, иногда и физику, часто решал с нашей помощью практические вопросы для организации жизни школы. Среди сверстников он сразу выделил меня и моего товарища Володю Бойцова, который, как я раньше говорил, поступил в Нахимовское училище, но не поехал учиться, отчасти из-за солидарности со мной, но, главное, не хотел оставлять свою мать одну. Нам поручали то доску к сараю прибить, то забор поправить. Так, вроде, кое-что по мелочи.

Но было и важное дело, которым мы гордились. В Булатниковской средней школе, в одной из первых в районе, появился электрический свет. Причем, под руководством Ивана Михайловича всю проводку мы делали своими руками, никого из электриков не привлекали со стороны. РОНО (районный отдел народного образования) выделило деньги на приобретение движка, с так называемым динамо, или генератором, который дает свет. И вот этот маленький одноцилиндровый двигатель обеспечивал освещение школы. В деревне все еще горели керосиновые лампы, и мы гордились «цивилизацией», к которой были причастны. Двигатель работал на нефти, а откуда она у нас? Надо было исхитриться и добыть топливо. Поручили это нам, двум пацанам, одноклассникам.

В Зименки для племхоза, где впервые в районе внедрялась механизация, все новое и передовое поступало по линии государства. Нефтяные движки там обеспечивали свет с наступлением темноты и до полуночи. Чтобы добыть ведро нефти, надо было уметь договориться со взрослыми. Школе и нам шли навстречу, понимали наши нужды.

Как сейчас помню, идет второй или третий урок, в класс заходит Иван Михайлович, извиняется перед учителем и коротко командует:

— Бученков, Бойцов — на выход!

Это было предметом гордости среди сверстников и верхом удовольствия, что мы освобождались от уроков и выполняли важное задание, по сути, давали школе свет. Приносили ведро на палке, отдавали трактористу, который запускал движок. Все:

— Да будет свет!

И вот под негласным воздействием Тимохина я как-то задал себе вопрос:

Почему я учусь-то хуже других?! Вроде все у меня есть. И голова соображает. И семья неплохая. Отец башковитый. Работает бригадиром тракторной бригады, его все уважают.

Вот такой перелом произошел в восьмом классе, и я начал серьезнее и больше заниматься и неплохо учиться по всем предметам. В итоге мой авторитет вырос, и меня избрали секретарем комсомольской организации. А на родительском собрании меня ставили в пример, мол, парень изменился в лучшую сторону. Конечно, семье это было приятно. Для меня важно и сейчас, что не из-под палки я стал лучше учиться, а сам это осознал и изменил. Древние мудрецы не зря утверждали, что победа над собой — самая важная в жизни. Поэтому на встречах с ребятами я неизменно им говорю, что рано или поздно такое же осознание придет к каждому, ибо труд — мерило всего.

А к физическому труду я привык с детства. С пятого класса в летние каникулы я уже в полную силу работал в родном племхозе «Зименки» помощником тракториста и комбайнера, а в 9−10-м мне доверяли пахать одному и стоять за штурвалом прицепного комбайна «Сталинца-6» или таскать его на тракторе ДТ-54. А отец обучил меня езде на автомашине ГАЗ-51. Устройство и ремонт мотоцикла тоже знал назубок. Так что уже с малых лет я получил разносторонние технические навыки. Доверяли подменять бригадира тракторной бригады, выписывать наряды. С правами тоже не было такой мороки, как сейчас. Тогда был один автоинспектор на весь район — Белозеров Василий Григорьевич, ездил он на мотоцикле. Автомобильного бума в послевоенной России долго еще не было.

Поэтому после школы мы с Володей Бойцовым и написали заявление в Ленинградское Нахимовское училище. Чем это закончилось, я в ранних главах уже рассказал. Я поступил в Горьковский автодорожный техникум, но материальное состояние семьи не позволило мне там учиться, да и перетянуло желание продолжить учебу во Владимирском аэроклубе, так оригинально сказавшееся и на моей политической карьере впоследствии.

А мои младшие сестра и братья в то время были еще малы. Они один за другим появились на свет, когда я был уже старшеклассником. И меня заставляли сидеть с ними. Мне это, как я считал, мешало учиться. Один ребенок умер младенцем. Нет в живых уже еще одного брата, Коли. Старший из моих «младших» Володя живет в Муроме, иногда приезжает к нам в Межищи. Сестра окончила кооперативный техникум, живет в городе Судогда, работает в торговой сети. Она приезжает к нам в гости, общаемся, вспоминаем детство, родных, общих знакомых, кто в деревне жив-здоров, кого уже нет, делимся семейными новостями. Словом, все, как обычно и бывает в жизни.

Годы профессионального становления

И помнят Ваши руки

И тракторный рычаг,

И жесткий хлебный колос,

И как послушен «ЯК».

Итак, я получил специальность техника по эксплуатации самолетов и двигателей. Работая некоторое время по этому профилю, я каждую неделю ездил домой. И, наконец, вернулся с неба на землю, можно сказать. Село перетянуло. С тех пор я стал заниматься главным делом своей жизни — работой на земле и с людьми. В начале этого этапа трудовой биографии снова не обошлось без умных наставников. Таким на всю жизнь для меня остался Петр Кузьмич Панов.

А знаковым событием стало следующее. В 1957 году на партийном собрании моего отца, бригадира тракторной бригады, с его-то церковно-приходским образованием, но богатым военным и техническим гражданским опытом, неожиданно по рекомендации совхозных коммунистов предлагают назначить на должность директора совхоза. Прежний был освобожден за проступки. У отца был крепкий и уживчивый характер, живой ум, неукротимая энергия. Он был выше меня на полголовы. Когда я еще учился в Саранске, он как раз в это время и был директором. Я часто приезжал, участвовал в жизни родного племхоза, в том числе и общественной, играл нападающим в футбольной команде.

А потом на смену отцу пришел Петр Кузьмич Панов. Они сошлись характерами. У отца никогда не было претензий к своему преемнику. Он понимал, что ему на смену пришел достойный человек с высшим образованием, с партийным опытом, фронтовик-минер. И в качестве его зама всячески помогал новому руководителю. Меня Петр Кузьмич приметил еще тогда, когда я работал на лошадке, до учебы в авиационно-технической школе. Спросил отца:

— А чей это пацан? Ишь, как ловко управляет лошадью!

— Это мой сын.

— Да, шустрый парень. Ну что, давай поговорим?

Поговорили. Он меня запомнил. И позже мы с ним постоянно поддерживали связь.

В аэроклубе я недолго работал. Зарплата тогда была маленькой — 60 рублей. Достаточно было на то, чтобы снимать квартиру и питаться. Больше ни на что не хватало: ни на одежду, ни на обувь. Отец помогал. В 1961 году я женился. Моя Людмила тоже из многодетной семьи. Дочка железнодорожника Ивана Тряхова, родом с… будки 16-го километра. Сейчас это — остановка «Стройдеталь». Они часто переезжали. Люся окончила торфяной техникум. Познакомились на деревенских вечерних молодежных гуляниях. Панов был на моей свадьбе. Как-то разговорились, о житье-бытье. Петр Кузьмич спросил:

— Так и будешь мотаться туда-сюда? Ладно, была бы квартира в областном центре. Давай, возвращайся. Нам грамотные кадры нужны.

Словом, убедил. Не так-то просто было без отработки уволиться, тем более сняться с комсомольского учета. Но в аэроклубе отнеслись с пониманием:

— Жаль, Евгений, тебя отпускать. Но гарантировать жилье мы тебе не можем. Поезжай домой. Не возражаем.

Первый секретарь обкома ВЛКСМ В. Н. Бедов выдал мне комсомольскую путевку в Муромский горком комсомола, когда его первым секретарем работал Владимир Долгов (будущий генерал МВД и председатель облисполкома), на укрепление кадров села. Вот так все и разрешилось. Племхоз уже назывался госплемзаводом. Дали мне тракторную бригаду в Межищах. Сейчас ничего от нее не осталось. А у нас было 20 тракторов, две автомашины и масса прицепной техники.

Вскоре меня избирают председателем профкома. Вначале сопротивлялся:

— Я эту работу не знаю.

— Как не знаешь? С коллективом работал и во Владимире, и здесь, подготовленный, грамотный человек. Давай, приступай…

В этой должности работал немного. Когда в Муроме в 1961 году произошли известные события — погром милиции, город и район снова разделили, горком комсомола возглавил Жуков Виктор Иванович, а я — райком. В этих делах особенно «не рубил», попросту говоря. Учился у Гарина Валентина Ивановича, секретаря обкома комсомола, и Бедова Владимира Николаевича. Со многими ребятами тогда общался и подружился. Но меня все-таки больше тянуло к технике. Я чувствовал ответственность за порученное дело, а душа к нему не лежала. Прошло два года. В результате хрущевских реформ в партийно-комсомольских органах произошла реорганизация. Областной комитет разделили на сельский и промышленный секторы. Тогда не у дел осталось много опытных молодых кадров. Ребята хорошие, их нужно как-то устраивать. И их стали направлять на укрепление районных комсомольских организаций. К нам прислали моего друга Ярцева Анатолия Павловича, опытного комсомольского работника, он потом и до ЦК партии дошел, был секретарем Астраханского обкома партии. Очень уважаемый человек, с ним я и сейчас дружу. А тогда его назначили первым секретарем территориального производственного колхозно-совхозного управления, меня — его замом.

Я пришел к Алексею Дмитриевичу Митрофанову, первому секретарю райкома партии, который меня понимал и поддерживал. Он был моим земляком, и многие думали, что выдвижениями я обязан ему и его протекции, хотя это было далеко не так.
 — Отпустите меня на производство.

Причем, предварительно имел беседу с директором рыбхоза в Молотицах И. И. Морозовым, который мне предлагал должность главного инженера. Это меня заинтересовало. Крепкое комплексное хозяйство. Там были коровы, свиньи, развито птицеводство и разводили рыб. Есть к чему приложить голову и руки. Живое дело. Меня приглашают на бюро:

— Почему ты убегаешь из комсомола?

Я уже был кандидатом в члены партии. Спрос строгий. Поясняю, что с пользой для дела хочу работать в хозяйстве. Привел аргументы. Убедил. Отпустили.

И в августе 1963 года меня назначили главным инженером откормочного совхоза «Мир», который был основан на базе Молотицкого рыбхоза. Переехали туда. В Муроме оставили квартиру на улице Куликова, которую делили на две семьи с Владимиром Ивановичем Богатовым. К тому времени у нас уже родилась дочка Елена. В Молотицах вопрос с жильем решился просто. Мы жили на квартире у бабушки Прасковьи, у которой был небольшой кирпичный домик. Платили ей по 15 рублей в месяц и доплачивали машиной дров за то, что она ухаживала за нашей маленькой дочкой. Это был второй переезд нашей семьи на частную квартиру.

Я с головой окунулся в новую работу. Изучал гидравлику, электротехнику, обучал трактористов. Иван Иванович Морозов, директор совхоза, был прекрасным руководителем и организатором. Требовательный, но справедливый, умный человек. Я от него очень многому научился в организационно-хозяйственной деятельности, доскональному знанию порученного дела, в основе которого — контроль и проверка исполнения. Именно в то время сформировалось мое убеждение «Быть равным среди первых!». В сельском хозяйстве я прошел буквально все. Кем только ни приходилось быть. Всем, кроме доярки. Ну и, честно признаться, авторитет многих хозяйственников был выше, чем некоторых партийных и советских работников, порхающих по этажам, не вникающих глубоко в дело развития сельского хозяйства, которое они курировали.

Но мне все же больше повезло встретить на жизненном пути дельных и умных руководителей областного масштаба, таких, как М. А. Пономарев, Т. С. Сушков. Об этих легендарных руководителях области я подробно рассказал в коллективном сборнике воспоминаний в рамках проекта В. И. Ишутина «Люди Земли Владимирской», вышедшем с одноименным названием в честь их 90-летия в конце 2008 года. А среди районщиков самым авторитетным и влиятельным для меня был Петр Кузьмич Панов.

Мои наставники и преемники

Настала пора подробнее рассказать о моих замечательных наставниках, которым очень многим я обязан в своей жизни. После того, как закончил работать секретарем Муромского райкома комсомола, я переехал в село Молотицы во вновь созданный откормочный совхоз «Мир», от которого отделился рыбхоз. Мы стали откармливать крупный рогатый скот. Причем, совхоз был одним из самых передовых в нашей области. Эта узкая специализация позволила очень быстро наращивать объемы производства и реализации мяса свиней и крупного рогатого скота. Работа очень интересная.

Хозяйство неординарное: 2200 га пашни, 35 тракторов, 20 автомобилей, хороший состав специалистов. Вспоминаю главного агронома Капралова Бориса Леонтьевича, его зама Морозову Анну Андреевну, главного зоотехника Матющенко Михаила Ануфриевича, главного ветврача Ермакова Владимира Кузьмича. Квалифицированные рабочие, среднее звено специалистов тоже было умело подобрано. Работа шла весело, дружно. Хорошая зарплата. Был организован досуг для сплочения коллектива, это тоже немаловажно. Построены хорошие ясли и большая школа-десятилетка. Мы были передовиками в соцсоревновании в районе, на хорошем счету и в тресте откормочных совхозов области.

Я с теплотой вспоминаю людей, с которыми мне тогда посчастливилось работать. Это были преданные делу специалисты, которые трудились не за страх, а за совесть, как говорится. Мы могли неофициально встретиться за «рюмкой чая», интересно провести свободное время, но никакой поблажки друг другу в делах не допускали. Критерием служила ответственность, четкая организация производства, здравая и требовательная оценка труда от простого работника до руководителя. Все было и строго, и одновременно по-человечески.

Занимая должность главного инженера в совхозе «Мир», я оказался на виду в райкоме партии в силу своей инициативности, выступлений на разных совещаниях и попал в резерв для выдвижения на самостоятельную работу. В 1967 году меня приглашает к себе Алексей Дмитриевич Митрофанов, тогда он возглавлял райком партии, и говорит:

Евгений Викторович, мы хотим внести предложение в областное управление сельского хозяйства о твоем выдвижении на должность директора совхоза «Объединение». Хозяйство неплохое, но руководителя мы забираем в потребкооперацию. Как ты на это смотришь?

Отвечаю, что должен посоветоваться с женой, со своим руководителем Иваном Ивановичем Морозовым. Людмила Ивановна (в то время она была начальником отдела кадров, и эта живая работа с людьми была ей по душе) встретила это известие без особой радости, мол, куда опять поедем, только быт наладили, с людьми подружились, работа ладится — чего еще желать? Успокоил ее тем, что новое место назначения всего-то — в трех километрах, в Савкове. Вроде бы убедил. А Иван Иванович недавно к тому времени перенес операцию, здоровье его было неважным, и он откровенно сказал, что видит меня в недалеком будущем в качестве своего преемника:

— Ты освоил дело, тебя уважает коллектив, знаешь людей, оставайся. Я долго на посту быть не смогу по состоянию здоровья.

Но мне показалось недостойным «дожидаться» должности с учетом такой ситуации, это все равно, что идти на «живое место», как говорится. Да и молодость и энергия способствовали интересу к новому делу, новым событиям, развитию и совершенствованию. И я решил дать согласие.

Приступив к обязанностям директора совхоза «Объединение», изучаю хозяйство, знакомлюсь с людьми, тогда там работало около трехсот человек. Неплохой машинно-тракторный парк. Хорошие кадры. Мы занимались молоком и мясом. Хозяйство было на стадии обновления. Проводилась санация (оздоровление) свиного поголовья с целью возродить Муромскую породу. Ведь именно за успех в выведении Муромской породы свиней получили звание Героя Социалистического труда председатель колхоза «Прудищинский» Егор Кузьмич Ушаков, профессор Редькин, который возглавлял кафедру свиноводства в Тимирязевской академии, бригадир свиноводческой бригады Артемьев Александр Михайлович, зоотехник Туйкин Василий Иванович. Муромская порода свиней славилась в ряде областей. Но случилось непоправимое, животных поразила инфекционная болезнь, и выведение и развитие этой породы решили перенести в другое хозяйство, к нам, в Савково.

Таким образом, в «Объединении» началось активное строительство свинарников. За те 5,5 лет, что я работал в этом племхозе, мы построили пять свинарников, другие помещения реконструировали. Всего у нас было около 4000 свиней муромской породы, 500 коров. Занимались также зерновым хозяйством, картофелеводством, сеяли огурцы, — всем тем, что и другие совхозы и колхозы. Имелись и большие планы по реализации продукции, в том числе и на экспорт. Например, отправляли картофель на Кубу, а также в Азербайджан и другие республики СССР.

Шло время. Я поступил в Ивановский сельскохозяйственный институт. И чем больше вникал в хозяйство, чем напряженнее был труд, тем меньше оставалось времени на учебу. Я стал пропускать сессии. Но при этом осознавал, что без высшего образования вести современное многопрофильное производство, опираясь только на опыт, будет все сложнее, и сзади будут напирать более перспективные и образованные кадры. А быть в числе отстающих людей я не привык. Взвесил все обстоятельства и направился к П. К. Панову. Изложил ему свои аргументы:

— Петр Кузьмич, если я не получу высшего образования, мой рост, то есть интеллектуальный, хозяйственный, организационный опыт, не может совершенствоваться. Вы это прекрасно понимаете как первый секретарь райкома партии. Прошу направить меня на такой участок работы, где я смогу успешно продолжать учебу, совмещая её с работой.

Он понял меня и сказал:

— Хорошо. А куда желаешь пойти работать?

— На такую работу, которая была бы интересна, но и не особо отразилась бы на материальном положении семьи.

К тому времени наша семья состояла уже из четырех человек: 9 мая 1967 года родился сын Виктор. Назвали в честь Великой Победы. Символично, что он избрал профессию военного.

Тогда я получал 230 рублей (2300 по ценам до 1961 года) — это были хорошие деньги. И в тот же год вышло постановление ЦК и Совмина о мерах по укреплению роли Советов народных депутатов. На выборных должностях стала сохраняться твердая заработная плата с предыдущего места. Это и подтолкнуло меня к мысли поработать на советской работе. Меня избрали председателем Панфиловского сельского Совета, где я начал работать с 1972 года. Здесь было прекрасное хозяйство. На небольших пашнях в 600 га, причем, на небогатых песчаных почвах тут собирали хорошие урожаи лука — от севка до репки, получали по нескольку тонн семян муромских огурцов, скороспелого сорта, который славился на всю Россию. При созревании огурцов и помидоров в Москву ежедневно на различные рынки со своей продукцией отправлялись по пять-семь семей на грузовых автомашинах. Жили тогда панфиловцы зажиточно. Характерно, что первый советский миллионер появился именно в Муромском районе — в селе Панфилово.

Сергей Яковлевич Галанин, который тогда возглавлял колхоз, хорошо меня принял, без амбиций. Поддержал и секретарь парторганизации Александр Федорович Стрижев. Я объяснил им причину того, почему перешел сюда из директоров. Можно сказать, работали в одной связке, проводили совместную воспитательную и разъяснительную работу, заботились о механизаторах и животноводах, об их заработках и профессиональном росте, организации и условиях труда и отдыха, досуге, организовывали поездки на выставки, обмен опытом и т. д. Благоустраивали село и асфальтировали дороги. Уделяли внимание школе, садику, торговле. Было очень интересно. И, пока работал председателем сельского Совета, заочно с отличием закончил Ивановский сельхозинститут, получил квалификацию ученого агронома. Сложилась объективная предпосылка к карьерному росту, и в 1997 году меня назначили на должность заместителя председателя райисполкома — начальника управления сельского хозяйства. Это был уже новый уровень ответственности, интереснейшая работа. В районе тогда было 16 хозяйств, колхозов и совхозов, на разных уровнях экономического развития. Два хозяйства считались слабыми — «Красная звезда» и «Приокский». Оба были в списке Совмина на оказание им материальной помощи техникой, удобрениями, семенами. Тогда эта помощь была очень значима, так как более 20% расходной части бюджета страны шло на развитие сельского хозяйства.

Работая в должности начальника управления сельского хозяйства под руководством Петра Кузьмича Панова и Николая Васильевича Вершинина, председателя райисполкома, затем его преемника — Валентина Александровича Большакова, я всегда ощущал взаимопонимание в решении общих задач. Кстати, вскоре Николай Васильевич уходит на пенсию и переходит уже под мое начало на должность заместителя по кадровым вопросам. И, заметьте, никаких ложных амбиций. Интересный человек, с юмором, простой в общении. Дружили мы, в частности, с Михаилом Георгиевичем Андриановым, отвечающим за заготовку и качество сельхозпродукции. Я как бы вновь перезнакомился со всеми руководителями на своем новом посту. Более обстоятельно стал наблюдать за их деятельностью, успехами и просчетами, использовал возможность передать свой уже достаточный опыт руководителя-хозяйственника и идеолога, совершенствовать наши контакты. Большее внимание нам приходилось уделять предприятиям, нуждающимся в помощи. Приходилось часто выезжать на места, особенно в «Красную звезду» и «Приокский». Первое, к сожалению, новыми реформаторами уже разрушено до основания. И 150 человек, проживающих на его территории, вынуждены находиться на подножном корму. А тогда это было еще вполне приличное хозяйство. Там выращивали около трехсот гектаров картофеля, был картофелетерочный завод, которым руководили Сергей Михайлович Рябов, а потом Николай Иванович Парфенов, ставший впоследствии начальником управления сельского хозяйства. Кадры тогда росли, благодаря взаимной поддержке и вниманию вышестоящих структур.

Хочу рассказать о моем друге и товарище, с которым мы съели не один пуд соли, — Владимире Михайловиче Мишанине, директоре совхоза «Приокский». Фамилия в районе известная и имеет славные корни. Был у него дед Мишаня — человек богатырского сложения. Он своим видом напоминал бурого медведя из русских сказок с его силищей, медлительный, но совершенно неутомимый в тяжелой физической работе.

А внук вначале работал в этом хозяйстве трактористом, потом возглавил комсомольскую организацию. Затем его направили учиться в Ивановскую партийную школу. С ним мы дружим более сорока лет. Михаил Андрианов, руководитель совхоза «Приокский», был направлен в госинспекцию. Хозяйство поначалу доверили М. И. Орешину, который перешел на эту должность с поста председателя сельского Совета. А Мишанина поставили на его место. Михаил Иванович по состоянию здоровья ушел на пенсию. Встал вопрос, кто возглавит хозяйство? Но не зря же в партийной практике постоянно готовили перспективные кадры. Они возникали на ответственных постах не на пустом месте. К ним присматривались еще в комсомоле, продвигали и по общественной линии, и по хозяйственной, чтобы молодой руководитель окреп, накопил знания и опыт, проявил себя. Тех, кто рвался на какую-либо должность, не имея на это оснований, не проявив на предыдущих этапах ответственность и преданность делу, не поощряли. Стремление сделать карьеру по заслугам приветствовалось, карьеризм отвергался. Поэтому среди руководителей в то время мало было случайных людей. Я опровергаю ошибочное или сознательно искажаемое некоторыми людьми мнение, что в партию вступали исключительно для того, чтобы получить высокую должность и теплое место. Все это бред. Повторяю, кадры досконально готовили и проверяли, прежде чем доверить им руководство хозяйством и людьми. А иное утверждение охотно распространяли либо мелкие завистники, либо большие неудачники, не потянувшие бремя ответственности.

Выбор кандидатуры Владимира Михайловича на директорское место не был случайным. Я невольно вспоминаю его в те дни. Это был человек неуемной энергии, шутник, юморист, остроумный и великолепный рассказчик. Он не напускал на себя начальственную строгость, что иногда присуще записным чинушам и недалеким людям. Неизменно жизнерадостный, улыбающийся, душа-человек. Поначалу в райкоме сомневались в его серьезности, мол, слишком много смеется и анекдоты рассказывает. И, надо сказать, он буквально посрамил своих недоброжелателей, достойно пройдя долгий и трудный путь уважаемого руководителя.

Сегодня это — один из старейших руководителей 250 хозяйств всей Владимирской области, его стаж — более 30 лет. Он принял хозяйство, влачившее жалкое существование, а при нем оно стало учить других передовому опыту обработки земли и получения эффективных результатов в животноводстве и растениеводстве, работе с кадрами.

Надо отдать должное этому человеку, его огромному опыту, терпению, выдержке. И, главное, ему верят люди, его любят и уважают вполне заслуженно. Вот так реализовались на родной Муромской земле его могучие дедовские гены. Я глубоко убежден в том, что много десятков лет назад попали в «десятку», назначив Владимира Михайловича Мишанина на эту должность. Иначе совхоз «Приокский», сложнейшее хозяйство, разбросанное вдоль поймы реки на 45 километров и находящееся в 65 км от Мурома, ждала бы та же участь, что и соседнюю «Красную звезду», канувшую в небытие. А Польцо, с его густонаселенностью (недаром его называли Китай-город), как и много других населенных пунктов по России, исчезло бы с лица земли. За плечами у Мишанина не только партшкола, но и Ивановский сельхозинститут, а теперь в итоге и большая практическая «академия» руководства сложнейшим хозяйством.

Что касается других руководителей, корифеев сельскохозяйственного производства, нашего старшего поколения, я тоже должен помянуть их добрым словом. Они имели церковно-приходское образование, но тянули огромный воз, отдавая этому все свои силы. Среди них: Алексей Иванович Моржаков, который возглавлял колхоз им. Коминтерна (с. Борисглеб), Илья Наумович Спивак — колхоз им. Ленина (с. Пестенькино), Иван Петрович Балашов — колхоз им. Дзержинского (с. Ко-вардицы), Сергей Яковлевич Галанин, длительное время руководивший колхозом «Панфиловский», Михаил Сергеевич Курышев — колхоз «Борьба» (с. Степань-ково), Николай Александрович Балдин — совхоз «Мир» (с. Молотицы), Михаил Сергеевич Тюрников и его преемник Валентин Гаврилович Голиков — совхоз «Муромский», Николай Иванович Капустин — директор совхоза «Плодовый. Все они — люди чести, беззаветно преданные порученному делу. Они создали прекрасные коллективы и заложили основы славных трудовых традиций и для нового успешного поколения современных руководителей, несмотря на дефицит кадров на крупнейших предприятиях города. Ведь близкое соседство с городом невольно «перетягивало» народ на заводы, работавшие в советские времена успешно и эффективно. С грустью думаю иногда о том, что, если бы Николай Иванович Капустин дожил до наших времен, ему было бы больно видеть напрочь разрушенное прежде прибыльное и крепкое хозяйство, одно из лучших не только в районе, но и области. А порушено оно было так называемыми «новыми русскими», братьями Осиповыми: «пущено под нож» в угоду своему карману и амбициям.

Однако и среди нового поколения сельских руководителей есть достойные имена. Вот Николай Иванович Лыков, директор СПК «Нива» в Ковардицах, — думающий, грамотный. Как я заметил, он из породы тех энергичных людей, которые в ответ на объективные трудности не ищут дороги к отступлению, а наоборот, решительно вступают на путь их преодоления. В результате чудом держится на плаву, благодаря своей творческой инженерной мысли, изобретательности, бережет тружеников из той же категории, того «золотого фонда» нашей страны, которые не ищут легких путей и остаются верными земле. Мы работали, не ставя себе самоцелью, чтобы тебя назвали передовиком, а, напротив, использовали лучший опыт коллег. И если были неудачи в своем хозяйстве, то резонно ставили перед собой вопрос, почему в одинаковых условиях я работаю хуже. Почему животноводы госплемзавода «Зименки», которым я руковожу, отстают по надоям от коллектива совхоза «Муромский» или колхоза им. Дзержинского?! Да, порода коров не та, то-другое, пятое-десятое. Ну, так действуй, ищи оптимальные пути решения задач!

Когда я принял хозяйство в Зименках, надои составляли 2348 литров молока на фуражную корову. А буренок у нас было 1200. Если Зименки, образно говоря, чихали или кашляли по надоям, при такой численности коров, это отражалось на показателях всего района. И в областном комитете партии и облисполкоме М. А. Пономарев и Т. С. Сушков строго спрашивали, мол, почему Зи-менки отстают, там что — плохой руководитель? Смените его, пусть придет туда такой, который сможет поднять продуктивность. Разберитесь в причинах.

Вот я и стремился глубже вникнуть в суть проблем. Уяснил для себя, что люди не были заинтересованы в результатах своего труда, потеряли в заработке — утратили интерес к эффективной работе, смирились с позицией отстающих. А как следствие: резко сократилось производство кормов, то есть кормовая база не соответствовала потенциальной продуктивности скота красногорбат-ской породы (кстати, она и сейчас там осталась). Поэтому мы с ведущими специалистами поставили себе целью решить эту задачу. За год мы вдвое увеличили производство кормов, благодаря помощи, которую оказал В. А. Захаров, заместитель Т. С. Сушкова, выделивший нам семена скороспелой кукурузы и люцерны, и улучшили их качество, используя передовые технологии. И за 2,5 года, что я там проработал, продуктивность коров увеличилась с 2348 до 3500 литров молока. Соответственно, и люди стали получать больше, возросла их ответственность и отдача.

И, главное, не забывали проявлять постоянную заботу о наших тружениках. Мы строили много жилья со всеми видами удобств, не отличающихся от городских: холодная и горячая вода, канализация. Создавали социально-культурный комплекс. Построили баню, которой и горожане могли позавидовать, столовую, школу, ФАП, Дом культуры. А второе — изменились условия труда. Доярки уже не таскали на себе корм и навоз, не сгибались под тяжестью ведер с надоенным молоком — все это было механизировано. Теперь наши женщины занимались своими прямыми обязанностями, доили коров и ухаживали за скотом. На животноводческом комплексе был оздоровительный пункт, приходила медсестра. Был красный уголок для короткого отдыха, где можно было посмотреть телевизор и попить чаю.

Привозили горячие бесплатные обеды или они оплачивались чисто символически. И это все не по волшебству изменилось. Все делали своими руками с помощью плановой системы ведения хозяйства. Разве не выглядит сейчас парадоксом то, что руководитель «бегает» по всей стране и ищет, где выгоднее ему купить трактор или элитные семена?! Мы этой проблемы не знали, благодаря государственной заботе. Наоборот, нам говорили: «Бери трактор по госцене». А она была в два раза ниже ее себестоимости на заводе-производителе, разницу ему компенсировало государство, а крестьян, работающих на земле, поддерживали и поощряли. За один литр молока можно было купить семь литров солярки или четыре литра бензина. Сейчас — все наоборот. И — никаких попыток со стороны государства устранить этот перекос в ценовой политике.

Но были и недостатки. Например, «по кольцу» тебе доставляют комбайн, который тебе не нужен. Вот и стоит он, невостребованный, на балансе. Если растащат на детали — отвечай вплоть до уголовного дела.

Внимание к людям проявлялось в том, что передовики за честный достойный труд — от рядовых до руководителей — поощрялись высокими наградами. В Зименках — это прославленная доярка Лидия Ивановна Синицына. Она — Герой Социалистического труда. Всего в Зименках было награждено шестеро — орденами Ленина, многие получили ордена Трудового Красного Знамени. Пастух Виктор Никонов за победу в социалистическом соревновании получил премию ВДНХ — автомобиль «Москвич». Отрадное событие. Гордость и память. Заметьте, наградили, публично прославляя на всю страну, не руководителя, а пастуха. Заслужил своим трудом. Так же, как и Павел Резвов, тракторист, который трудился с раннего утра до позднего вечера и был награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Во всех отраслях сельского хозяйства, животноводстве, растениеводстве, среди механизаторов были такие люди.

Прекрасным специалистом был Александр Иванович Акимов, который работал со мной на протяжении длительного времени, а потом и заменил, когда меня избрали первым секретарем райкома партии. Многих еще могу вспомнить. Это — главные агрономы Василий Павлович Мышенков и Юрий Мисюрин, секретарь парторганизации Николай Андреевич Королев, Николай Андреевич Копейкин, бригадир животноводческой комплексной бригады, механизатор Александр Павлович Амплеев, который немножко не дотянул до звезды Героя Соцтруда, но все-таки был отмечен орденом Ленина. И так многие. Ордена в основном получали простые труженики: доярка, механизатор, полевод, растениевод, а не руководители.

Вспоминаю такой эпизод, который в те годы был большой редкостью. Я задержал на два дня зарплату коллективу. Меня срочно вызывают в райком, и Петр Кузьмич Панов нелицеприятно говорит:

— Евгений Викторович, еще раз допустишь задержку зарплаты хотя бы на один день — партийный билет положишь сюда на стол! И будешь трудоустраиваться, как хочешь…

Я зарубил себе на носу, что больше не вправе допускать такие оплошности. Спрос был жесткий.

Однажды приезжаю в банк брать краткосрочный кредит под заработную плату. Пишу основание, что прошу предоставить кредит, условно говоря, в 1,5 млн. рублей, я восполню его сдачей молока, мяса и другой сельхозпродукции. И обязуюсь погасить кредит в течение 10 дней. Помню несколько ироническое замечание заместителя управляющего банком (она имела сельскохозяйственное образование, а служащие банка имели тогда скромные зарплаты):

— Евгений Викторович, уж больно высоки зарплаты у ваших механизаторов и животноводов. Они ведь больше вашего получают!

Действительно, хорошо тогда у нас люди получали, например, водители Владимир Николаевич Ларин и Юрий Иванович Воронин, тракторист Виктор Орлов, доярки А. Семагина и Е. Бученкова. Их ежемесячный заработок составлял более пятисот рублей, то есть был вдвое выше директорской зарплаты. Потому я ей и отвечаю:

— Давайте вспомним Вашу молодость! Вы же зоотехник по образованию. Приезжайте к нам и попробуйте заменить доярку. Подоите ее 66 коров, перетаскайте более тонны молока и кормов за одну смену. И так изо дня в день: подъем — в четыре часа утра, а отбой — в 11−12 часов ночи. Не успеет и голову приклонить к подушке, а уже светает. Согласны так поработать? Поедемте — буду Вам платить на 30% больше, чем другим.

Она с обидой встретила мое «неожиданное» предложение.

На должности первого секретаря райкома партии я получал 340 рублей, а в Зименках мои директорские были почти в два раза больше — 700 рублей (это с учетом надбавок). И в партийном билете у меня сохранились отметки. Целый год я получал из Зименок различные доплаты и премии согласно условиям соревнования. Справедливо оценивался сельский труд. Специалисты, мастера своего дела, гордились своим трудом, востребованностью в своей профессии и доходом соответственно. Правильная была кадровая политика. Село в те годы жило неплохо.

Иногда мне говорят, что очень уж погружаюсь в ностальгию. А почему бы и нет?! Разве грех вспомнить хорошее?! Мне было интересно работать с людьми. Я знал многих одержимых людей, с их кипучей энергией, энтузиастов своего дела, бескорыстных и преданных, не ищущих выгоду, совестливых и работящих. За высокие экономические показатели специалисты хозяйства, в том числе и директор, имели право и получали по 12 окладов, на которые они могли купить автомобиль или поехать в заграничное турне. Кстати, передовики производства получали бесплатные заграничные путевки. Могли себя показать и мир посмотреть. Повторяю, мы жили интересно и полнокровно.

В Зименках я дважды был директором — с 1981 по 1984 год, после управления сельского хозяйства, окончания Горьковской партшколы, и в смутное время, с 1991 по 1993 год, когда происходило «преступление века» — развал Советского Союза. Я принял тогда госплемзавод с миллионным убытком, а через 2,5 года мы уже получили 1 млн. 700 тыс. рублей прибыли, потому что хотели и умели работать. Конечно, кое-где подкрутил гайки в отношении некоторых «расслабившихся» специалистов. И все стали работать слаженнее в одной упряжке, понимая ответственность друг перед другом. Были у нас моральные и материальные стимулы, проявлялась забота о человеке, из года в год улучшались условия труда и жизни. А сейчас на каждом углу стонут, когда же этот кризис кончится. Да, никогда, если не пересмотреть свое отношение к народу не на словах, а на деле. И не ориентироваться на стиль жизни и миллиардные доходы олигархов, которые «страшно далеки от народа».

И все же я продолжу свою мысль, говоря о достойных наших преемниках. В их числе я уже назвал Н. И. Лыкова. Не могу не отметить и заслуги Александра Васильевича Шекурова, директора СПК «Борьба». Неплохо работал Владимир Викторович Бирюков. Эффективно управляет СПК «Булатниково» Татьяна Александровна Шахова, СПК «Нива» Р. Г. Габиулин, а СПК «Муромский» — Наталья Ивановна Боликова, у которой сложнейшие условия пригородного хозяйства. Я тут недавно увидел сводку: у нее ежесуточный надой — 19 литров на корову, то есть около семи тонн валового надоя. Это в марте-то! Даже в лучшие для сельского хозяйства времена в марте сезонно снижались надои, заканчивались корма. Начиналась бескормица, и все с нетерпением ждали, когда же появятся ростки первой зелени, чтобы накормить скот молодой травкой.

До сих пор не бросили здесь и овощеводство: и лук выращивают, и огурцы. В отличие от поголовной неудачи развития фермерства в нашей стране, которые, как кричали демократы, накормят всю страну, у нас в районе остался один эффективный фермер. Это — волевая женщина Любовь Петровна Бакрина, руководитель ОАО «Мечта». Трудно ее не уважать за талант экспериментатора. Человек — думающий, грамотный, с размахом. Сумела сориентироваться в этих условиях. Набрала кредитов выше крыши, но и рассчитывается по ним, умело организуя сельскохозяйственное производство. Приобрела новую высокопроизводительную импортную технику. Она сейчас за весь район дает населению овощи: картофель, капусту, морковь, свеклу и многое другое. Вот таких людей надо поддерживать и награждать во цвете лет, а не ждать, когда они на пенсию уйдут. Но Бакрина — скорее исключение из правил в смысле умелого индивидуального хозяйствования на земле. Недаром на районном профессиональном празднике о ней отзывались с гордостью и восхищением. А потребитель уже знает качество продукции из «Мечты» и наперебой осенью спешит на рынок приобрести заготовки на зиму.

Я был в США с деловой поездкой. Три часа мы беседовали в Департаменте сельского хозяйства, и я все допытывался, как же их фермеры-одиночки кормят всю страну, как нас уверяли. Оказалось, что это не более чем болтовня наших реформаторов. Мелкие фермеры у них дают менее 10% валового производства сельхозпродукции. И практически все фермеры объединены в крупнейшие ассоциации по производству молока, мяса, овощей и фруктов. А тем более в России: общинное ведение хозяйства — это наш образ существования. Мы не можем на таких просторах России-матушки выжить поодиночке. А реформаторам почему-то мил образ волка, дикаря, одиночки, который живет на отшибе в своем хуторе и сидит на краю обширного поля, в лесу. Постулат классиков идеологии «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» оправдан самой жизнью.

Люди, которые работают на земле в Муромском крае, по свидетельству историков и экспертов-экономистов, всегда были на передовых рубежах развития сельскохозяйственного производства. Видимо, у нас в уезде глубокий след в традициях оставили образованные и цивилизованные люди — латифундисты. Помещики, как правило, привлекали к ведению своего хозяйства грамотных управляющих, которые прекрасно разбирались в племенном деле, в семеноводстве, в механизации. Эти традиции позволили успешно реализовать в уезде один из первых декретов Ленина о создании на базе бывших помещичьих усадеб племенного хозяйства «Зименки-Валово». Наш сравнительно небольшой по территории район был всегда одним из самых передовых в области по экономическим показателям, по интенсификации производства. Даже не по получению урожая, а отдачи в денежном выражении от интенсивного использования каждого гектара пашни, головы скота. Иногда слышишь: «Вот мы надоили по четыре тысячи литров молока на фуражную корову!». А почему же тогда мы в два раза валовое производство молока снизили?! А потому, что в два раза сократили поголовье скота. Ведь не эти показатели определяют уровень потребления молока населением, а валовое производство. Больше собрал — это и поделишь на все население. Вот и выходит, что кичимся этими качественными показателями при резком, катастрофическом сокращении поголовья скота и посевной площади. Вдумайтесь в цифру: 40 миллионов гектаров пашни заброшено в стране! Конечно, потенциально мы — самая богатая страна. Ну, введи эту пашню в севооборот, хотя бы 10 миллионов, и засей ее рапсом, получи семена, сдай рапс на перерабатывающие заводы, получишь рапсовое масло. А это и биотопливо, а значит, и прибыль. Но надо всем с умом распоряжаться. На этом я пока закончу свои не очень веселые размышления о сельскохозяйственном производстве.

И завершу их в качестве художественной иллюстрации стихотворением Ивана Дудина, жителя Краснодарского края. Оно было опубликовано в газете «Советская Россия». Эти стихи эмоционально передают боль за «умирающую деревню», и в них выражается надежда на ее закономерное возрождение.

Однажды крикнут русичи…

Смотри — луга не скошены,

Смотри — поля заброшены,

А фермы по кирпичику разобраны давно.

В деревнях вымирающих

Детишек нет играющих…

Виной всему правительство-чужое нам оно.

Работать не умеем мы?!

Мы рождены плебеями?!

А наш Союз Америке

на пятки наступал!

Гордилась Русь победами!

Нас «демократы» предали,

Нас предал Ельцин-пьяница

И на тот свет слинял.

А пресса, тварь продажная,

Найдет плевок для каждого,

Течет из телеящика

И днем, и ночью грязь.

Но правдой Русь беременна!

«А, ну-ка, кто тут временный?»

Однажды крикнут русичи:

«Не доверяем, слазь!»

И будут травы скошены,

Пойдут хлеба хорошие,

И фермы там построим мы,

Где рос один бурьян.

В деревнях оживающих —

Полно детей играющих…

В Кремле — Совет трудящихся

Рабочих и крестьян!

Опыт партийной работы

Дальнейшая моя судьба вновь пролегла по муромским дорогам. После успешной работы в Зименках меня избрали первым секретарем Муромского райкома партии. Это тоже знаковый показатель. Если бы я был захудалым руководителем, меня никогда не избрали бы на этот пост. Ни-ког-да!!! А сейчас, когда начали разрушать колхозы и совхозы, при всем уважении к людям любой квалификации все же испытываю недоумение по поводу того, что председателем избирают … заведующую детским садиком или рядового электрика, горластого мужика, который, кроме как орать на сходках, ни на что не способен. Конечно, он приведет хозяйство к разорению. Система, в которой дилетанты подменяют профессионалов, обречена на провал. Ломать — не строить! Каждый все-таки должен заниматься своим делом соответственно образованию, специфике профессии, знаниям и опыту. Непоколебимо убежден: у профессионалов должны быть достойные преемники. Тогда и дело не погибнет, и традиции будут живы.

Район, который всегда гремел по области, я принял от Петра Кузьмича Панова. Он проработал первым секретарем райкома партии более 18 лет. А до этого был директором в Зименках, начальником сельхозуправления. Я шел по его стопам. А он все ступени преодолел. Человек колоссального опыта и знания людей. Бесконечно могу повторять и вспоминать, что для меня он был вторым отцом, безусловным авторитетом, который и учил, и направлял, и воспитывал, и поддерживал. Он не гладил по головке, спрашивал строго, при этом не донимал мелочной опекой. Искренне радовался моим успехам, следил за моим продвижением. Это счастье — встретить на своем пути такого наставника и старшего друга. Мы и отдыхали вместе, на охоту ходили. Все это знают.

Парторганизация была небольшой — около 1700 человек. В то время, я считаю, ошибкой ЦК было принимать в партию любого передовика производства. Быть партийным — не значило только хорошо работать, добиваться лучших показателей в труде, но и заниматься воспитанием других, иметь интерес к общественной работе, учиться и т. д. Много надоил или вспахал, добился большого урожая, и уже принимают в партию. Главное — не только быть человеком дела, но и осознать идеологию партии. Заявление написать было просто, как раньше писали: «Прошу принять меня в передовые ряды…» и т. д. В КПСС тогда было 19 миллионов членов партии, и половина была «балластом», формально относящимся к партийным обязанностям. Да они и не могли поступать иначе в силу того, что не были готовы к этому непростому и неформальному делу.

Таким образом, девальвировалась идея, а высокие идеалы низводились до бытовых истин. Компартия считалась партией рабочего класса, и поэтому искусственно тормозилось вступление в партию заслуженных представителей интеллигенции. Ведь именно образованные люди могли бы развивать историческое учение Маркса-Энгельса-Ленина. А сейчас в эпоху глобального кризиса вновь обращаются к их трудам. Они утверждали, что капитализм обречен, как общество бездумного потребления и развращения людей. Недаром хваленая «демократическая» Америка собирается широкомасштабно национализировать уже не только банки, но и крупные концерны и отдельные промышленные предприятия, переводить их на основу плановой экономики. А все это у нас уже было: и план, и рынок, и опора на собственные силы в области обороны, экономической и продовольственной безопасности. В настоящее время продовольственная безопасность Россией утрачена, более 60% продуктов питания завозится из-за рубежа. Своё же гноим на полях и складах, не доведя до потребителя.

Владимир Ильич Ленин разработал концепцию крупномасштабного сельскохозяйственного производства на основе обобществления земель, техники, удобрений, семян, средств защиты растений, новых технологий в производстве продукции. Фермер на клочке земли не может применить в полном объеме мощную сельскохозяйственную технику. А без ее применения не может быть высокой производительности труда. Кто такой фермер? Заработал — живет, не заработал — лапу сосет. А в общественном хозяйстве так не бывает.

Госплемзавод «Зименки» — хозяйство, которое было настоящей кузницей руководящих кадров. Сейчас его возглавляет уважаемый мною Николай Николаевич Храмов. Знаю его тоже очень давно. Сейчас госплемза-вод «Зименки» — акционерное общество со стопроцентной долей акций государственного управления. Хозяйство занимается в основном производством молока. Там самое большое поголовье КРС в районе 700 коров. Но опять сравните: было 1200 и больше.

Николай Николаевич принял на себя управление, когда хозяйство было не в лучшем положении и его бросили на прорыв. Начал он работать механизатором, парень был на все руки, прошел все ступеньки сельскохозяйственного производства, как и я. Только дояром тоже не работал. Его первое хозяйство — колхоз им. Куйбышева. До председательства был парторгом, потом инструктором райкома партии. А позже его назначают заместителем председателя райисполкома — начальником сельхозуправления, на той же должности он работает и в объединенном округе. Когда председатель госплемза-вода «Зименки» Галина Григорьевна Богданова в 60 лет ушла на пенсию, он сменил ее на этом посту. Причем, были и альтернативные кандидатуры — из числа тех, кто безудержно рвется к власти. Но рвачей и корыстолюбцев опасно до нее допускать — я уже приводил подобные примеры. Им хочется порулить — и растащить добро. «Прокукарекал» — а там хоть не рассветай! Поэтому остановили выбор на Храмове. Хозяйство — самое платежеспособное в районе. Но, будучи государственным, помощи оно от государства не получает. Тоже закредитовано. Как не ностальгировать, когда вспоминаю, как в свое время я получал в год до десятка автомобилей, столько же тракторов, несколько комбайнов, кормоуборочную технику. А сейчас — покупай ее втридорога, «золотые» кредиты, за «золотой» лизинг, в результате в два раза переплачиваешь за эту технику. Тяжелейшие времена. Но все-таки держится хозяйство.

Когда я уходил в Думу, там было 800 человек работающих. Сейчас осталось 150. Эти потери кадров можно было бы восполнить, если бы было достаточно техники. Было 27 зерноуборочных комбайнов — осталось пять, было 120 тракторов — осталось 15, было 70 машин — осталось пять. Ну, как можно при таком техническом обеспечении добиться высоких результатов?! Николай Николаевич — мужественный человек, несмотря на все сложности и недостатки, тянет лямку из последних сил.

Мой выдвиженец, бывший парторг, Валерий Михайлович Сакланов, тоже возглавил совхоз «Мир» в Молотицах в тот момент, когда состояние дел там резко ухудшалось. И теперь держит его на плаву в результате больших усилий. Но он, как и все, тоже переживает не лучшие времена. От руководителя многое зависит. Ему должны быть присущи ум, смекалка, умение работать с вышестоящими организациями, районным и областным сельхозуправлениями, заместителями губернатора, самим губернатором. Надо крутиться, если сказать одним словом!

Когда я писал эти строки, бывшего министра этой отрасли Гордеева, железнодорожника по профессии, двинули в губернаторы. Пост заняла женщина, в течение восьми лет возглавлявшая «Рослизинг», то есть это тот же банк, который дерет с крестьян непомерные проценты за приобретенную ими технику. Президент и Председатель Правительства каким-то непостижимо волшебным образом увидели в этой даме с медицинским образованием выдающегося аграрника, которому доверили судьбу трети населения страны, 130 миллионов гектаров пашни и, в конечном счете, продовольственную безопасность всего народа. Не буду прогнозировать результат ее будущей деятельности, но никакого оптимизма по этому поводу не испытываю, в отличие от руководства страны. Видно, не зря они поблагодарили ее за согласие занять столь ответственный пост.

Но вернемся к делам минувших дней. Когда я работал на посту первого секретаря Муромского райкома партии, по инициативе с мест произошло объединение городской и районной организаций. Встал вопрос, где мне работать! Я отдавал себе отчет, что у нас в районе всего 1700 коммунистов, а в городской партийной организации, ее тогда возглавлял Николай Петрович Макаренков, — более 10 000. Кому отдать в промышленном городе первую скрипку?! Ну, конечно, ему! И когда первый секретарь обкома КПСС Р. С. Бобовиков спросил меня, согласен ли я работать вторым секретарем, ответил утвердительно.

Однако обком решил иначе. И мое участие в «диалоге» мало что решило.

— Ратмир Степанович, все хорошие районы уже «разобрали». Я буду работать в Муроме.

Он возразил:

— Ты не все знаешь! Даем тебе крупный промышленный и сельскохозяйственный район — Вязниковский. Давай руку!

Руку я не спешил протянуть, то есть дать согласие, а выразил сомнение в правильности принятого решения и напомнил ему, что я не промышленник, тем более не текстильщик.

И, действительно, когда познакомился с этим регионом поближе, был приятно удивлен. Вязники тогда давали промышленной продукции больше, чем Муром, свыше миллиарда рублей. Местная текстильная промышленность объединяла 10 предприятий в городе, 25 цехов было разбросано по району. Огромная площадь пашни и лесов. Красивейшие места, воспетые поэтом-песенником Алексеем Фатьяновым.

Я поначалу попытался оспорить решение (но не переходил обусловленную партийной дисциплиной грань), мотивируя тем, что не промышленник. В ответ услышал, что нужен в качестве именно сельскохозяйственника. Сказано «Надо!» Надо — поедем. Будем решать задачи. А что говорить, если меня изберут?! Говорят, мол, ответь «Спасибо!». Избрали. Говорю: «Спасибо, уважаемые товарищи, за доверие. Вы избрали меня, не зная как руководителя и человека. Постараюсь вас не разочаровать!». Моих предшественников перевели в вышестоящие органы. Я тоже работал в Вязниках непродолжительное время. Помню, находился на профилактическом лечении в больнице. Вдруг вызывает меня Бобовиков, говорит:

— Слушай, тут вот такое дело. Нужен крепкий помощник Ивану Дмитриевичу Плюснину. Бюро остановилось на твоей кандидатуре.

Плюснин тогда возглавлял Агропромышленный комитет области. Отвечаю с некоторой досадой:

— Ратмир Степанович, я уже стал каким-то летуном. Два с половиной года поработал в Муроме на выборной должности, два — здесь… Мои товарищи меня не поймут, вот, скажут, перекати-поле. Да и столько дел в Вязниках развернули, есть много задумок, хочется их реализовать.

Бобовиков — в ответ:

— Ты знаешь, кто кадрами ведает?

— Конечно, знаю — обком партии.

— Вот и выполняй приказ!

И все. Окончен разговор. При мне он набирает прямой телефон замминистра и говорит, что нашел им человека на требуемую должность. Опять — за чемоданы. Сдаю дела.

А предыстория знакомства с ним была отнюдь не из приятных.

Партийные органы в то время ведали расстановкой кадров, создавался резерв руководителей, человека ведут, за ним наблюдают, направляют учиться в партийные школы и затем его выдвигают на более ответственную должность. Если ты случайно попал в эту обойму, то вылетишь, если нет, то работай в полную силу и подчиняйся партийной дисциплине. Я закончил Горьковскую партшколу. Это многое дало, расширяется кругозор, приобретаются новые знания в отношении психологии людей и методов общения с ними на разных уровнях, оттачивается мастерство публичного выступления.

Первым секретарем райкома партии я начал работать при первом секретаре обкома Михаиле Александровиче Пономареве. До сих пор в деталях помню разговор с ним и позже воспроизведу его. Прошло всего лишь несколько месяцев в моем новом статусе, как Пономарева забирают в ЦК КПСС, и к нам в область приезжает Ратмир Степанович Бобовиков с большим опытом работы в Ленинграде. Все-таки это вторая столица после Москвы. Он заметно оживил всю работу в партийной организации области, встряхнул кадры. Прекрасный и энергичный партийный работник, мыслящий широкими масштабами, оперативно принимающий решения. Ну, и конечно, его стиль работы был более активным и динамичным, чем у его предшественника. Михаилу Александровичу был присущ более вдумчивый, спокойный стиль работы. И по характеру он был более терпеливый и сдержанный. У Ратмира Степановича был взрывной темперамент. Он моментально принимал решения. Семь раз по русской пословице не отмерял. Чего греха таить, иногда эти решения были не очень продуманы, особенно в вопросах расстановки кадров.

Вспоминаю такой случай из начала его практики руководства нашей областью. В один из первых приездов к нам мы встречали его на границе района с председателем райисполкома Валентином Александровичем Большаковым. По плану, который составили заранее, первый населенный пункт на пути следования был мой родной госплемзавод «Зименки», из которого я только что вышел в первые секретари райкома партии. Хозяйство крепкое, прибыльное, не грех и показать. Заезжаем на комплекс. Бобовиков общается с животноводами, мы с председателем исполкома в разговор не вступаем, молча слушаем беседу. Все нам здесь знакомо до мелочей. Все вроде нормально. Потом приезжаем в райком, заходим в мой кабинет. Ратмир Степанович спрашивает, почему на стене нет портрета Генерального секретаря ЦК КПСС. В то время им был К. У. Черненко, и мы знали, что из-за плохого здоровья он долго не проработает, поэтому и не меняли портрет. Отвечаю, зато, мол, есть портрет Ленина, первого и вечного вождя партии. Ну, хорошо. Вроде аргументы принял. Весь день мы провели в напряженке, потом пообедали и проводили гостя.

Вдруг на следующий день звонит мне Николай Иванович Шагов, секретарь обкома партии по идеологии, и говорит:

— Евгений, ты что наделал?

— А что случилось? Вроде все нормально прошло…

— Какое там нормально! Он тебя снимать хочет.

И, хотя ощущение было не из приятных, я невозмутимо ответил:

— Ну что ж, пока мое место в Зименках не остыло, вернусь назад. А в чем дело-то?

— Да ты на него что-то никакого впечатления не произвел. Молчал всю дорогу, ничего не рассказывал. Ты хотя бы сказал, что работал в Зименках.

Но за этим разговором ничего не последовало. Обкомовские работники, знающие меня, дали хорошую характеристику. Ратмир Степанович об этом при мне разговора не заводил, но пристально присматривался и позже стал относиться ко мне с большим уважением. В областной прессе практически в каждом номере «Призыва» были положительные статьи и заметки о Муромском райкоме партии. Парторганизация, повторяю, была небольшая — около 1700 человек. Руководители хозяйств были членами партии, а специалисты — не все. Но мы работали дружно, эффективно. Муромский район по экономическим показателям был в области одним из лучших. Однажды я спросил совета у помощников Ратмира Степановича В. В. Синюхина и Ю. Я. Швецова.

— Ребята, что-то уж больно меня в периодической печати захвалили. Как бы потом «плакать» не пришлось после этих похвал. Может, мне сходить к Ратмиру Степановичу, он как-то приостановит этот поток славословия?

Те замахали руками:

— Да ты что? Не вздумай ходить! Получишь такую взбучку, что вовек не забудешь! Радуйся, что хвалят. Причем, не только тебя одного лично, а всю парторганизацию и конкретных коммунистов, отмечают постановку и организацию дела, хорошие показатели не только в экономике, но и в идеологии.

Пришлось внять этим доводам и советам, и в полемику по этому поводу не вступать. Некоторое время спустя, когда партийные органы были разрушены, а я уже был в Госдуме, проходил, по-моему, второй съезд КПРФ. Там был и Р. С. Бобовиков. Мы обнялись, расцеловались, и Ратмир Степанович сказал:

— Евгений, я рад, что в тебе не ошибся: ты остался преданным делу и идее.

Конечно, мне была приятна эта оценка. Аналогичную оценку в свое время я получил от М. А. Пономарева и Т. С. Сушкова (об этом далее — в отдельной главе).

Что касается областной партийной организации, люди там работали знающие, вдумчивые, хорошо знали дела и людей в регионе, в основном были все местные, и их опыт был востребован и в дальнейшем. Я уже назвал имя Н. И. Шагова, работавшего ранее в профсоюзах. В обкоме он стал секретарем по идеологической работе. Мудрый, веселый и общительный человек. Или Юрий Григорьевич Тесленко. Сильнейший сельхозник. Прошел школу Московской парторганизации, был первым секретарем райкома. Очень требовательный. В бытность его работы с Михаилом Александровичем Пономаревым, его приезда мы побаивались больше, чем визита самого Первого. Он более строго все оценивал, но спрашивал за дело. Если есть недостатки, то чем крыть?! Почему по каким-то показателям у нас дела идут хуже, чем в соседнем районе? Почему, например, с севом, условно говоря, хуже, чем в Суздальском районе, хотя мы — самый южный район области?

Его правая рука — Василий Иванович Невидничий. В отличие от энергичного и подвижного Юрия Григорьевича он был степенным, обстоятельным, медлительным. Человек вдумчивый, серьезный. Не взвесив каждое слово, лишнего не скажет. А Тесленко вскоре перевели на дипломатическую работу, кажется, главным советником посольства по сельскому хозяйству в ГДР.

Сергей Яковлевич Иголкин, второй секретарь обкома, наш муромский воспитанник, курировал промышленность, строительство и связь, все то, на чем держалась тогда Владимирская область. Очень уважаемый человек. Много знал, умел, многое мог организовать на благо развития области. У нас очень были развиты оборонный комплекс, оборонная и общая наука.

После Тесленко секретарем обкома партии по сельскому хозяйству был выходец из Суздаля Валерий Алексеевич Косарев, как и большинство в аппарате обкома, -порядочный и грамотный руководитель. Все, с кем тогда пришлось работать, были профессионалами, ответственейшими людьми, переживающими за общее дело. Они жили и работали не ради личного благосостояния, а ради жителей всей Владимирской области, население которой тогда составляло 1 миллион 640 тысяч человек.

Орготдел в обкоме возглавлял Иван Дмитриевич Плюснин, о котором я тоже остался очень хорошего мнения. Принципиальный, коммуникабельный человек, он быстро сходился с людьми. Однако он часто увлекался монологом и, скорее, поучал собеседника, чем его слушал. Над этой чертой его характера близкие товарищи незлобиво подшучивали. Когда область возглавил Бобовиков, Иван Дмитриевич был первым секретарем Суздальского райкома партии. Ратмир Степанович быстро заметил его и пригласил на работу в организационно-партийный отдел. Прежде им руководил Владимир Николаевич Бедов, который перешел на должность первого секретаря Владимирского горкома партии. Все кадровые перестановки были заметны и в целом логичны. Когда Плюснин возглавил Агропромышленный комитет области, его должность занял вязниковец Валерий Михайлович Морозов. Он грамотно подбирал кадры, умел четко поставить задачу и оценивать суть тех или иных поступков. И его перевели на должность начальника областной школы милиции, которая затем приобрела статус высшего учебного заведения и стала называться Академией. Он дослужился до звания генерал-майора, сейчас ведет большую общественную работу.

Надо сказать, что при Бобовикове многие обкомовцы пошли на укрепление кадров областных управлений, в частности, УВД: Киевцев и Родионов ушли туда работать замполитами. Было постоянное движение кадров, это характеризовало динамичный стиль управления Ратмира Степановича. Как говорится, человеку не давали закисать и вариться в собственном соку. Постоянно возникало что-то новое, но основанное на предыдущем опыте. В Ленинграде за быструю перестановку кадров Бобовикова прозвали «шахматистом». Но все-таки справедливости ради должен сказать, что нарушение принципа народной мудрости «Семь раз отмерь, один раз отрежь» приводило к издержкам. Иногда этот процесс можно было сравнить с методом «тыка». Допустим, понравился кто-то по выступлению, которое и написали-то другие, и его уже назначают на ответственный пост, как следует не взвесив, а по плечу ли новому назначенцу эта ноша. Ратмир Степанович, что называется, иногда сколь быстро очаровывался «кадром», столь же стремительно и мог в нем разочароваться.

У партийцев были и достойные преемники в комсомоле. Первым секретарем обкома комсомола в ту пору был муромлянин Виктор Николаевич Паутов. Начал он работать слесарем в локомотивном депо, потом окончил железнодорожный институт. Сначала его избрали первым секретарем горкома комсомола в Муроме, затем — обкома ВЛКСМ.

Когда в Муроме объединили горком и райком, то в обкоме приняли правильное решение оставить во главе слившейся парторганизации именно горкомовских руководителей с их опытом руководства деятельностью города, который выпускал тогда товарной продукции на сумму свыше миллиарда рублей. И я готов был уже занять место второго секретаря по селу и работать вместе с Николаем Петровичем Макаренковым. Это был настоящий коммунист. Интеллигентный, спокойный, дипломатичный, скромный, располагающий к себе человек. Он никогда не повышал голоса на подчиненных, но мог нахмуриться, если что-то было не так. Выйдя из трудового коллектива, он многому учился у простого народа и последовательно решал задачи, направленные на улучшение благосостояния людей.

Накануне объединения ко мне стали подходить секретари и завотделами: мол, Евгений Викторович, Вас без работы не оставят, а как же теперь мы, где и с кем будем работать?! Их тревога была понятна. У всех семьи. Естественно, меня тоже волновала их судьба, люди привыкли мне доверять и на меня надеяться. Я взял машину, сам за рулем поехал в обком. Без вызова. Это, разумеется, не практиковалось, и мое решение было исключением из правил. Хотя Бобовиков приходил на работу рано, я приехал во Владимир раньше. Дождался его. Увидев меня, он удивился и спросил:

— Ты чего приехал без вызова? Ты же в отпуске!

— Ратмир Степанович, есть проблема, которую нужно обсудить с вами.

— Ну, давай, заходи!

Я зашел к нему в кабинет и изложил ему свою обеспокоенность трудоустройством работников райкома, моих товарищей. Говорю, что предчувствую, что скоро наступит объединение городских и районных парторганизаций, и это волнует коллектив аппарата райкома. Бобовиков протягивает мне листы бумаги и замечает:

— Ты первый, кто читает только что вышедшее постановление ЦК.

— Да, действительно, оно касалось и нашего региона.

— Ну и что ты по этому поводу думаешь?

— Я уже переговорил с Николаем Петровичем. Он не возражает, если я буду работать вместе с ним, вести сельскохозяйственные дела, в том числе и кадровые вопросы.

— Ну, что же, это резонно. Мощные предприятия города должны помочь развитию села, так что тут не только организационно-партийные вопросы, но и финансовые. Ты еще с кем-нибудь разговаривал на эту тему?

— Нет.

Первый нажимает на кнопки коммутатора и приглашает к себе всех секретарей:

— У меня тут Евгений Викторович Бученков. Есть тема, которую надо обсудить.

Зашли секретари, поздоровались. Ратмир Степанович сказал:

— Евгений Викторович, сходи-ка в кабинет Косарева, посиди там немного, поговори по телефону, свяжись с товарищами, а мы тут посоветуемся.

Захожу к Валерию Алексеевичу, говорю ему, что «готов заменить» его, пока он будет у Бобовикова. Тот улыбается:

— Да нет вопросов.

Проходит минут 10−15. Времени даром не теряю, обзваниваю своих коллег из райкомов, беседую. Через полчаса возвращается хозяин кабинета, улыбается загадочно:

— Будь готов к предложению. Иди быстрее к Первому. Я только и успел спросить:

— Куда?

— В Вязники.

По дороге вдруг вспоминаю эпизод, происшедший за год до этого. К нам в область приезжал министр сельского хозяйства. Были наметки разговора о перспективах моей работы. Я тогда отшутился, хочу, мол, работать в родном краю, да все хорошие районы уже разобраны.

И вот теперь прозвучало окончательное решение из уст Бобовикова:

—  Мы тут посоветовались и решили предложить твою кандидатуру для избрания первым секретарем Вязниковского городского комитета партии. Давай руку.

Я не спешу навстречу рукопожатию. Я потихоньку начал «отпираться»:

— Я же не промышленник, не текстильщик. И перед товарищами неудобно. Там же свои кадры, секретари — Доничев и Сидякин!

— Ничего, не бойся. Мы их не обидим, заберем в обком в отделы.

Тут же звонит Олегу Доничеву:

— Ты чем там занят? Сколько тебе надо времени добраться до обкома?

— Час примерно.

— Приезжай. Ждем.

Представляю, в каких сомнениях тот добирался до Владимира. Нам не объясняли, зачем ехать. Приезжай — и все.

Словом, Доничеву и его коллеге Виктору Сидякину все объяснили. А мне как-то неловко: с корабля — на «бал». Говорю вязниковским секретарям:

— Ребята, вы на меня не обижайтесь. Сам попал, как кур в ощип. А партийному приказу я обязан подчиниться.

В итоге меня избирают первым секретарем Вязниковского горкома, не зная меня ни как человека, ни мои деловые качества, ни организаторские способности. Поверили на слово Р. С. Бобовикову.

Откровенно говоря, мне было очень грустно расставаться со своими товарищами, с которыми плодотворно мы проработали два года «с хвостиком». Вторым секретарем у меня была Антонина Алексеевна Морозова, исключительно преданный делу человек, ответственейший. На нее всегда можно было положиться. Никогда не подведет и доведет порученное дело до совершенства, внесет в него какую-то творческую жилку. Чуткий, отзывчивый и одновременно очень требовательный, принципиальный и с достоинством человек, который не может преклоняться перед первым. Мы с ней, дипломированным педагогом, в идеологической работе практически были на равных. В те годы родилась хорошая фраза «Золотой фонд партии». Вот она как раз из таких «золотых» работников.

А секретарем у нас работал (и тоже с полной самоотдачей) Игорь Викторович Бирюков. Он окончил машиностроительный факультет МИ ВЛГУ по специальности инженера-механика. Он вел промышленность, транспорт, связь, строительство. Тогда промышленность в районе была приличная: мельзавод, райпо, Кондраковский завод. Велось большое производственное и социальное строительство. Было чем заниматься. Сейчас И. В. Бирюков работает начальником областного сельхозуправления (ныне оно имеет другое название).

Заведующим организационно-партийным отделом работал Вячеслав Петрович Силантьев. Очень четкий в организационном плане человек, даже педантичный в выполнении каких-то решений. Человек высоких партийных принципов. На его отделе лежала основная доля нагрузки по организации партийной работы в районе. Это — и кадры, и планирование, и подготовка вопросов на бюро.

Отлично мы тогда работали и с Василием Петровичем Копытиным. Он возглавлял народный контроль в районе. Интереснейший человек. Тоже педант в своем деле. Если он тщательно подготовил вопрос, то уже не отступает ни на йоту. Он был забойщиком в обсуждении вопросов на бюро. И если кого-то требовалось наказать, то ему первому давали слово. И он принципиально выполнял эту неблагодарную миссию, предлагая то или иное взыскание коммунисту. Он обычно давал конкретное предложение, и затем это серьезно учитывалось при принятии решения бюро райкома партии.

Все работали ответственно. Евдокия Егоровна Городничева вела партийный учет. Нина Петровна Егорова была секретарем. Честнейшая и благороднейшая женщина. Константин Александрович Вершинин ведал у нас общими партийными делами. Торгово-промышленный отдел вел Валерий Михайлович Мрежин. Интеллигентный человек. Всегда аккуратно одетый, спокойный. У него были обширные связи. Он знал многих людей и в городе, и в селе. Мог дать исчерпывающую характеристику деловым и личным качествам человека, его сильным и слабым сторонам. Впоследствии, когда ликвидировали партийные органы, я взял Валерия Михайловича на работу своим заместителем в госплемзавод «Зименки». Он выполнял самые ответственные поручения для коллектива. Достойны добрых слов и многие другие райкомовцы. Грустно было с ними расставаться.

Когда я приехал в Вязники, там никого не знал. Но Доничев и Сидякин дали характеристику своих кадров, отметили их достоинства и недостатки, посоветовали, как лучше их расставить. Это была коллективная работа. Таким образом, я присматривался к кадрам, соответствующе оценивал их способности. А потом в процессе работы проводил некоторые корректировки по расстановке кадров. То же самое было вначале и в Муромском райкоме партии. Некоторых людей я уже хорошо знал, работая еще директором совхоза при Петре Кузьмиче Панове. Знал, что он очень продуманно, грамотно и ответственно подбирал кадры. И при объединении городской и районной парторганизаций все наши товарищи получили достойные места в горкоме. Например, Антонина Алексеевна Морозова стала секретарем ГК партии. Александр Иванович Штырлов, по моему предложению, был избран вторым секретарем по сельскому хозяйству. Он в это время работал в сельхозотделе обкома. Надо сказать добрые слова и о работе сельхозотдела райкома. В нем было два человека — Валентина Сергеевна Пименова и Надежда Ивановна Семенова.

Что еще можно сказать о партийной работе? Ранее я не очень благосклонно к ней относился. Признаюсь, я ошибался. Работа с людьми — это самое интересное. Работа по расстановке кадров, по решению серьезных задач, поставленных перед нами, — это большое искусство. Не ошибиться в человеке, изучить все его сильные и слабые стороны, вовремя подсказать, научить, в конце концов, — это благородное дело для любого партийного работника. Сложился стереотип, что работники райкома и горкома только спрашивали, горло драли, угрожали отобрать партийный билет. Все это — бред, болтовня. Это — орган не карательный, а воспитательный. Но если человек зарывался, тем более, партийный работник, нарушал принципы того же демократического централизма, отчетности, отношения к труду, то получал по заслугам вплоть до исключения из партии. Кстати сказать, я помню только два случая наказания руководителей. Сам я придерживаюсь такой позиции: если сделал доброе дело человеку — сразу забудь об этом, если ты сделал человеку неприятное, то как можно дольше помни об этом, чтобы в будущем не повторить ошибки, чтобы, не дай Бог, не наказать невинного человека. Я помню, как в Вязниках мы объявили выговор одному человеку за невыполнение заготовки сена возле полосы железной дороги. Мне до сих пор жалко его. Но таково было требование: не выполнил — понесешь наказание. А не можешь выполнить, объясни, докажи, почему не можешь: нет людских ресурсов, техники и тому подобное.

И второй случай. За серьезный проступок в нашем районе наказали Виктора Максимовича Буренко. Он возглавлял тогда колхоз им. Куйбышева. Надолго ли он запомнил сам этот случай, не знаю, но обиды никогда не высказывал. Единичные случаи наказания были. Всегда хватало методов убеждения, наставления, совести у наших руководителей с тем, чтобы они не допускали грубых нарушений в работе, тем более таких, которые приводили бы к плачевным результатам в жизни и развитии коллектива.

О друзьях-товарищах

В одной из предыдущих глав я буквально штрихами набросал портреты своих наставников, коллег и преемников и перешел к главе об опыте партийной работы. Но все это было тесно взаимосвязано — личное, общественное, хозяйственный опыт, так что тема, на мой взгляд, требует продолжения. И я решил вернуться к ней, что-то дополнить и добавить новые факты из жизни интересных людей, с которыми меня сталкивала судьба. В серии своих воспоминаний я не придерживаюсь строгой хронологии событий.
Казалось бы, вот об этом эпизоде рассказал достаточно, но память вдруг совершает виток в обратном направлении и извлекает из своих «закромов» такие картинки жизни, что невольно возвращаешься назад и повествуешь об этом. А психологическая подоплека, думаю, вполне ясна и понятна. С бесконечной благодарностью вспоминаю о своих сподвижниках. И считаю своим долгом, насколько мне это будет подвластно в книге, сказать добрые и заслуженные слова тем, кто живет и работает на родной Муромской земле. И оживить память о тех, кого уже нет с нами. И чем чаще оглядываешься назад, тем больше понимаешь мудрость простой и гениальной фразы великого писателя Льва Николаевича Толстого: «Неблагодарность — это наихудший из пороков». Видит Бог, это скверное качество не относится ко мне и моим друзьям, которых я ценю не только за их деятельность, но и за высокие нравственные качества.

О моих друзьях-товарищах я и хочу продолжить свой рассказ, о людях, с которыми я работал бок о бок 53 года. В свои 70 с небольшим лет — это солидный трудовой стаж. И прожил я, считаю, прекрасную и наполненную событиями и смыслом жизнь. Всю жизнь трудился и учился. Учился и у старших товарищей, и у своих сверстников. На протяжении всей моей богатой сельскохозяйственной практики не наблюдал такого хозяйства, в котором не было бы чего-то особенного и интересного. Мы раньше проводили взаимопроверки, целевые выезды по готовности к весенним полевым работам или уборке урожая. В течение всего года эти деловые встречи и обмен опытом вскрывали даже в отстающих хозяйствах ростки чего-то такого нового, без которого неинтересна была бы наша жизнь и невозможно движение вперед. Я не встречал среди руководителей-аграрников безответственных людей, не болеющих за дело. А их иногда называют «красными генералами» и нередко рисуют «махровым цветом», приписывая им только барские замашки. Но на самом деле они были готовы работать по 24 часа в сутки и работали столько, сколько нужно. Я уже сказал о преемственности традиций в совхозе «Муромский». Добавлю, что после «коренников» Тюрникова и Голикова хозяйство возглавила женщина — Надежда Ивановна Горбунова. И, надо признать, у неё многое стало получаться в смысле наведения порядка, умело организованного проведения посевных и уборочных работ, продуктивности животноводства. Когда Н. И. Горбунову избрали главой администрации Муромского района, ее дело в хозяйстве достойно продолжила Наталья Ивановна Боликова, прекрасный экономист и организатор, обаятельная женщина. Она сразу располагает к себе людей. У нее есть божий дар убеждения. А это, несомненно, приносит успех в руководстве хозяйством.

И вновь хочу напомнить об уникальном опыте В. М. Мишанина. Я уже говорил, что он принял хозяйство, мягко говоря, в плохом состоянии. Но, параллельно с директорством Владимир Михайлович еще занимается и охраной окружающей среды. Он фанатично предан конкретному делу. Он живет в гармонии с Великим храмом — Природой. Он преисполнен любви к тем местам, где родился, вырос и работает директором более 30 лет. У этого сильного, крепкого человека нежная душа. В свои 60 лет он не припомнит дня без этой связи с природой в мыслях, поступках, предвидении благополучия человека и обитателей лесного мира и окских просторов. Греют его большое сердце прекрасные луга с обилием лекарственных трав, дубы-колдуны, светлоокие березы, серая ольха и темный ельник. Он живет всем этим. Весной после наступления погожей погоды, когда внезапно после тепла на деревьях доверчиво распускалась зелень и также внезапно наступали коварные заморозки, убивая листву, Владимир Михайлович с нескрываемым огорчением говорил о дубах, как о живых существах: «Ну что они такие глупые, зачем листья так рано распустили! Теперь деревья будут месяц-два болеть, пока не проснутся новые почки и не покроются буйной зеленью». Вот так он и в человеческой природе ценит все живое, трепетное, красивое, доброе. С большой любовью внук богатыря Мишани относится и ко всем зверям, обитающим на припойменной террасе реки Оки: к лосям, кабанам, лисицам, зайцам, белкам. Пожалуй, только волк, безжалостно истребляющий в животном мире самых активных и лучших особей и домашний скот, ему антипатичен. Только дилетанты приписывают этому хищнику свойства санитара леса. Так что волка не любит и за последние 20 лет уничтожил более 80 хищников. А другие зверюшки греют ему душу. Птиц очень любит. В тамошних лесах водятся глухари, тетерева, в озерах — несметное количество уток разных видов. Как образно сказал об этом наш общий приятель егерь Павел Михайлович Абросимов: «Уток у нас так много, что возьми и хлопни рукавицами посильней, глядишь, хоть одна-две, да обязательно упадут». Это говорит об изобилии тех мест. Любовь к родной природе Владимира Михайловича выражается и в том, что он активно занимается ее охраной, беспощадно борется с браконьерами. Ему не только угрожали, но и стреляли в него. А он — это он! Не меняет мнения о врагах окружающей среды и продолжает охранять природу-матушку. Я не знаю, когда он выбирает для себя свободное время. В любое время суток он вместе с егерями выезжает на место, если там заметят следы машины на снегу или лыжню, проложенную украдкой в заповедные места для охоты на зверя или дичь. И эти чувства к нашей матушке-природе, заботу о ней я разделяю с Владимиром Михайловичем. Конечно, разумное регулирование количества зверей и птиц тоже необходимо. Но среди наших друзей-охотников не было ни жестокости, ни алчности. В лес на охоту отправлялись непременно с лицензией и только в разрешенный сезон. Прежде всего, нас манила потребность свободно пообщаться, отдохнуть от забот, вспомнить в мужской компании былое, рассказать веселую байку с острым словцом или описать курьез, над которым все дружно и без обиды смеялись, обсудить более меткий и удачный выстрел.

Независимо от количества добычи делили ее поровну на всех и раздавали по жребию. Традицию братства и солидарности заложил еще Петр Кузьмич Панов, и это не позволяло развиваться шкурным интересам: как бы урвать кусок мяса побольше или получить птицу покрупнее. Этого никогда не было. После охоты мы обычно вытаскивали из рюкзаков термосы, выкладывали домашнюю закуску на капот «УАЗика». Все участники охоты, в том числе и егеря, вставали вокруг импровизированного стола — и по команде старшего по кругу шла кружка с «рюмкой чая», как понимаете, по русской традиции. В это время и начинался интересный разговор, темы были и серьезные, и шутливые.

Однажды Владимир Михайлович вроде бы и одобрительно, но и не без иронии назвал меня «волчатником». А история была такая. Я — первый в районе убил волка, врага всего живого в лесу, который безжалостно рвет на части и лося, и лису, и енота, и бурундука, никого не щадит. Но радость от удачного выстрела была неполной. Волча-ра попал в лисий капкан и далеко уйти не мог. Вот надо мной товарищи и подтрунивали. Волка завалил, это хорошо, а вот сама ситуация особого восторга, как у охотника, у меня не вызвала. В наше время охота была ответственной, строго организованной и преследовала цель регулирования численности животных. А сейчас охота стала носить коммерческий характер. На нее, как правило, приглашают «нужных людей», от которых что-либо зависит. И нередко выезды в лес превращаются в банальные пьянки. На этот счет один из старейших егерей, по-моему, очень метко подметил: «Раньше я расставлял по номерам охотников, исходя из принципа «хороший или плохой стрелок», а сейчас — «трезвый-пьяный». Раньше, если человек на зверовой охоте, не сдержавшись, преждевременно выстрелил в лесу, метясь в зайца или лисицу, то он надолго отлучался от участия в расстановке по номерам: иди и учись охотиться загонщиком!

Интересные были встречи с уникальным егерем Павлом Михайловичем Абросимовым (я уже упоминал о нем), который организовывал эти охоты. Во время лесной трапезы мы заводили обычные разговоры, к примеру, с прогнозами о паводке, который мог или не мог, как в 1979 году, отрезать всю эту местность от внешнего мира. Был огромный затор на реке Оке, и тогда совхозу «Приокский» был нанесен огромный ущерб. Уплыло тонн 800 картофеля из буртов, поломало техники где-то на 700−800 тысяч рублей. Помогали хозяйству всем миром удобрениями, комбикормами, ГСМ, населению привозили пшено, муку, керосин, доски и гвозди для поправки заборов. И, бывало, первый секретарь райкома партии Петр Кузьмич Панов спрашивал:

— Павел Михайлович, ну, какая вода-то будет? Старики-то что говорят?

Действительно, старожилы по народным приметам нередко давали верный прогноз на будущий паводок. И Павел Михайлович — этот кладезь народной мудрости — обычно отвечал в характерной для него манере (на местном наречии, произнося букву «ш» вместо «щ»):

— Ну, в обшем, снега много — вроде вода должна быть большая. Но снег-то осенью лег на талую землю, и когда он растает, вода должна уйти в почву и вряд ли будет большой разлив.

— А все-таки что старики-то говорят? — настойчиво повторял вопрос его собеседник.

— Да что они, в обшем, говорят?! Разное говорят. Я за ними давно наблюдаю и сделал вывод, что больно умных-то среди них и нет.

Вот эту скептическую фразу мы часто вспоминали с улыбкой. Её автору и самому было уже за 60 лет. Мы его очень уважали за наблюдательность, мужицкую деликатность. Он никогда не сердился и не ругался на охоте за неудачный выстрел. Когда мы собирались вместе и бурно обсуждали какой-то эпизод, он неторопливо подводил итог и обычно спокойно говорил: «Ну, в обшем, попробуем еще вот в этом месте…». И, знаете, обычно все у нас получалось.

А Владимир Михайлович — полная противоположность. Горячий, прямолинейный, решительный и напористый. Слышим его грозное: «Ну, кто проспал?». Если это был я, то в ход опять шло то язвительное определение «волчатник» (мне тот случай долго припоминали). Кстати, так и во всех выводах и принятии решений Мишанин очень скор, безапелляционен, иногда слишком смел и бескомпромиссен перед начальством, если слышит неправду или явную ложь. За это оно его не очень жалует, мягко говоря, а иногда потихонечку и травят по-мелкому. Надо сказать, по законам психологии сильные, мужественные люди иногда очень болезненно реагируют на подобную мелкотравчатость. Они предпочитают открытый вызов. Вот таким много лет я знаю моего друга Владимира Михайловича Мишанина. Он родился на земле-матушке и научился у природы быть справедливым, честным, не юлить перед кем бы то ни было. Он верен своей малой родине.

Пусть деревня — не церковь,

Она тоже крестит однажды,

Проверяя на стойкость,

На веру, надежду, любовь,

И хоть Вы в одну реку,

Понятно, не вступите дважды,

Ну, а мы, побродив, поискав,

В село возвращаемся вновь.

О драматических страницах первого российского парламента

В этой главе мне хочется подробнее вспомнить события, связанные с принятием первой Конституции Р. Ф. и выборами первого российского парламента. Как известно, в октябре 1993 года после расстрела Белого дома и депутатов, которые были в тот момент в нем, после этого преступного деяния, совершенного Б. Н. Ельциным и его приспешниками, общество как бы раскололось на два лагеря. Тех, кто принял этот чудовищный акт как неизбежное, и тех, кто резко осудил его. Действительно, как можно это оправдать! Ведь не матерых уголовников расстреливали, а лучших представителей народа, избранных им самим. Поэт Л. Корнилов в «Советской России» написал:

В политике — пиратский абордаж.

Ударил час набегов и нашествий.

С навязчивой идеей: «Понимашь…»

На русский трон взобрался сумасшедший.

И в Белом доме кровью наследя,

«Герои» криминальных революций

Приветствуют похмельного вождя

И сами с отвращением плюются.

Итак, после этого драматического события в жизни страны в спешном порядке была разработана новая Конституция, и в декабре 1993 года Указом Президента после ликвидации Съезда народных депутатов были назначены выборы нового парламента. Новый Основной документ был создан. Он отныне давал неограниченные права Президенту России, которые действуют и сейчас, когда Президент, по сути, имеет полномочий больше, чем их имел монарх России. Теперь глава страны неподконтролен парламенту, который был избран на первые два года в качестве переходного периода, чтобы откатать определенную схему. К сожалению, эта Конституция была принята «большинством голосов». Однако были многочисленные факты подтасовки результатов голосования. Мы подняли вопрос об их пересчете, но власть сделала все, чтобы этого не допустить. Через два-три месяца протоколы счетной комиссии таинственным образом исчезли и доказать нашу правоту было уже невозможно. Первым законом, принятым по инициативе коммунистов, был закон «Об амнистии» защитников Белого дома, которые в это время находились в Матросской тишине. Единственный человек, который не принял амнистию, как «помилование» власти, был генерал армии Валентин Варенников, человек чести и достоинства, ветеран ВОВ. И он в итоге был признан Верховным судом Российской Федерации невиновным, а, следовательно, — и все его товарищи, которые несколько месяцев содержались под стражей. Я очень дорожу оценкой этим бескомпромиссным и стойким человеком моей жизненной позиции и работы в Госдуме.

Повторяю, что коммунисты, в том числе и я, голосовали против ельцинской Конституции, а после ее принятия неоднократно поднимали вопрос о внесении в Основной документ изменений с тем, чтобы парламент не был бесправным, как он бесправен и сейчас. Справедливости ради следует сказать, что нынешний Президент Дмитрий Медведев понял это и внес поправки в Конституцию, в частности, о ежегодном отчете Правительства перед Госдумой.

Так вот, в 1993 году избрали парламент. Что он собой представляет по новой Конституции?! Это — лишь декоративная часть власти Российской Федерации, которая рассматривает законы, разработанные Правительством и Президентом, обсуждает их, вносит поправки и затем принимает. Но эти законы, как правило, не действуют сразу после принятия, потому что роль парламента, повторяю, декоративна, и его законы не являются законами прямого действия. После рассмотрения их Госдумой они передаются на утверждение Совету Федерации, который не является конституционным органом. В его состав входили представители исполнительной власти — главы краев и областей РФ. Парадоксально, но факт! Этот неконституционный орган имеет право не пропустить закон, то есть отклонить его. А после этого начинается тягостная процедура, связанная с согласительными комиссиями, всевозможными обсуждениями, последующими рассмотрениями. И эта канитель может тянуться годами. И когда избиратели спрашивают с нас, своих депутатов, где же те долгожданные и полезные для общества законы, над которыми мы долго и упорно трудились, в ответ можно только развести руками.

Например, украинский парламент Рада в отличие от нашего имеет право принять законы прямого действия. У нас же законы принимаются после Совета Федерации с определенными поправками, которые подгоняются под регионы с целью облегчения работы глав регионов. Затем закон идет на подпись Президенту, он тоже имеет право отклонить закон, если сочтет это необходимым, иногда под надуманным предлогом — мол, не нравится он мне — и все тут! А формально ссылается на одну из статей Конституции. Закон вновь возвращается в Госдуму. Начинается согласительная процедура, и некоторые законы, нужные для России, просто «затаптываются», не выходят в свет, «погибают» в архивах Госдумы и Совета Федерации. Вот такое положение было в то время. Но в Конституции Р. Ф. есть одно неоспоримое право парламента: за грубое нарушение законов и преступление перед народом инициировать импичмент Президента. Но достичь этого при той разношерстности парламента, каковым он был в переходный период, практически было невозможно. И все-таки коммунисты выступили с такой законодательной инициативой. Созданная комиссия сформулировала это предложение, было составлено пять серьезнейших вопросов, определяющих суть основных претензий к Президенту по поводу нарушения им своего долга как «гаранта Конституции».

Это — и разоружение, сокращение армии в угоду иностранному государству.

Это — и свержение конституционного строя в 1993 году.

Это — и ликвидация Советской власти. Ведь все помнят, что никто не давал согласие на разрушение СССР! По итогам референдума, в 1992 году, более 70% населения стояло за сохранение Союза, но, естественно, выступало за устранение недостатков, которые накопились в стране.

Это — и бессмысленная война в Чечне, и массовая гибель в ней как военных, так и гражданского населения. Откровенно говоря, чеченская война была затеяна «гарантом» по пьяной лавочке, когда министр обороны П. С. Грачев заявил, что возьмет Грозный за два часа одним полком ВДВ. А реально все это вылилось в многолетнее кровопролитие и привело к гибели и трагедии сотен тысяч людей. А между тем, применение Вооруженных Сил внутри страны должно было быть санкционировано парламентом — Верхней палатой. Президент наплевал на Конституцию, и в результате война (боевые действия) затянулась на целых 10 лет. И до сих пор длятся так называемые антитеррористические действия.

Это — и геноцид российского народа. А как еще назвать лишение его нормальных условий для существования ввиду задержки зарплат, пенсий, детских пособий?! В частности, демографическая статистика на тот период была ужасающей: до одного миллиона человек ежегодно умирало, не дожив до своего естественного возрастного показателя. Просто не на что было жить.

Конечно, Президент встретил предложение об отстранении его от власти в штыки. Шли консультации со всеми партиями в Госдуме. И практически решение об импичменте должно было быть принято, хотя и не по всем статьям (минимум по двум). По каждому пункту повестки дня голосовали отдельно. Но решение об импичменте не прошло. В последний момент партия «Яблоко», возглавляемая Григорием Явлинским, нарушила договоренность, в результате — для отстранения Президента от власти не хватило 17 голосов депутатов в Госдуме. Импичмент не состоялся. Б. Н. Ельцин был готов вновь принять радикальные меры вплоть до расстрела парламента (к зданию Госдумы были уже стянуты воинские подразделения).

Декоративность парламента как демократического элемента общества была слишком очевидной. Месяца через три появилось желание уйти из парламента ввиду его явной никчемности, проведения бесконечных дискуссий демагогов от власти: Гайдара, Чубайса, Федорова, Бурбулиса и прочей ельцинской братии. Хотелось заняться практическими делами и вновь вернуться в родной госплемзавод «Зименки», где я мог больше принести пользы.

Но постепенно жизнь налаживалась. Нас перевели в здание бывшего Госплана СССР на Охотном ряду, где и сейчас находится парламент, и после этого появилась возможность более-менее продуктивной работы. Я уже невольно втянулся в круг вопросов, которые обсуждались в Госдуме, появился живой интерес к законотворчеству, сложились хорошие взаимоотношения с моими единомышленниками.

Комитет по геополитике, в котором я изъявил желание работать, возглавлял генерал-лейтенант Устинов Виктор Иванович, а подкомитетом, в который я вошел, руководил капитан I ранга Парфенов Владимир Николаевич. Было интересно работать, так как неизвестное притягивает, хочется больше познать неизведанного, и я стал заниматься вопросами космоса, авиации, к этому еще добавились вопросы по морским делам. Основополагающим в этом блоке был закон «Об исключительной экономической зоне» — закон очень важный, значимый, наводящий порядок и отстаивающий государственные интересы в морях и океанах, омывающих Россию. Реализация этого закона в 200-мильной экономической зоне позволяет нашему государству сэкономить миллиарды рублей. Иными словами, в этой зоне любому иностранному государству запрещается производить какие-либо работы: ловлю рыбы, например, прокладку кабеля или трубопровода, устанавливать знаки опознавания, строительство насыпных сооружений (например, искусственных островов) без согласования с Правительством Российской Федерации. После принятия этого закона мы внесли поправки и в ряд других действующих законов — Административный и Уголовный кодексы РФ. Отныне стало возможным конфисковать у нарушителей не только улов рыбы, но и средства добычи — сети, тралы и даже рыболовные суда, сейнеры. Результат оказался очень продуктивным. Применение этого закона позволило приносить дополнительный доход в бюджет нашего государства 12−15 млрд. рублей ежегодно. Это — огромные деньги даже по тем временам. Это «развязало руки» и нашим пограничникам, то есть увеличило их правовые полномочия: они теперь могут применить оружие при задержании нарушителей.

Почувствовав отдачу от нашей законотворческой работы, я решил вновь баллотироваться в состав второй Думы, которая согласно новой Конституции уже избиралась сроком на четыре, а не на два года. У меня был уже определенный авторитет как у депутата. Перед избирателями я постоянно отчитывался. Не менее трех-четырех раз в неделю я сообщал все госдумовские новости через областное радио и местную прессу. Вел прямой диалог в эфире, провел сотни встреч на предприятиях округа, в котором было около 600 тысяч избирателей. И благодаря регулярному общению с ними я был постоянно в курсе всех дел и проблем региона. Округ — очень большой и разношерстный по экономическому развитию. Это — Муром, Ковров, Гусь-Хрустальный, Меленки, Судогда, Камешково, Гороховец, Селиваново.

Словом, я был вновь избран на второй срок в Государственную Думу. Коммунисты предложили мне стать заместителем председателя Комитета по геополитике, который в то время возглавил жириновец Алексей Валентинович Митрофанов. В силу его чрезмерной политизации (пожалуй, больше он занимался политическими интригами в партии Жириновского вместе с ним, чем непосредственно рутинным процессом разработки важных вопросов и законов), практически 85% всего законотворчества по космосу, авиации и морским делам падало на наш подкомитет, председателем которого я был в то же самое время. В книге уже говорилось о том, сколько законов было принято, сколько разработано. Словом, уходя из Госдумы после двух сроков плодотворной работы, этот «капитал» я оставил своим товарищам. Но, к сожалению, Комитет по геополитике третьей Госдумой был ликвидирован. Жаль, что не нашлось в Госдуме человека, который бы воспротивился этому, хотя в новом составе Госдумы были и космонавты, и авиаторы. Таким образом, были преданы забвению и важные законы, которые были нужны государству.

На память о том важном периоде моей жизни мне осталось стихотворение-посвящение коллег-депутатов и соратников по разработке законов, которое я частично уже цитировал в этой книге. Оно греет мне сердце, в частности, тем, что мои единомышленники в этих поэтических строчках отразили всю суть моего жизненного пути и нравственных принципов.

Из Вашей жизни можно

Былину развернуть,

По Муромским дорогам

Прошел Ваш в Думу путь.

Политиком умелым

Давно Вы стали тут,

А с детства в нашу ГЕО

Вложили тяжкий труд.

Не раз Вы выбирали

Меж небом и землёй

И трижды возвращались

В совхоз «Зименки» свой.

И помнят Ваши руки

И тракторный рычаг,

И жесткий хлебный колос,

И как послушен «ЯК».

Вам люди доверяли,

Добром был Ваш ответ,

Вы взглядов не меняли,

Не жгли свой партбилет.

Вручали люди дважды

Вам думский Ваш мандат.

Вы — истинно народный

Российский депутат!

Вы пишете законы

Для вод и для небес,

За то и благодарны

Вам Флот и ВВС!!!

С беззаконием в небе и космосе,

Что царило во веки веков,

По мандату Владимирской области

Разобрался Е.В. БУЧЕНКОВ!!!

Что меня радует?! Прошло более 10 лет, как я уже не работаю в Госдуме. Но активно слежу за всеми событиями, происходящими в ней и стране. Справедливости ради, стоит сказать, что ни один закон не был повторно обсужден в Госдуме с тем, чтобы внести в него какие-то поправки. Это говорит о том, что мы с коллегами-депутатами выпускали очень добротные законы. И звание народного депутата несли честно, добросовестно, со всей ответственностью перед народом и государством. Этим я горжусь. Возможно, я повторюсь, но считаю уместным еще раз сказать, что над законами мне помогали работать высококлассные специалисты, патриоты своей страны, одной из самых великих держав на нашей планете! Поэтому нашим законам и была суждена долгая жизнь.

Что еще мне кажется важным подчеркнуть в развитии темы декоративности парламента?! Кандидатура Председателя Правительства предлагается Президентом и утверждается Государственной Думой. Если Госдума дважды не соглашается с этим «решением», то Президент имеет право распустить парламент, назначить новые выборы и далее — точно также поступить и с очередной Госдумой, если она не утвердит его решение.

Когда в республиках, краях и областях избирали Законодательные Собрания (в разных регионах этот орган назывался по-разному, где — именно так, а где — Совет народных депутатов, как это было при Советской власти), то эти органы в силу действующей Конституции тоже были номинальными, то есть мало что решали. Как правило, главной задачей представительных органов является рассмотрение, обсуждение и утверждение бюджета, подготовленного исполнительной властью. И даже при желании Совета изменить бюджет — сделать это было невозможно в силу ограниченности финансовых ресурсов. Это было и есть. В идеале обе ветви этой власти должны решать все совместно, так как они представляют интересы людей страны, края, области, города и района. Но корень разногласий между ветвями власти лежит в желании быть единовластным органом.

Что касается глав областей: если избранные губернаторы были подотчетны своим избирателям, то сейчас они назначаются сверху. С одной стороны, к власти в областной администрации приходили демагоги, как это было у нас в области, когда ее возглавил Юрий Васильевич Власов, самый молодой в России губернатор.

Он набрал команду, которая, по сути, была малоквалифицированна и не особо дееспособна. Может, они и не были плохими людьми, но имели мало опыта в управлении сложным регионом на гребне перестройки. В результате постоянно конфликтовали с законодателями. Я хорошо помню ту ситуацию, так как был в то время депутатом областного Совета. Перепалки, перебранки, игнорирование мнения народных избранников и решений нашего Совета — все это не способствовало укреплению экономики и порядка в вопросах управления областью. А дела в регионе все ухудшались и ухудшались, как, впрочем, и по всей стране, с того момента, как в декабре 1992 года был разрушен СССР в результате полупьяного решения трех лидеров ведущих республик — Ельцина, Шушкевича и Кравчука. Они приняли незаконное решение о роспуске Советского Союза — так называемое Беловежское соглашение. Складывалось впечатление, что это решение было принято по указке из США. Стал известен тот факт, что Ельцин оттуда, из Беловежья, сразу после «исторического решения» позвонил Бушу-старшему и сказал о разрушении Союза. Можно считать, что «доложил под козырек». Тем самым практически развязали нашему давнему идеологическому недругу руки: мол, берите все наши богатства вместе с народом, с территорией, с тем, что было построено и создано. Вот примерно такой циничный «доклад» американскому президенту, можно сказать, прозвучал тогда из уст Ельцина и «святой троицы» в целом и его еще кто-то желает оправдать!!!

Об авторе книги «С ВЫСОТЫ ПРОЖИТЫХ ЛЕТ» Е.В. БУЧЕНКОВЕ

Валентин Афанасьевич КАЧЕВАН, Глава администрации округа МУРОМ:

В основе книги Евгения Викторовича Бученкова «С высоты прожитых лет», прежде всего, лежит его личный богатый опыт человека, умудренного жизнью, прошедшего большой трудовой путь от бригадира тракторной бригады до руководителя хозяйства, района и города. Человека, шесть лет отдавшего деятельности в высшем законодательном органе нашей страны — Госдуме, где он достойно представлял Владимирскую область. А когда человеку есть, что сказать самому себе, соратникам, новому поколению, то и интерес к этому изданию будет очевиден.

В суете будней имена многих известных в Муроме, районе и области людей, внесших когда-то большой вклад в развитие региона, словно стираются из памяти, нечасто вспоминаются. А в книге Евгения Викторовича оживают сотни персонажей, и ты словно вчера говорил вот с этим человеком и с этим, обменивался с ним крепким мужским рукопожатием, слушал его неторопливую или эмоциональную речь.

Думаю, что автор справился с благородной задачей — отразить суть эпохи, в которой жили и трудились наши деды и отцы. Он искренне и достойно рассказывает о себе, частной и общественной жизни, своих путях-дорогах; о востребованной личности, работающей над собой, и с большим почтением — о тех, кто направлял и вел его по этому длинному пути; с уважением — о тех, с кем рядом работал. Его оценки бескомпромиссны, как человека, верного своим убеждениям, но и достаточно дипломатичны. Его книга — это своеобразный анализ полувековой истории страны, того периода, когда Евгений Викторович работал на ответственных постах. Но я давно лично его знаю и хочу подчеркнуть, что даже при «звездных» должностях он всегда был прост в общении с людьми, отзывчив, деятелен. Таким его воспитала семья, его наставники, с которыми ему очень повезло в жизни, и сама эпоха — от послевоенных лет до постперестроечной эры.

Евгений Викторович — очень русский человек, неунывающий или не подающий вида, когда его что-то удручает. С его любовью к людям и природе, и это тоже отразилось в его книге, как и верность национальным традициям и боль за страну, за ветеранов, за простых тружеников, которые в условиях рыночной экономики как бы отошли на второй план в обществе, а «правит бал» «звездная» элита. Но, главное, автор свято верит в возрождение былой славы России и россиян, которые созидают, защищают, украшают жизнь общества подлинными талантами, верит в возрождение лучших традиций доброты и нравственности. Его размышления о жизни, отражение многих фактов истории будут интересны, полагаю, и старшему, и молодому поколению.

О крестьянской хитринке и дальновидности Е. В. Бученкова говорит такой случай из практики наших взаимоотношений. Как известно, губернатор Н. В. Виноградов внес предложение об объединении города и района в один муниципальный округ. Я был согласен с его предложением, но в то же время понимал, что это дополнительная головная боль для города. Район на 70% был дотационным. На большом совещании актива района Е. В. Бученков поддержал эту инициативу, хотя было немало и противников этого решения. Объединение состоялось. Меня избрали Главой администрации округа. Евгений Викторович был избран в состав депутатов Совета народных депутатов. Он сразу стал неформальным лидером группы депутатов из села в составе: Н. И. Горбуновой, Н. И. Лыкова, В. В. Бирюкова и Н. В. Сопильняка.

На одном из первых заседаний обсуждается бюджет округа, и вдруг Е. В. Бученков вроде бы неожиданно вносит предложение об увеличении расходов по АПК на 2,5 миллиона рублей на проведение противоэпидемиологических мероприятий по борьбе с лейкозом животных. Как Глава администрации (председательствующий на Совете), который уже провел с моими сотрудниками и моим заместителем по финансам О. П. Бречко не один анализ по бюджетным расходам, согласовав все с областью, я резко возразил: «Евгений Викторович, может, заодно подскажете, у кого отнять эти деньги? «Убавить» расходы на ЖКХ, благоустройство, строительство дорог, и т. д. А, может быть, Вы как в прошлом депутат ГД, сами добьетесь дополнительного выделения этих средств?». Словом, завязалась дискуссия, переругались основательно, провели несколько заседаний комиссий Совета. Но, надо признать, обоснование выделения средств было более чем убедительным. Бученков заявил: «Если денег из бюджета не будет, ветеринарная инспекция запретит реализацию молока, основного источника существования хозяйств района». Конечно, молоко, соответствующее санитарным нормам, для реализации населению можно будет купить в соседнем районе. Но как тогда будет выглядеть администрация нашего округа?! Аргумент весомый. Ведь одной из целей объединения было укрепление экономики района. Евгений Викторович добавил: «Нищий район изыскивал эти средства, а округ (с бюджетом без дефицита), доходная часть которого более 1 млрд. рублей, не может?!».

И в самом деле: вопрос из разряда финансовых уже перешел в политическую плоскость. Спрашивается, зачем тогда объединялись?! Резонно. Зачем поддержали инициативу губернатора?! После длительных раздумий и размышлений я пришел к выводу, что Бученков прав. В конце концов, не для себя же он просит деньги, не для благоустройства дороги к своему дому в Межищах! В итоге мы пошли на компромисс: 2,5 млн. рублей были выделены по целевому назначению.

Почему я привел этот пример?! Для того чтобы показать, что народный избранник и представитель исполнительной власти работают в интересах людей. И надо именно так умело и настойчиво отстаивать эти интересы, находить союзников, а не противников.

Е.В. Бученков — реалист, практик и даже прагматик, об исторических фактах и о людях он рассказывает со знанием дела, и это делает его издание не только интересным, но и познавательным для читателей.

Эта глава посвящается тому периоду в моей жизни, когда после Госдумы я вернулся к работе в нижестоящих законодательных органах. В 1999 году я сделал перерыв в своей деятельности. А в 2000 году меня пригласил к себе Юрий Николаевич Марда-ров, генеральный директор акционерного общества «Муромский ремонтно-механический завод» заместителем по сельскому хозяйству. Когда я еще был депутатом Госдумы, мне пришлось принять активное участие в спасении этого предприятия от банкротства. Дело в том, что Юрий Николаевич интенсивно вел жилищное строительство для переселенцев из других республик после распада СССР. Он заключил договор с Миграционной службой страны на приобретение этих квартир на конкурсной основе. Для этого заводу пришлось взять огромный по тем временам кредит в Сбербанке. Подошли сроки его погашения, а денег не было, так как все оборотные средства ушли на строительство жилья. Задержка зарплаты коллективу доходила до полугода. Мардаров, видя безысходность положения, вспомнил о своем депутате и обратился ко мне за помощью. Я как заместитель председателя комитета имел кремлевскую (правительственную) телефон-вертушку, то есть прямую связь. Если на обычный звонок отвечал секретарь руководителя, то этот телефон позволял разговаривать с любым чиновником высокого ранга без посредников. Я связался с руководителем Миграционной службы Татьяной Михайловной Регент и попросил ее о срочной встрече с присутствием директора ММРЗ и его зама по экономике В. П. Цицерова. Встреча состоялась. В процессе беседы мной был задан вопрос о том, почему не выполняется заключенный договор по приобретению квартир. Татьяна Михайловна ответила, что стоимость этих квартир выше, чем предлагают другие. Я был готов к этому ответу и сказал ей:

Только что Вы оплатили квартиры в городе Кольчугино по более высокой цене, чем предлагают в Муроме. Конечно, это хорошо, что деньги поступили в нашу область. Знаю, что Вам звонил губернатор, и поддерживаю его в этом, хотя договор с кольчугинцами был заключен несколько позднее, чем с муромцами. Поэтому, если Вы не решите сегодня здесь вопрос по ММРЗ, я возвращаюсь сейчас в Госдуму, там идет заседание, на котором будет отчитываться Председатель Правительства Р. Ф., и делаю официальный запрос о невыполнении Вашим ведомством договора. Параллельно делаю такой же запрос на имя Генерального прокурора РФ.

После этого заявления г-жа Регент попросила заводчан выйти и сказала, чтобы я не горячился. Как только представится возможность, она направит средства на приобретение этих квартир. И буквально через три дня меня находят в своем округе и просят срочно связаться с Регент. В разговоре она сообщила, что деньги изыскала и хотела их перечислить на счет завода, но счет был уже закрыт. Переводить деньги на счет какой-то коммерческой структуры она категорически отказывается. Тогда мы с Юрием Николаевичем поехали в Сбербанк к Т. Н. Добряковой и сказали ей:

Татьяна Николаевна, если Вы срочно хотите получить деньги назад, то открывайте под них отдельный счет.

Счет был открыт. И через несколько дней деньги из Москвы были получены, кредит погашен, зарплата выплачена. Состоялось отчетное собрание в коллективе, где Мардаров вновь был избран генеральным директором. И позже пригласил меня на завод поработать.

В переходный период, когда заказы сельского хозяйства по ремонту и техобслуживанию сельхозтехники резко сократились, перед дирекцией встала дилемма: чем занять коллектив, как эффективно использовать технический парк, как заработать деньги на реализации продукции и какой продукции?! Поэтому Юрий Николаевич стал активно заниматься усилением производства, высоклассными специалистами, которые в массовом порядке освобождались с оборонных предприятий города. Это — А. И. Видонов, главный инженер, М. П. Ульянов, зам. гендиректора по внешним связям, Е. Ф. Чумазин, коммерческий директор (а сейчас он уже генеральный директор этого предприятия), В. М. Лисов, ныне зам. гендиректора по производству, и др.

Эти люди внесли вклад во внедрение новых технологий, производство новой продукции, пользующейся спросом, в основном у РЖД. Успешно продолжали трудиться и старые кадры завода, такие, как Е. Зеленов, А. Леонтьев, В. Костаков, Н. Беляев, В. Кочетков, В. Цицеров и многие другие. Так завод удержался на плаву и получил дальнейшее развитие, не потеряно было и сельскохозяйственное направление, которое я возглавлял. Однако наряду с производственной деятельностью мне всегда приносила удовлетворение и общественная работа.

Итак, я был избран в городской Совет народных депутатов Мурома от Якимано-Дмитриевской Слободы. Накопленный за многие годы опыт позволил мне работать там активно. Это не просто мое субъективное мнение. Так считали и мои коллеги. Но представительная власть согласно Конституции 1993 года была почти номинальной, т. е. бесправна, как и главный законодательный орган страны. В городах и районах даже заседания представительного органа, сформированного по избирательной воле народа, ведет Глава местной администрации и только в его отсутствие — председатель Совета. Таким образом, депутаты горсовета обсуждали в основном решения местной исполнительной власти.

Допустим, рассматривался бюджет. Его разрабатывала администрация и представляла на обсуждение на Совете. Если депутаты были не согласны с распределением финансовых средств по каким-либо статьям, если предлагали увеличить расходы на благоустройство, ЖКХ и т. п., то администрация обычно спрашивала, откуда взять эти средства, вернее, у кого их отнять — за счет сокращения льгот, дотаций, выплат?! И все вставало на место. Денег лишних нет. Те средства, что приходили из областного бюджета в виде субвенций или определенных дотаций, трогать было нельзя, они поступали строго по целевому назначению, а деньги, поступавшие в бюджет, с трудом покрывали расходы по жизнеобеспечению города и района.

Да и вообще представительные органы власти как бы играют роль «красной тряпки» для исполнительной власти, то есть своеобразного раздражителя, ибо она по определению не хочет никому подчиняться и считает, что все, что она делает, это правильно и безошибочно. Но ведь за любой властью нужен контроль и непременно со стороны: общественной ли, законодательной ли, так как она не может контролировать саму себя. Это — абсурд. Власть не любит никаких возражений и нередко мнение депутатов ею игнорируется. Даже Госдума не имеет конституционного права контроля за исполнением принимаемых решений. И не в этом ли «синдроме непогрешимости» власти часто кроется суть многих ее заблуждений, нарушений, злоупотреблений должностными обязанностями и конфликтов, негативно отражающихся на обществе?! Это нередко было и причиной массового недовольства людей, их протестного настроения против некоторых решений властей.

Я считаю, что народ имеет право на революционные действия, если осуществляется его геноцид. Некоторые политические болтуны и «умники» полагают, что народ — это исключительно инертная масса, и лимит на революции исчерпан. Выходит, что народ все должен терпеть. Власть ведь в основном живет припеваючи, это очевидно. Не следует забывать великого теоретика Маркса, чье учение, я повторяю, вновь становится популярным в Европе для думающих над уроками истории людей. Так вот, он утверждал: если власть сильно испытывает терпение народа и допускает недопустимое, то он просыпается под воздействием ужасающего осознания этих злоупотреблений.

Многие чиновники путают понятия и считают, что не они должны быть подконтрольны в своих действиях, у них все под контролем: и сам народ, и парламенты, и СМИ. Власти никогда не следует забывать, что народный бунт и его волнения обладают страшной разрушительной силой и чреваты большой кровью. Из истории мы знаем, что под его горячую руку тогда без разбора попадают и правые, и виноватые. Как говорится, не дай Бог дойти ему до такого состояния и нельзя доводить его «до точки». Поэтому нельзя этого допускать, а надо честно служить народу.

Очень важно понимать эту аксиому и не только в масштабах страны, но и на уровне местного самоуправления. Я вспоминаю тот период работы в Совете народных депутатов с чувством удовлетворения взаимодействия с исполнительной властью. Мы стремились понять друг друга. Хотя истина часто рождалась в горячих спорах, мы все-таки приходили к разумным компромиссам. Работать было интересно. Нас было тогда пятеро депутатов-аграрников. Мы отстаивали интересы аграрного сектора экономики нашего объединенного города и района. Идею объединения города и района я поддерживал и поддерживаю до сих пор. Считаю, что разъединение нанесло огромный ущерб развитию района. Оно долго готовилось. Район тогда возглавлял Михаил Григорьевич Кожухарев, а город — Валентин Афанасьевич Качеван, который, кстати, говорил нам, как решат в отношении него, так он и поступит. Доверят возглавить объединение, постарается оправдать это. Удовольствие от того, что придется при этом тянуть и районные дела, которые на то время были не в лучшем экономическом состоянии (на 65−70% район дотировался из областного бюджета), конечно, испытывать не приходилось. Все понимали, что для города это — и обуза, и лишние расходы городского бюджета. Логика событий продиктовала доверить пост Главы В. А. Качевану. Учитывался его солидный стаж работы руководителем. Длительное время он работал на родном заводе им. Орджоникидзе, мощнейшем ведущем машиностроительном предприятии города, где было занято более 12 тысяч человек. Неоспорим тот факт, что именно этот завод практически построил половину жилого фонда города. Неплохо в этом отношении работали и тепловозостроительный, и стрелочный заводы. Но все же явные приоритеты во многом были именно у орджоникидзевцев. Отсюда и большой авторитет его кадров, его бывшего директора Николая Григорьевича Лаврентьева (при котором интенсивно велось строительство, в том числе и культурных объектов, и знаменитой турбазы на озере Свято), уважение к их бесценному опыту созидания. А взять вторую городскую больницу (бывшую медсанчасть ЗИО)! Это и сейчас — одно из лучших учреждений города и области (ныне его возглавляет главврач Н. А. Шаров, тоже неоднократно избираемый депутатом городского Совета).

Вполне логично и объективно развивалась карьера Валентина Афанасьевича. Перед тем, как перейти на работу в администрацию города Мурома заместителем тогдашнего мэра Петра Алексеевича Каурова (по его приглашению), Качеван, успешно пройдя по семейной традиции многие производственные ступени, уже возглавлял партком ЗИО, который имел по сути статус и права райкома. По тем временам это был значимый пост. Численность членов партии на заводе была более 1500 человек — практически на уровне Муромского райкома партии, в котором стояли на учете 1700 коммунистов.

В свое время у меня сложились хорошие взаимоотношения с Кауровым. Он был самостоятельным, энергичным и гордым человеком, который, надо отдать ему должное, не заискивал перед областной и федеральной властью, и тем не менее пользовался большим уважением и у нее, и среди коллег, и подчиненных, и жителей города. Он вел большую работу по экономическому развитию города, благоустройству, строительству, решению многих проблем. Мы с ним часто встречались.

Будучи в статусе депутата Госдумы, я часто писал вместе с Главой города в те трудные 90-е годы в разные ведомственные и правительственные инстанции запросы, просьбы, связанные со строительством родильного дома, с возмещением из федерального бюджета массы долгов муромским предприятиям — заводам имени Орджоникидзе, имени Дзержинского, приборостроительному, стрелочному, радиозаводу, заводу радиоизмерительных приборов.

Валентин Афанасьевич в то время занимался в администрации экономикой города, это было центральное направление его деятельности. Мы все помним классическое определение, что «политика — это концентрированное выражение экономики». И когда я уже закончил работу в Госдуме, после трагической гибели Петра Алексеевича на пост Главы администрации был избран В. А. Качеван. После объединения города и района наши встречи стали практически повседневными. Мое уважение к этому человеку при более близком с ним знакомстве в процессе решения общественных проблем еще более утвердилось. Я считаю, что Валентин Афанасьевич — человек высоких деловых качеств, исключительного мужества, воли, дальновидный, не принимающий спонтанных решений. Как говорят охотники, он не тот, кто бьет птицу влет, не рассмотрев ее. Поэтому во многих его решениях видны и серьезные результаты. Он предугадывает последствия этих решений и, как шахматист, просчитывает следующие ходы.

Если он обсуждает проблему на Совете, имеющую какие-то противоречия, связанные с несовершенством законов, то рассматривает ее всесторонне, глубоко изучив, предоставив слово каждому, кто имеет дельное предложение, и в результате обычно находит оптимальный вариант.

Мне в жизни импонируют люди, которые держат свое слово. Пусть им это трудно дается, но, дав слово, они не отступают от него. К таким людям относится и В. А. Качеван. Нас, немногочисленных селян в депутатском корпусе, он поддерживал. Приведу пару эпизодов. При обсуждении бюджета, в частности, о выделении средств на развитие агропромышленного комплекса, мы добились того, что Валентин Афанасьевич пошел нам навстречу. Но это решение далось ему непросто, пришлось вносить коррективы в статьи бюджета. Были также выделены средства на развитие и обустройство материальной базы машинно-технологической станции, помогающей сельскому хозяйству. Решено и много других вопросов.

При всей самостоятельности и жесткости характера Валентина Афанасьевича, он прислушивался к нашим замечаниям, нашему мнению. Надо сказать, не каждый руководитель такого уровня и новой формации способен считаться с мнением старых аграрников и посмотреть на сложнейшее развитие агропромышленного сектора не из окна своего кабинета или машины, а проверить воочию, посмотреть поля, растения, вникнуть в суть проблемы. Однажды по моему предложению мы втроем с В. А. Качеваном и В. М. Мишаниным проехали по всему району, посвятили этому целый день. Посмотрели поля, обсудили прогнозы и виды на урожай и то, что нужно для его увеличения. А что для этого нужно?! Нужна техника, нужны новые технологии, прекрасные семена, минеральные и органические удобрения, средства защиты, ГСМ. Так что решение о выделении средств на эти цели было обоснованным и продуманным. Использовалась тогда и система взаимозачетов. Время для сельского хозяйства в целом по стране было не лучшим в конце XX-начале XXI века. Но Муромский район, благодаря своевременным необходимым мерам, выглядел тогда неплохо. Во всяком случае, не так, как сейчас, когда дотации превышают 75%, а район не может проводить самостоятельную политику, резко сокращено поголовье скота…

Этот мой очерк впервые опубликован в книге «ПОНОМАРЕВ» (в коллективном сборнике воспоминаний по проекту В. И. Ишутина в серии ЛЗВ — «Люди Земли Владимирской» в 2008 г.)

---

В 70-е годы мне больше приходилось общаться с председателем облисполкома Тихоном Степановичем СУШКОВЫМ. С первым секретарем областного комитета КПСС Михаилом Александровичем ПОНОМАРЕВЫМ они составляли авторитетный тандем руководителей, и мы, руководители районных организаций, в своих действиях всегда пересекались и с тем, и с другим. Оба этих человека на мое профессиональное становление оказали столь серьезное влияние, что в моей памяти они остались как бы неразрывны связанными друг с другом. В домашнем архиве больше общих фотографий с Михаилом Александровичем. Одна из последних встреч с ним была в день его 75-летия. Храню снимки, как олицетворение огромного периода в жизни нашей страны, и не могу согласиться с поверхностной, некомпетентной оценкой того пласта истории страны, той эпохи и масштабных руководителей, в совершенстве знающих свое дело и людей, с которыми они работали. Я испытываю благодарность к обоим. Пожизненную. Из нашей памяти этих людей не изъять.

Отношения с ними складывались на принципах разумной субординации, официоза, но были и чисто человеческие отношения, воспоминания о которых до сих пор греют мне душу. Что ни говорят сейчас, а жили мы в великой стране, знали, что такое честь, долг, ответственность за порученное дело, за доверие и поддержку. Когда встречаю в прессе однобокое суждение о том времени, в котором мы жили и на себе испытали и трудности, и взлеты, не могу с этим согласиться. А лучший способ познать истину — не спорить бессмысленно, а вспомнить то время, в которое мы росли, любили, рожали детей, поднимали их на ноги, отвечали за производство и сельское хозяйство. Мы были очевидцами той эпохи, и верно ведь сказал поэт: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи…».

Михаил Александрович Пономарев и Тихон Степанович Сушков — люди разного склада характера, первый — типичный для того времени идеолог и политик, строгий человек, другой — более живой по характеру, крупный хозяйственник. Их объединяло не только глубокое понимание задач, стоящих перед ними, но и то, что в отношениях с окружающими оба были порядочными людьми, умеющими поддержать и видеть каждого человека в разностороннем ракурсе. Они не подчеркивали превосходства своего положения. И оба весьма высоко ценили профессионалов, ибо сами были по сути таковыми. Фраза «Дойти до каждого человека» стала газетным штампом, но ведь и правда — доходили! Уважали личность. Оба обладали врожденным чувством достоинства и ценили это в других. А это придавало нам силы и веру в себя, в успех порученного дела.

От лошадки и «сохи» до высокого поста
Вся моя трудовая деятельность (общий стаж 53 года), можно сказать, прошла «под флагом» управления областью этими двумя замечательными людьми. В 1957 году я начал… с лошадки. Это был мой первый трудовой опыт после окончания Булатниковской средней школы. А родился и вырос я в деревне Межищи, где живу и где сейчас всего домов 80. Но, как говорят, где родился, там и пригодился.

Именно при них, при их непосредственном контроле за работой по расстановке кадров я дошел до поста первого секретаря Муромского райкома партии. До этого поработал главным инженером хозяйства, начальником управления сельского хозяйства, директором совхоза. Вся моя жизнь связана с землей, с людьми, с организацией дела, когда приходилось брать на себя всю ответственность за исполнение поставленных передо мной задач. Этому меня научили и Пономарев, и Суш-ков, и та команда профессионалов, которая их окружала, в частности, Иван Дмитриевич Плюснин и Василий Иванович Суслов. Они служили делу развития региона, укрепления экономики Владимирской области с благородными помыслами, защищали людей труда. Сельское хозяйство тогда было на третьем месте по объему производства после промышленности машиностроительной и текстильной, но все же имело серьезные результаты. Мы обеспечивали область всей сельхозпродукцией, кроме мяса и фруктов, хотя неплохо развивалось и плодовое хозяйство. Дотаций особых у государства не просили.

Помню первую встречу с Тихоном Степановичем. Тогда наш госплемзавод «Зименки» возглавлял Петр Кузьмич Панов, личность тоже уважаемая, значительная. А я был молод еще, работал бригадиром тракторной бригады. Тогда в 1961 году мне было всего 24 года. Приезд в хозяйство высоких руководителей воспринимался с трепетом. Но подчеркну: трепет был основан не на страхе, а на уважении. С нами они общались, вникая в наши нужды глубоко и серьезно. И Пономарев, и Сушков часто выезжали в хозяйства, изучая положение дел не по отчетам, а на местах. Примечательно, что первые руководители области доходили до каждого человека. Они помнили селян в лицо, их фамилии, называли по имени-отчеству. Они лично знали лучшую доярку, механизатора, простого полевода, пастуха, и люди гордились таким отношением к себе.

Когда я впервые познакомился с Тихоном Степановичем Сушковым, то увидел перед собой красивого, статного, крепко сложенного человека. Своим открытым лицом и разговором он вызывал личную симпатию. И в компании он был обаятельным, живым в беседе, но при этом очень суровым на вид. Панибратство с ним исключалось. За дело спрашивал жестко. Но про него можно сказать: «За суровостью душевность скрыта…». И все же, долго с ним общаясь позже, я могу сказать, что эти отношения были доверительными, теплыми, человечными. Были и личные беседы, совместные поездки. Говорил он медленно, словно взвешивал каждое слово. Голос был с хрипотцой. Курил. Много. Если заходил к директору в кабинет, то там потом долго оставалась дымовая завеса. Бросились в глаза и последствия его ранения. У него рука была повреждена. Сейчас не совсем отчетливо помню, по-моему — правая. Это вызывало особое отношение к нему. Лидер, хозяйственник, в прошлом фронтовик. Он был тогда уже немолод, седые волосы. Когда он приезжал к нам, это был не мимолетный обзор дел, а обстоятельное их изучение, исследование, анализ условий труда и в животноводстве, и у механизаторов, итогов социалистического соревнования, текущих дел, заготовки кормов на зиму, сбора урожая — всего спектра сельхозработ. Они зорко отмечали передовиков, непременно поздравляли каждого с трудовым успехом и признанием его заслуг. И их слова звучали искренне, они разделяли радость успеха простого труженика. Люди не были для них серой массой. Глубокое знание дела, связи экономики с политикой — вот что всегда их отличало в стиле руководства. Ездили без охраны и «мигалок».

В 80-е годы особенно часто встречался с Тихоном Степановичем. Всегда был интересен его взгляд на развитие страны, региона. У него были хорошие, компетентные заместители, в том числе Владимир Васильевич Долгов и Вячеслав Иванович Федосеев, наши, муромские. В 1986 году Сушков ушел со своего поста, когда первым секретарем обкома стал Ратмир Степанович Бобови-ков. Начались у них какие-то трения, непонимание. А с людьми, с которыми он долгое время работал, у него остались прекрасные отношения.

Вспоминаю, как признаком особого доверия ко мне было выдвижение директором племхоза «Объединение», хотя я тогда не имел высшего образования. Я возглавил хозяйство в 29 лет, имея богатый опыт организатора. Но при этом Пономарев и Сушков взяли с меня слово, что я продолжу обучение. Доверяли. И разве можно было подвести, если дал слово?! Не подвел, не подвел я их. Получил потом два высших образования.

С Тихоном Степановичем мы нередко встречались, когда он после высокого поста продолжал трудиться и возглавил Межколхозлесхоз. Запомнился такой случай. По его приглашению мы приехали к нему в здание лесхоза в 1994 году (такое заметное, с резными наличниками с правой стороны над Муромским спуском) вместе с Геннадием Ивановичем Чуркиным. Оба были депутатами Госдумы. Тихон Степанович был прост в общении. Мог сказать в качестве обращения: «Мужики!». А тут он буквально по-отечески начал:

Ребята, я вам должен сказать, что ваш авторитет растет.

Нам было приятно это услышать от него и в то же время неожиданно. Он гордился тем, что мы росли, учились, совершенствовались. Он всегда позволял с собой спорить, не давил авторитетом:

Нет, но ты подожди, подожди. Вот тут ты, пожалуй, прав, но учти следующее…

И развивал свою мысль, интересную для любого собеседника. Это был грамотный человек, прошедший большой жизненный путь, трудовой и фронтовой. Был заядлым охотником. Рыбак?! Нет, скорее рыбоед. Приглашение на уху принимал. Пригласили — отчего не уважить. Не было в нем чопорности в человеческих отношениях.

Судьбоносная встреча с Пономаревым

При Михаиле Александровиче и Тихоне Степановиче Владимирская область стала орденоносной.

Тогда мощно работала наша оборонка, да и вся промышленность — на уровне. У Пономарева с Сушковым было прекрасное взаимопонимание. Каждый из них четко понимал роль друг друга. Иерархия была всегда, но и понимание было. Часто важные решения по кадровым вопросам принимались сообща. Они советовались друг с другом, хотя Михаил Александрович как первый секретарь обкома вправе был всё решать единолично. Они ровесники, по-моему, с 1918-го года рождения. Одно поколение.

Вспоминаю эпизод, который оставил след на всю жизнь. Убедился в мудрости высокопоставленного руководителя, взвешенно и ответственно решающего судьбу кадровых работников. Когда я был начальником Муромского управления сельского хозяйства, меня направили на учебу в 1979 году в Высшую партийную школу в городе Горьком, ныне — Нижний Новгород. Сельское хозяйство тогда курировал секретарь обкома Ю. Г. Тесленко. Видимо, я рассматривался в перспективе в резерве руководителей высшего звена. Юрий Григорьевич сказал тогда фразу, ставшую в среде партийных руководителей хрестоматийной:

Есть предложение направить тебя на учебу в Горьков-скую партшколу. Надо расти.

У меня была уже семья, двое детей, интересная нерядовая работа, которую знал, которая была результативной. Жил я тогда в Муроме. Вроде, все стабильно. Перемены волновали, конечно. Но тогда ведь особо не спорили. Хочу — не хочу. Надо. Партийная дисциплина существовала. Но и справедливо было то, что о семье подумали тоже. Ты же не «голым» студентом уезжал на учебу, за тобой сохранялась заработная плата. Об этом проявляли тогда заботу. Так что семье обеспечивался достаток.

Учеба в партшколе проходила динамично. В любое время слушателя могли отозвать на практическую работу, на повышение, с переводом на заочное обучение. Мне же дали понять, что и меня это ожидает. Но учусь и учусь, меня все не отзывают, думаю, наверное, по каким-то соображениям ситуация изменилась. К финалу учебы я шел с отличием. Все нормально. Месяца за два до окончания партшколы, в апреле 1981 года, меня вызывают в обком, говорят:

Евгений Викторович, вот мы тут подумали, посоветовались и решили предложить Вам возглавить гос-племзавод «Зименки». Дела там сейчас идут не очень хорошо. У тебя отец там работал, ты и сам начинал, людей знаешь.

Я поначалу не давал согласие на это предложение, это же было не повышение, а скорее — наоборот. По логике вещей ожидал более престижной должности. Но вслух свои мысли не высказывал, побеседовал со многими в обкоме. Карьеристов тогда не любили, не уважали. Если человек рвался на должность, его изучали со всех сторон и чаще всего не пропускали. Зарваться может. И считалось нескромным делиться своими амбициями.

Поразмыслив, я согласился. Мне же не приказывали, а предлагали. Думаю, а что я теряю. Поработаю в родном хозяйстве. Когда-то года два им руководил мой отец — Виктор Ильич. С «церковно-приходским» образованием, но мужик был с головой. А в 1959 году в Зименках его сменил Петр Кузьмич Панов, ставший затем первым секретарем райкома. Преемственность. Принял я хозяйство с миллионным убытком, и уже через 2,5 года мы получили полтора миллиона рублей прибыли. А в 1983 году произошло и повышение — меня избрали первым секретарем Муромского райкома партии. Но этого могло бы и не быть. Вот тогда и случился тот поворот судьбы, когда Михаил Александрович поверил в меня и поддержал. Но не слепо, а изучив ситуацию, коварную для меня, досконально проверив по всем инстанциям суть проблемы. Надо сказать, для работы в обкоме приглашали людей, которые не были дилетантами. Эпоха дилетантов прошла, на смену им пришли профессионалы, люди образованные и вдумчивые, специалисты своего дела.

Работаю в Зименках, производство — на подъеме, и вдруг меня приглашают в обком. Для чего, не объяснили. Волнуешься, естественно. Предварительно морально настроил меня Петр Кузьмич:

Тебя вызывает Пономарев. Вопрос — на месте. Приезжаю. Иду к Тесленко.

Михаил Александрович вызывал?

Вызывал.

Хорошо. Иди. Первому доложили:

Бученков Евгений Викторович из Зименок приехал.

Пусть зайдет! Волнуюсь: что меня ждет? А накануне Петр Кузьмич, который работал первым в районе второй срок, будучи уже пенсионером, предлагал меня как своего выдвиженца и преемника. В общем-то, под его крылом непосредственно я и вырос в Зименках и в районе.

В обком, к первому едешь. Костюм есть?

Есть.

А ботинки? Вот эти? Ты что! В них по скотным дворам ходишь, и в них же — к секретарю на прием?

Тут же звонит председателю райпотребсоюза Сопильняку

Николай Васильевич, у тебя есть ботинки 39−40-го размера, подбери Бученкову к завтрашнему утру, пусть купит.

Надел я костюм кримпленовый, немнущийся, новые желтые ботинки, папку — под мышку, поехал в область. Новые-то ботинки не жали, а «жали» смятенные мысли в голове, как бы мне не растеряться при беседе, не показать себя профаном. Вхожу, робея, в «притемненный» огромный кабинет М. А. Пономарева (в старом еще обкоме, в извилистых коридорах которого немудрено было заблудиться). Слышу негромкий голос:

Входите, товарищ Бученков!

Нажимает там какую-то кнопку, спрашивает Тес-ленко, не желает ли он принять участие в беседе с Бучен-ковым Евгением Викторовичем. Он отвечает, что уже предварительно побеседовал со мной. Михаил Александрович выходит из-за стола, здоровается за руку. Начали беседовать. Я рассказываю о делах в хозяйстве, сказать есть что, тут я на коне. Слушает, не перебивая, в паузах спрашивает о планах, одобрительно кивает, — хорошо, хорошо. И вдруг — неожиданный вопрос, строгий взгляд:

Евгений Викторович, а что за жалоба была на Вас, когда учились в Горьковской партийной школе?

У меня от волнения в горле пересохло, тихо отвечаю:

Да, была такая анонимная жалоба, на втором году обучения. Я знаю, кто ее написал. Но говорить не буду. Скажу откровенно: это люди, которые не хотят, что бы после партшколы я двигался по карьерной лестнице.

Тесленко поясняет:

Михаил Александрович, мы эту жалобу проверяли, подключали компетентные органы. Мы хотели его отозвать, но факты не подтвердились.

В чем суть интриги? Смесь полуправды с реальностью. Будучи еще председателем сельсовета, я купил в колхозе дом и стал его понемногу обустраивать. Кому-то показалось, что в ущерб делу я чуть ли не личным обогащением занимаюсь. Доскональные проверки опровергли домыслы доброхота.

Пономарев, внимательно взглянув на меня, понимая мое состояние, меняет русло разговора:

Вы догадываетесь, зачем мы Вас пригласили?

Догадываюсь. Просто так сюда не вызывают.
Мы взвесили все Ваши качества и хотим рекомендовать Вас первым секретарем райкома партии. Петра Кузьмича мы уважаем, но уже — возраст, и он тоже Вашу кандидатуру поддерживает. Пока об этом никому не говорите, даже жене.

Вот так чередовались жесткий спрос, строгий контроль и объективность. Можно было человека оклеветать, забить, жалоба ведь в ЦК поступила. Проверили, разобрались. Причем, я этой проверки почти не ощущал, из рабочей колеи меня не выбивали. Были и другие достойные кандидатуры, но остановили выбор на мне как хозяйственнике, уже однажды оправдавшем доверие первых лиц области. И это было для меня, считаю, большим авансом.

А буквально через два месяца Михаила Александровича перевели в ЦК партии. И с ним тоже потом приходилось встречаться в неофициальной, но торжественной обстановке, в частности, на его юбилее. Мне приятно сознавать, что мое становление как руководителя проходило под влиянием и при поддержке таких людей, которые оставили значительный след в развитии нашей области и памяти многих наших земляков.

Наказы моих избирателей и помощь людям

Этот очерк появился на свет благодаря моему давнему другу и единомышленнику родом из города Санкт-Петербурга, известному кинодокументалисту Владимиру Ивановичу Ишутину. Он подготовил и издал при поддержке администрации Владимирской области книги о выдающихся партийных и государственных деятелях Владимирской области — Михаиле Александровиче Пономареве и Тихоне Степановиче Сушкове — в год их 90-летия в 2008 году. Я сознательно включил очерк в качестве очередной главы своего повествования по двум причинам.
Во-первых, это великолепное издание, в котором многие известные люди нашей области опубликовали свои искренние воспоминания о главных героях. Мне подарили эти книги как одному из авторов сборника. А, во-вторых, именно участие в нем и подтолкнуло меня взяться за осуществление давнего желания выпустить свою книгу.
Поэтому, на мой взгляд, логично будет рассказать далее о конкретной помощи людям, как достойном продолжении тех нравственных принципов и жизненных уроков, которые мы получили от этих двух достойнейших людей и руководителей высокого ранга, память о которых живет во многих сердцах и связана с периодом процветания Владимирской области.
Каждый человек, несомненно, желает оставить свой след на земле, а для этого нужно много трудиться каждый день, каждый час. Эти мысли хочу соотнести со стихами моего думского товарища, поэта и писателя, капитана I ранга, академика Русской академии Константина Николаевича Панферова:
Когда оставить на земле, как след,
Ты хочешь память о себе, хоть малость,
Готовься жить до сотни полных лет,
Трудись, как будто жить — лишь день осталось.
Будь верным слову в трудности любой,

Не бойся ни борьбы и ни заботы.
Любое место украшай собой,
Чтоб не сказали, что чернишь его ты.

Как и каждому депутату, мне приходилось много работать с избирателями и их наказами. В моем личном архиве хранятся папки переписки с жителями моего округа из Мурома, Судогды, Коврова и других городов и теми инстанциями, кому я адресовал их просьбы. Чаще результат был положительным. Остановлюсь лишь на некоторых аспектах.

За 6 лет работы в Государственной Думе я получил более 3000 писем (и ответил на них), около сотни запросов в различные государственные органы: Президенту, правительству, в генпрокуратуру, Счетную палату, министерства и ведомства. Десять лет я храню многие документы в своем личном архиве, часть из них передана в архив района и округа.

Вот, к примеру, ответ В. Клюжева, начальника Главного военно-клинического госпиталя им. Академика Н. Н. Бурденко на мой депутатский запрос: «Депутату Государственной Думы Бученкову Е. В., Москва, ул. Охотный ряд, 1. На ¹ 141 от 30.03.99 г. Сообщаю, что полковнику в отставке Чиркунову Виктору Федоровичу разрешена госпитализация в 1-е урологическое отделение ГВКГ им. Н. Н. Бурденко на 30 апреля 1999 года».

Аналогичное письмо из Минздрава России в апреле того же года в ответ на мой запрос, в частности, сообщало о возможности госпитализации пациента Н. Б. Никифорова в Научный центр сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева РАМН для необходимого обследования и лечения за счет бюджетных средств.

Иногда сталкиваешься с неожиданными просьбами избирателей. К примеру, однажды мне пришлось обратиться к министру обороны России Игорю Сергееву о переводе военнослужащего О. В. Чабристова по месту жительства родителей-пенсионеров в связи с острой необходимостью ухода за ними. В ответ на мой депутатский запрос министр поручил своему первому заместителю дать указание кадровым органам ВВС о переводе военнослужащего с Камчатки на территорию Московского военного округа.

Или такой факт. Меня просили принять меры по улучшению медицинского обеспечения женщин и новорожденных детей в городе Гусь-Хрустальный. Министр здравоохранения РФ Т. Б. Дмитриева сообщила, что горздравотделу этого города выделен инкубатор для младенцев.

Возможность и желание реально помочь людям — это одна из составляющих работы депутата. И, когда это получалось, то я испытывал при этом искреннюю радость и прилив бодрости духа. Трудно мне забыть семью из Мурома, чей ребенок мог получить лечение только в специализированной клинике в Америке. Ведь средств на приобретение билета в Штаты туда и обратно у них, естественно, не было, и они обратились ко мне за помощью. Я договорился в порядке исключения с руководителем компании «Аэрофлот» г-ном Окуловым о выделении бесплатного билета для ребенка и сопровождающей его матери. И эта поездка, цена которой — жизнь девочки, состоялась.

Конечно, высокие депутатские полномочия ко многому обязывают и упрощают иногда процедуру конкретной помощи, но многое зависит и от личного участия и неравнодушия к чьей-то конкретной судьбе или конкретного жизни коллектива. Вспоминаю такой факт: отчитываясь перед работниками Муромского мясокомбината, который находился в тяжелом финансовом положении в эпоху взаимозачетов, я в очередной раз услышал это слово: «Помогите нам решить проблему взаимозачетов. Срок, установленный Правительством, заканчивается…». Мне пришлось с учетом форс-мажорной ситуации в присутствии членов коллектива из кабинета директора Романа Михайловича Ибрагимова обратиться по телефону к министру Георгию Боосу, который занимался системой взаимозачетов в стране. Я попросил его в порядке исключения принять нашего представителя (а он в это время томился в ожидании приема несколько дней в «предбаннике» министра) и положительно решить вопрос, что и было сделано. Думаю, что здесь сработал не только мой авторитет как депутата Госдумы, но и личные контакты с Босом, который еще недавно был моим коллегой. До сих пор на мясокомбинате люди об этом случае вспоминают с удивлением: ведь даже с думских телефонов дозвониться до министра было очень сложно. А тут сразу соединили — с телефона предприятия низового звена из небольшого провинциального города.

В те годы, действительно, сложной была ситуация с взаимными неплатежами, с задержкой зарплаты или долгами смежников и заказчиков продукции производственным коллективам. И запросы не были однозначными. Ситуацию и цепочку долгов приходилось детально изучать, чтобы просьба была подкреплена фактически и юридически. Особое удовлетворение от упорной борьбы за справедливость и победы ощущалось, когда удавалось спасти некоторые предприятия, в частности в Муроме и Коврове, от процедуры банкротства. Чтобы предотвратить подобный процесс на Муромском приборостроительном заводе, мне пришлось решать этот вопрос на самом высоком правительственном уровне и обратиться с категоричным требованием к тогдашнему Председателю правительства Е. М. Примакову активно вмешаться и предотвратить банкротство градообразующих оборонных предприятий округа, да и в целом страны. Кстати, инициатором банкротства выступал «Межрегион-газ». Поводом для банкротства таких предприятий Владимирской области, как Муромский приборостроительный и Ковровский завод имени Дегтярева, послужили долги за отпущенный газ. Но сама процедура была похожа на типичную рейдерскую «ловушку».

Заводы оказались заложниками ситуации, которая в нашем государстве на тот момент была типичной: им госбюджет годами не платил за произведенную и отпущенную заказчикам военную технику и вооружение. По аналогии с требованиями «Межрегионгаза» эти предприятия могли обратиться к государству как несостоятельному должнику и потребовать его… банкротства. В трудовых коллективах заводов сложилось крайне тяжелое положение. Люди работали по сути бесплатно на государство. И пока оно пребывало в беспомощном состоянии, монополисты не дремали — и по всей стране прокатилась разрушительная волна рейдерских захватов.

На мой запрос пришел ответ Ю. Д. Маслюкова о прекращении процедуры банкротства этих и других оборонных предприятий моего избирательного округа. Кроме того, в его официальном письме говорилось: «В части реализации предложения Е. В. Бученкова информирую, что на совещании в Правительстве Российской Федерации уже принято решение об установлении порядка, в соответствии с которым государственные организации обращаются с заявлениями о банкротстве предприятий оборонной промышленности только при участии федеральных органов исполнительной власти, осуществляющих регулирование в данной сфере, и оперативном информировании Правительства Р. Ф. о подготовке такого обращения. Кроме того, ФСДН России направлены на согласование в Высший арбитражный Суд Российской Федерации предложения по проекту разъяснения, предусматривающего реализацию требований об обязательном наличии у арбитражных управляющих, назначаемых на предприятия оборонного комплекса, сертификата на право управления такими предприятиями».

Более того, Президент России Б. Н. Ельцин поручил Примакову и Маслюкову подготовить и внести в Государственную Думу предложения по изменению Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» в отношении предприятий оборонно-промышленного комплекса.

Неоднократно мне приходилось обращаться в Правительство, Совет обороны, Министерство обороны, Генпрокуратуру о принятии срочных мер по ликвидации долгов за отгруженную продукцию. Трудовые коллективы этих предприятий находились на грани социального взрыва, и было очень опасно шутить с предприятиями, которые производят оружие. Ведь в любую минуту люди могли повернуть его против власти. Это касалось и ведущих ковровских заводов: приборостроительного, электромеханического, механического и им. Дегтярева; муромских предприятий: «Муромтепловоза», радиозавода, завода радиоизмерительных приборов, стрелочного, машиностроительного, приборостроительного, а также владимирского ПО «Точмаш».

Позже я не раз получал к своим юбилеям в приветственных адресах благодарности за оказанную помощь от директоров этих предприятий. Вот строки из приветствия директора МПЗ Николая Михайловича Биб-нева: «Мы выражаем Вам искреннюю признательность за большую практическую помощь, которую Вы оказываете нашему заводу в решении сложных технических и социально-экономических задач».

Или вот слова директора Ковровского приборостроительного завода А. А. Никитина: «С удовлетворением отмечаем, что благодаря Вашей личной помощи нашему коллективу неоднократно решались весьма сложные вопросы. Именно за высокий профессионализм и глубокую человечность Вас искренне уважают труженики завода. Нам приятно отметить Ваше постоянство в политических убеждениях. Несмотря на то, что Коммунистическая партия потеряла политическую власть в стране, несмотря на беспощадную и далеко не всегда объективную критику ее идей, Вы остаетесь убежденным, активным членом Коммунистической партии».

Помню, какая катастрофическая ситуация сложилась на авиаремзаводах ВВС Минобороны России. Я направил детальный запрос на имя первого заместителя Председателя Правительства Р. Ф. Ю. Д. Маслюкова, и помощь была получена.

Оценкой моей работы в Государственной Думе Российской Федерации было решение Совета Думы о награждении меня Почетной грамотой за большой вклад в разработку и принятие законов Российской Федерации.

И вновь хочу вернуться к периоду своей деятельности в Госдуме и встречам, в частности, с представителями космического агентства и космонавтами, о чем я в отдельных фрагментах своих воспоминаний уже рассказал ранее.

Мне повезло в жизни — не каждому дано быть причастным к развитию космоса и встречаться с поистине великими людьми. Наша страна, как известно, сохраняет за собой название великой космической державы. Разрабатывая в Госдуме вопросы по развитию космической деятельности, я очень близко познакомился с генеральным директором Российского космического агентства Юрием Николаевичем Коптевым и с его заместителем, статс-секретарем Валерием Владимировичем Алавердовым. С ними непосредственно работал над законами «О безопасности космической деятельности», «О предпринимательской космической деятельности», «О создании и применении космических средств в интересах обороны и безопасности РФ».

Когда летала наша космическая станция «Мир», и ее решили затопить в Атлантике за неимением средств на ее работу, наши депутаты во главе с летчиком-космонавтом, Героем Советского Союза Виталием Ивановичем Севастьяновым, создали комиссию и предпринимали все необходимое, чтобы предотвратить преждевременное затопление. Сама станция — это огромный, неоценимый вклад советской науки в изучение космического пространства, утверждение того факта, что человек может работать за пределами земной атмосферы, что он может не только ставить эксперименты, но и методом непосредственного пребывания в космосе готовить следующие этапы в освоении космоса и полеты на другие планеты.

И вот сейчас в одном из научно-исследовательских институтов проводится имитация полета на Марс, которая займет в будущем около 500 дней. Это говорит о том, что наша космонавтика была на правильном пути. Но тогда наша борьба за спасение станции «Мир» не увенчалась успехом, хотя с экспертной оценкой на нее летал космонавт Валерий Рюмин, а затем доложил, что станция находится в рабочем состоянии, и ее еще можно некоторое время эксплуатировать без затраты дополнительных средств. Сейчас работают международные космические станции (МКС).

Я присутствовал на запуске первого космического модуля МКС «Заря» 20 ноября 1998 года, который послужил основой для международного космического комплекса. У меня есть памятный знак о том событии. Сама МКС сейчас обросла многими модулями — американскими, канадскими, французскими, японскими. Это, конечно, неплохо.

В пользу международного сотрудничества говорит такой факт. Когда американцев постигла трагедия и космический челнок вместе с экипажем погиб в земной атмосфере, на станцию некому было больше летать, кроме наших космонавтов на кораблях «Союз», которые доставляли на нее людей, питание, научные приборы. Наши летали и в течение двух лет поддерживали МКС. Самоизоляция, конечно, не имеет такой отдачи, как международное сотрудничество. Лишь бы оно было открытым и взаимовыгодным.

Мне повезло и в том, что я был на космодроме Байконур при запуске шести пилотируемых экипажей на станцию «Мир», пока она работала, и на МКС. Во время полета американской делегации я сфотографировался с их женщиной-астронавтом, которая дважды побывала в космосе.

Среди тех экипажей, которые я провожал на орбиту, были французы, американцы, чехи и космонавты других стран. Это ни с чем не сравнимое зрелище, когда с наблюдательного пункта визуально, без увеличительных приборов, видишь: ракета на старте, космонавты — внутри нее, идет легкий парок от реагентов, которыми заряжается корабль! Последние минуты перед запуском кажутся самыми длинными и тягостными. Все люди, не менее сотни человек, руководство РКА, РКК «Энергия» (его в то время возглавлял Юрий Семенов, которого я тоже близко знал), ведущие конструкторы, пресса, находятся в напряжении. А сам персонал, который непосредственно осуществляет запуск, работает под землей. После памятных трагических событий на Байконуре, когда в результате взрыва ракеты погибло много людей, в том числе и руководитель этого направления маршал Неделин, и простые солдаты, которые обслуживали космический корабль, меры по безопасности стали соблюдаться строже, и люди уже не скапливались в радиусе поражения. Мне посчастливилось быть на трапе, по которому проходят все космонавты. Ощущение как свидетеля причастности к эпохальным событиям очень трогательное и незабываемое. Здесь впервые прошел по пути к бессмертию первый космонавт планеты Юрий Гагарин. А с космонавтом ¹2 Германом Титовым мне пришлось очень плотно работать на ниве законотворчества о космосе. Он практически всегда присутствовал на стартах, если не был в зарубежных командировках.

Титов вел очень большую общественно-политическую работу по популяризации космической деятельности. Я наяву слышал эти магические короткие слова на космодроме: «Пуск!». И ракета превращается в огнедышащее мифическое существо: из газоотводов вырывается пламя. Ракета медленно-медленно начинает подъем, затем ее ход ускоряется — и вот, задрав головы, мы уже видим стремительно удаляющуюся точку. И далее звучит голос диктора: «Прошли 20 секунд. Полет нормальный. 30 секунд. Полет нормальный. Прошла минута. Полет нормальный…».

Слава богу, все хорошо. По чарке водки — за успешный вывод на орбиту космического корабля. Объятья. Поздравления. Пресс-конференция. Это неповторимо! Испытываешь ликование, счастье и гордость: «Мог ли я, простой парень — от плуга, себе представить, что в будущем смогу присутствовать при столь эпохальных событиях мирового масштаба!». Бесподобное впечатление было и от посещения сборочных цехов, где рождался величественный космический корабль! А время тогда было сложное.

Многое совершалось не по обстоятельствам, а вопреки преградам. Работали чаще на энтузиазме (кстати, в переводе с греческого это слово означает: «имеющий Бога внутри себя»), самоотверженности и самопожертвовании. Большую роль играло бескорыстие профессионалов, их верность делу. И все-таки ценные кадры с их уникальным опытом работы в ракетно-космической промышленности сохранили.

Вспоминаю, как летали на космодром на спецборте, где все было приспособлено для работы, в том числе и организации пресс-конференций. Было и ощущение приобщения к настоящему равноправному братству единомышленников и патриотов своего Отечества.

Байконур — это город в бескрайних казахских степях, который связан с космическими полетами. Природный ландшафт — это безводная пустыня, саксаул, а весной — море тюльпанов. Как они там выживали на жаре в 30−40 градусов по Цельсию, а зимой — в 40-градусные морозы, непостижимо!

Точки стартовых площадок были расположены в отдалении друг от друга на случай непредвиденных ситуаций. Жилые посёлки располагались от них не менее чем за километр. Первый раз, когда я приехал туда, было смутное время, эра разрушения СССР, и в городе было уже двоевластие. Допустим, милиция российская и милиция казахская — и так по всей иерархии власти. Было немало разрушенных домов с пустыми глазницами окон. Безлюдье. Безденежье. Разбитые дороги. Поезд, который вез на космодром специалистов и нас, наблюдателей, шел с минимальной скоростью. Но жизнь продолжалась.

Что еще хочу сказать о том периоде? Встречи со многими людьми, в том числе с иностранцами, которые жили несравнимо лучше нас. У них было больше денег. Но именно мы могли делать двигатели первой и второй ступеней, собирать и запускать в космос ракеты, а не они.

Даже Япония, богатейшая в финансовом плане, до сих пор не делает ракет, подобным нашим: «семерку» королевскую, «Протоны», которые имеют минимальные неудачи при запусках, в отличие от американских, японских и китайских.

Наше ракетостроение находится все же на передовых рубежах. Например, авиационные двигатели могут построить от начала до конца только русские, американцы, французы и англичане. Даже немцы и японцы не могут изготовить эти двигатели самостоятельно, а закупают их в других странах. Буквально недавно прошло сообщение, что американская «Дельта» полетела в космос с нашими двигателями. Это говорит о том, что в нашей ракетно-космической отрасли заложен такой конструкторский и научный потенциал, что даже спустя 20 лет жизни в постсоветском пространстве он не исчерпан.

Лирические размышления о жизни

По-моему, в качестве эмоционального аргумента о высоте прожитых лет вполне уместно привести строки поэта Василия Федорова:

Сроками, остатними годами

Я, как зверь, обложенный флажками.

Время, что загонщик, с шумом, криком

Дни и ночи держит на бегу.

Все пытаюсь вырваться из круга.

Но, как прежде, остаюсь в кругу.

Знаю, мне, матерому, известно:

Выход есть из круга, есть тропа,

Но незафлажкованное место

Стережет охотница-судьба.

Это стихотворение глубоко символично. Автор сравнивает время с загонщиком на зверей (особенно на волков). Загон делается на месте предполагаемой лежки зверя. Он обложен флажками по кругу на расстоянии примерно 3−4 км с тем, чтобы случайно до начала загона не потревожить зверя. Флажки колышутся на ветру, их ярко-красный цвет отпугивает зверя, но сзади надвигаются загонщики — с шумом, криком, преследуя его. Он в панике ищет выход, идет вдоль флажков. Люди коварны, они оставили незамкнутое пространство, и зверь устремляется туда — на свободу, но попадает под выстрел охотника. Бывают редкие исключения, когда матерый зверь в отчаянии перепрыгивает флажки, но в основном волки попадают в ловушку…

Так вот и жизнь человека ограничена сроками, отведенными ему судьбой (в нее я верю), оставшимися годами от той части жизни, которая уже прожита. Сколько отведено человеку, никто не знает. Человек продлевает свою жизнь не только благодаря тому, что он избегал стрессовых ситуаций, хорошо питался и жил благополучно и безбедно, но и тому, что обладает даром предвидения, интуицией, которые помогают ему просчитать ту или иную жизненную ситуацию. А что будет, если я поступлю так или по-другому?! Люди, которые не имеют такого дара и такой интуиции, как правило, чаще попадают в безвыходные ситуации, тяжелее переносят испытания и не пытаются их преодолевать. «Остатние годы» и «зверь, обложенный флажками» — это аллегория, гениально подмеченная поэтом. Охотница-судьба подстерегает человека на выходе из той или иной ситуации. Люди постепенно накапливают жизненный опыт и должны доверять ему, предвидеть последствия того или иного поступка. Приведу пример из недавнего рассказа своего знакомого. В прошлом он был моим водителем (это Николай Пашин) и при встрече поделился со мной своей семейной трагедией, которую, исходя из вышесказанного, можно было бы избежать. В расцвете сил в Подмосковье погибли его дочка и зять. Они только что купили новую машину. Зять был военным. Он был в отпуске, но получил радостное известие из штаба, где служил, что ему надо прибыть на место службы и получить ключи от новой квартиры. Конечно, семья испытывала радостное возбуждение. Фортуна. Одно приятное событие за другим. Супруги быстро собрались и отправились в путь. А по дороге случилась автоавария, оборвавшая две жизни, принесшая безмерное горе детям и родителям погибших. Почему произошла трагедия? Только ли случайное стечение роковых обстоятельств? Вроде бы зять моего знакомого военный, опытный человек. У него должно было быть развито чувство ответственности и возможных последствий дорожного столкновения. Он ведь только-только получил права. Не имел опыта вождения. А на радостях, возможно, превысил скорость… В результате — гибель. Очень горько думать, что все это можно было бы предвидеть и избежать трагедии. В назидание себе и другим не устаю говорить: не повторяйте подобных трагических ошибок, не будьте слишком самоуверенны, при малейшем сомнении сделайте лучше шаг назад. Вспоминайте, в конце концов, об элементарном инстинкте самосохранения.

Но и наоборот — не судите строго, когда человек солидных лет отличается вроде бы нетипичным, «молодым» взглядом на окружающий мир для его возраста. Человек до глубокой старости способен удивляться жизни, мечтать. Хорошо говорят об этом застрявшие в памяти строки того же Василия Федорова:

А я-то думал, что седые

Не любят, не тоскуют, не грустят.

Я думал, что седые, как святые,

На женщин и на девушек глядят.

А кровь седых, кипевшая разбоем,

Как речка, напоившая луга,

Течет уже и плавно, и спокойно,

Не подмывая страстью берега.

Нет, у седой реки все то же буйство,

Все та же глубина и стремнина.

Эх, как меня подводит седина,

Не избавляя от земного чувства.

Не могу утверждать, что так это происходит со всеми людьми в нашей грешной жизни, но мне еще с юношеского возраста удавалось за собой наблюдать как бы со стороны, оценивать свои поступки, довольствоваться тем, что есть. Тем небогатым скарбом, который нажил. Уметь одеваться, нравиться, вернее, быть приятным другим, следить за собой, правильно выстраивать взаимоотношения. Это стало неотъемлемой чертой моего характера.

Внутренний критик всегда делал мне замечания, если я допускал какую-либо небрежность. Мне кажется, это очень важно. Юность моя пришлась на конец 40-х-начало 50-х годов. Одни штаны, одна рубашка, одни кирзовые сапоги, фуражка, футболка. Можно по-разному относиться к тому, что у тебя есть. Один ходит в помятой одежде, неопрятный, в нечищеных ботинках или сапогах. Другой — «с иголочки». Я же свои кирзухи до блеска доводил. Даже и не помню сейчас, где я брал этот гуталин. Наверное, где-то покупал, на рынках, на барахолке. Так загибал отвороты сапог, что они при моем невысоком росте не доходили мне до колена. Вся эта тщательность невольно привлекала к себе внимание окружающих и положительно ими оценивалась: этот пацан себя уважает. Это щепетильное отношение к одежде, к своему внешнему виду следовало за мной в течение всей жизни. И однажды мой товарищ, бывший тогда председателем колхоза им. Дзержинского, видя, как я подхожу к группе коллег в свежевыглаженной рубашке, в отутюженных брюках, аккуратно повязанном галстуке, отпустил в мой адрес такой комплимент:

Вот идет самый модный директор!

Отвечаю сдержанно:

Спасибо, Владимир Васильевич. Я стараюсь быть не таким, как некоторые.

Не секрет, что тогда было неким ухарством — прийти на совещание в грязных сапогах, рабочей замызганной куртке, чтобы подчеркнуть свое трудовое происхождение и неустанную заботу о полях и фермах, придти небритым или вовсе уж куда как негодно — в костюме с рваными рукавами.

Помните, в школе мы изучали чеховскую фразу: «В человеке все должно быть прекрасно: и одежда, и душа, и мысли». А один мой коллега вообще в буквальном смысле «прошел» мимо этой фразы. Он совершенно не обращал на себя внимания. Ходил всегда небрежно побритым, в грязной рубашке, в костюме с протертыми рукавами на локтях. Однажды первый секретарь райкома Алексей Дмитриевич Митрофанов предложил: «Мужики, давайте сложимся и купим костюм Алексею Ивановичу. А то он — стыдоба! — ходит в райком в костюме с рваными рукавами!». До покупки костюма дело не дошло, но насмешливое замечание подействовало: наш товарищ на следующее совещание пришел гладковыбритым, в приличном костюме. Его изменившийся в лучшую сторону вид вызвал одобрительные улыбки. Воспитательный маневр секретаря райкома сыграл свою роль. Человек, стоящий во главе коллектива, все же обязан следить за собой и быть примером не только в делах, но и во внешнем виде, и в поведении. Фактор подачи примера окружающим имел большое значение. Все жили примерно в одном достатке, но по-разному преподносили себя в общении с окружающими.

Что еще важно, когда постоянно общаешься с людьми?! Умение относиться к ним уважительно, корректно и иронически — к себе, а не возноситься над ними. Мне очень импонирует юмор. Люди, у которых это чувство развито, легче умеют сгладить любую острую ситуацию. Это не унижает и не оскорбляет человека, а, наоборот, возвышает его. И это очень востребовано в неофициальной обстановке.

В памяти всплывают отдельные фрагменты каких-то событий, фактов, впечатлений, которые вызывают в душе теплые воспоминания и добрую улыбку. Сколько же было на моем жизненном пути интересных, хороших людей! Об этом — в нескольких кратких эпизодах моего повествования.

Один из них — Владимир Владимирович Суздальцев из рода муромских купцов. В городе хорошо помнят и его сестру, писателя и садовода, Наталью Владимировну Суздальцеву, которая много публиковалась на страницах местной газеты «Муромский рабочий». Их отец был заядлым охотником. Когда в старости он сильно занемог, очень тосковал по природе и заповедным лесам. Жили они на улице Комсомольской. У них был великолепный сад. Так вот: по просьбе отца его дети создали в саду уголок, напоминающий охотничий бивак. Кострище. В руках — ружье. Ягдташ, патронташ. И преданный пес рядом. Обычно они держали английских сеттеров. Все это и прочие атрибуты бывалого охотника помогали старику окунуться в благоприятные для его настроения воспоминания о былых походах. А его сын и тезка Владимир был очень непосредственным и открытым человеком. Невозможно без доброго юмора вспоминать его забавную «натаску» собаки Мольки на подачу дичи (апорт) на охоте. Представьте себе: поздний сентябрь, вода холодная уже, морозцы, а Володя тщетно пытается научить сеттера вытаскивать дичь из водоема и выполнить приказ «Апорт!». Молька не реагирует. Тогда он раздевается, лезет в холодную купель, берет «утку» в зубы, потом кричит собаке, с интересом наблюдающей за странным поведением хозяина с сухого берега: — Молька! Молька! Вот как надо брать дичь… Разумеется, такое обучение ничем не заканчивалось, но над «дрессировщиком» долго потом подтрунивали. Он смеялся вместе с нами и не обижался.

О пользе шуток-прибауток для общего настроения

Кстати, умение иронически относиться к себе мне очень импонирует. Я белой завистью завидую остроумным людям, у которых очень развита и самоирония. И сам стараюсь быть таким. Поверьте, это не унижает и не оскорбляет, а возвышает человека. Особенно это качество — умение удачно пошутить, «подколоть», поднять настроение товарищам — проявляется в минуты отдыха на рыбалке или охоте после напряженного трудового дня или большого совещания. Серьезные, ответственные люди, словно вдруг превращаются в озорных и заводных мальчишек, каковыми, собственно, и было большинство моих близких друзей в детстве. Про них обычно говорят, что это — живые, простые и открытые люди. Что верно, то верно. С ними никогда не скучно и не тягостно общаться. К примеру, приезжаем на берег Оки небольшой группой. Варим уху, беседуем. Ну и — пошли в ход байки, шутки, не злые, не обидные, остроумные, а не плоские и не пошлые, — и сразу всем становится весело, легко на душе. Есть такая пословица: «Мал золотник, да дорог». Есть и противоположная по смыслу: «Велика Федура, да дура». В любой компании бывают и невысокие люди, и рослые — под два метра. Именно этот контраст и становится поводом для шуток. Бывает, здоровяк неловко что-то задел, и сразу в ход идет вторая пословица. Объект насмешек в долгу не остается, особенно если его поддел словом невысокий человек:

А ты на что намекаешь, на «золотник» что ли? Я вот и другую пословицу знаю: «Мал клоп, да вонюч».

Громкий хохот. Звучит насмешливая реплика:

Ну, ты его и уел!

Кудрявым да лысым тоже доставалось. У меня еще в молодости лысина появилась. В роду у нас все мужчины рано лысели. У прадеда, деда, отца, их братьев растительность на голове держалась недолго. Тут уж ничего не попишешь — природа! Поэтому на отдыхе, когда все немного расслабились, настроились на шутливую «перебранку» (тут особая психология, шутить надо ко времени и уместно — иначе и обидеть можно, и врага нажить), подходит кучерявый к лысому и заявляет вопреки расхожему мнению, что лысина — от «ума» берется, а не от его отсутствия:

Что ж поделаешь, пустой сарай всегда не крытый.

Мол, что там хранить-то и чего же на «такое помещение доски и шифер тратить», если в голове ничего нет. Все ждут, что же язвительного в ответ задире скажет оппонент поневоле. А тот внезапно парирует:

А я слышал другое: на навозной куче сорняк гуще растет.

Под одобрительный дружный хохот обладатель роскошных волос внезапно теряет дар речи. Видать, не ожидал, что в ответ его смогут так лихо «отбрить». Но -никакой обиды с обеих сторон. Отсутствие чувства юмора и соответствующей реакции даже на грубоватые шутки резко меняет в компании отношение к такому человеку, если он начинает нервничать и возмущаться, забыв о собственной колкости.

Сдачи надо дать умеючи и обратить все в беззлобную шутку, уйти выверенной интонацией от провокации на конфликт, который может испортить настроение всем. Словом, и наблюдать, и участвовать в шутливой перепалке интересно всегда. В живом общении это неизбежно. И если ты компанейский человек, то достойно и колкость примешь, и ответишь без мелкой обиды, неуместной здесь, в мужской компании, А потом — пересказы, интерпретация, и такие вот диалоги уже переходят почти в анекдоты, которые многие долго вспоминают не без удовольствия, типа: «А вот как я его…».

И еще хочу дополнить эпизод об охоте и охотниках таким существенным замечанием. Охота, на мой взгляд, — это ответственный вид спорта. Некоторые гуманисты небезосновательно сравнивают охоту с убийством. Другие считают охоту пустым времяпрепровождением. Я не отношу себя к кровожадным людям. То же самое могу сказать и о большинстве моих товарищей. Для нас охота — это, прежде всего, ответственная работа, основанная на соблюдении юридических и моральных законов. У нормального охотника никогда не поднимется рука на то, чтобы стрелять по не ставшим на крыло уткам и другим диким птицам. А другие безжалостно бьют, для них важен лишь трофей. И не жалеют ни беспомощных птенцов, ни кабанят-«матросиков», которые в подростковом периоде такие вот полосатые до полугода примерно, ни лосенка. А мы всегда проводили охоту под контролем егеря, который предварительно проверял у нас соответствующие документы — лицензию на оружие и отстрел дичи или зверей…

Как я невольно стал воздушным хулиганом…

Был такой эпизод, причем, весьма опасный по факту его свершения, почти из разряда: «А город подумал: «ученья идут…». Однажды во время полетов в аэроклубе меня приглашают к НП (начальнику полетов), и полковник М. А. Завина спрашивает: «Самолет к вылету готов?». Отвечаю: «Так точно. Двигатель — с капремонта. Тянет отлично». «Со мной полетишь?» «С удовольствием, товарищ полковник!». Я не имел ни малейшего понятия о том, куда мы полетим. Мы взлетели и взяли курс на Владимир, набрав высоту 300 метров, обязательную при полетах над городами.

Я знал, что во Владимир прибыла из Болгарии футбольная команда. И в это время проходил матч между владимирским «Трактором» и болгарами. Полковник был заядлым футболистом и болельщиком местной команды. Над аэродромом он резко бросил самолет в пикирование над стадионом, снизившись до высоты пятидесяти метров, чтобы увидеть счет в матче. На табло стояли цифры: 1−0 в пользу «Трактора». Полковник на радостях и к полному моему восторгу решил отметить победу владимирских футболистов высшим пилотажем над центром стадиона. Газ был дан на полную катушку, и Завина начал выполнять фигуры высшего пилотажа. Две петли Нестерова, боевой разворот. Переворот через крыло, Две бочки — левая и правая. Я испытывал неописуемое удовольствие от неожиданных действий моего командира. Его мальчишеский порыв был заразителен. Он прошел войну и был уже в солидном возрасте. И вдруг — такое! Грубое нарушение наставления по производству полетов (НПП), которое в жизни часто пишется кровью. Зрители, естественно, переключили внимание с футбольного поля на воздушные пируэты. Это мне позже сказал хозяин квартиры, на которой я жил. Он был очевидцем происходящего. Когда мы вернулись на аэродром, полковник пожал мне руку за отличную подготовку аппарата, а начальник полета майор Рябов с лукавинкой в глазах спросил: «Евгений, а Вы, кажется, снижались ниже 300 метров?». Я ответил: «Никак нет, товарищ майор!». И увидел в его глазах признак одобрения, так как не выдал своего командира, скрыл его лихачество.

Как я бросил курить … в семь лет

В продолжение темы о юморе я хочу вспомнить такой факт, как встреча с китайской делегацией на Муромской земле. Известно, что представители этой нации невысокие в основном люди. Здесь, на былинной земле, им часто приходилось задирать голову, чтобы беседовать с местными, богатырского сложения людьми. А я им пришелся «ко двору».

Не помню точно, по какому поводу зашел разговор о вредных привычках, кажется, китайцы попросили сделать перекур. И убедились, что я не дымлю, как другие мои земляки. И тогда я шутливо им ответил, что курить-то я начал рано — в начальной школе совсем маленьким пацаном. Действительно, в «обезьяньем возрасте», когда дети во всем подражают взрослым, копируя их поведение, в том числе и вредные привычки, собирали мы с приятелями окурки, которые в народном обиходе называют «бычками», пытаясь подымить ими. Тогда я и бросил это занятие. Они не поняли ответа:

Когда это?

В семь лет. Поэтому я и не сильно вырос, так же, как и вы.

Китайцы шутку оценили, приветливо заулыбались…

Анекдоты как жанр народного творчества
Скажите, в какой компании не звучат анекдоты на злобу дня. Признаться, ценю остроумное слово. Люблю слушать и рассказывать анекдоты. 2008-й был объявлен Годом русского языка, и в связи с этим припоминаю анекдот, связанный с горе-знатоками русского языка.
При приеме на работу в офисе встречаются два приятеля. Один другого спрашивает:
Сколькими языками ты владеешь?
Тремями (т.е. правильно: тремя — авт.) русским, матерным и блатным.
Да нет! Матерный и блатной — это одно и то же. Пиши в анкете — двумями.
Вскоре после избрания депутатом Госдумы мне пришлось услышать один анекдот в «тему»:
Чем отличаются друг от друга депутат Госдумы и матерый уголовник?
Преступник с нетерпением ждет дня своего освобождения. А депутат — со страхом?!

Ну и еще один из моих самых «ходовых» анекдотов на тему: коль много денег — то ума не надо (в наше время говорили немного иначе: сила есть — ума не надо).

Неглупая девушка познакомилась с крутым парнем из «новых русских». Видит, что ее новый знакомец, как говорят, не сильно обременен признаками интеллекта. Девушка язвительно спрашивает:

Сколько у тебя в мозгу извилин?

Тот, подозрительно взглянув на нее, высокомерно

отвечает:

У меня никогда никаких извилин не было, зато у меня есть много денег!

Анекдоты — это, образно говоря, — «соль и перец» повседневной жизни. И мгновенно появляются в обиходе в ответ на глупость и невежество. И чем же некоторые «новые русские» отличаются от бессмертного персонажа из пьесы Фонвизина «Недоросль» Митрофанушки, который на вопрос, знает ли он географию, спесиво отвечал:

А зачем мне знать географию? Кучер довезет…

Недаром же учитель-немец сказал об этом недоросле из позапрошлых веков, что у него «голова слабее брюха». Вот и думаешь иногда с грустью, что у «кучеров» (читай, народа) в отличие от некоторых новоявленных бар голова-то покрепче будет.

О том, как нас на партбюро наказали…

Районный комитет партии строго спрашивал за недостатки в организации проведения сельскохозяйственных кампаний. Однажды мне (тогда директору племхоза «Объединение») с Николаем Ивановичем Большовым, директором совхоза «Стригин-ский», и Сергеем Никитовичем Пеженковым, председателем колхоза «Прудищинский», пришлось отчитываться на бюро за плохую организацию осеннего сева. Приехала комиссия. Проверила. Составила справку. И вот мы — на бюро! Кстати, должен сказать: вопросы, вынесенные на бюро, не сводились исключительно к наказанию виновных, но проводился и тщательный, объективный разбор ситуации и мер по устранению недостатков, оказанию помощи. Первым отчитываюсь я, вторым — Пеженков, а третьим — Николай Иванович. Он был членом бюро райкома, то есть обсуждал и нас, и себя заодно. Мы объяснили положение дел, наметили меры по исправлению недостатков. Ждем оценки наших действий. Как я уже говорил ранее, первым на бюро всегда выступал Василий Петрович Копытин. Он предложил вынести нам строгий выговор с занесением в учетную карточку. По опыту мы знали, что «забойщик» предлагает самую крутую меру наказания для острастки, но надеялись на более мягкий подход других членов бюро, особенно Н. И. Большова, невольно оказавшегося с нами в одной обойме. И вот он выступает.
К нашему величайшему удивлению и разочарованию он признает ошибки и заявляет:

Петр Кузьмич, в справке все правильно написано. И Василий Петрович тоже сказал все правильно. Нас всех троих надо наказать. Но не выговором с занесением, а исключением всех троих из партии.

Вот так друг! Оказался «круче» Копытина. Петр Кузьмич как умный и проницательный человек тоже с трудом скрывает удивление, но, вероятно, чувствует и подвох. А Большов с некоторой хитринкой, но вполне серьезно, продолжает:

Но, вы знаете, в этот день в 1943 году меня перед боем на Курской дуге приняли в партию…

Немая сцена. Как в «Ревизоре» Гоголя — высшая степень изумления.

Объявляется перерыв в заседании. Меня и Пеженкова просят выйти из кабинета. Мы поняли, что идет проверка учетной карточки Большова, т. к. из кабинета вслед за нами вышла Е. Е. Городничева, зав. сектором партучета, а затем быстро вернулась с документами.

Минут через 20 нас вновь приглашают на бюро. Петр Кузьмич говорит:

Мы проверили учетную карточку Николая Ивановича и подтверждаем, что он именно в этот день принят в партию на фронте. Поэтому предлагаю членам бюро ограничиться обсуждением действий товарищей Большова, Бученкова и Пеженкова и потребовать от них не медленно исправить положение дел. Районным службам следует оказать хозяйствам необходимую помощь.

Словом, в результате находчивости и достойного ответа нашего товарища мы отделались от серьезного наказания, как в таких случаях говорят, легким испугом.

О том, как я чуть не пострадал… из-за любви к зеленым насаждениям

Где бы я ни работал, всегда был верен своему хобби — сажать деревья. Так было в Молотицах, где теперь есть хорошая зеленая зона возле средней школы. Так было и в Савкове, где тоже было проведено озеленение населенного пункта. Работая в Панфилове, вместе с учащимися средней школы мы создали аллею от Карачарова до Панфилова. Теперь тополям на ней уже более 40 лет. Старожилы мне после говорили, что ее назвали аллеей Бученкова.

А курьез был связан с созданием парка из разных видов деревьев лиственных и хвойных пород, когда я работал директором госплемзавода в Зименках. Как-то на одной из встреч с ветеранами мы тепло вспоминали о «рукотворном памятнике» барину Брюхову — роскошном липовом парке. Но липа недолговечна, и парк пришел в запустение. На его месте построили ДК, детский сад, административное здание и стадион. Это все нужные объекты. А зеленых насаждений не хватало. И я решил между Зименками и Афанасовым на площади в 15 гектаров создать зону отдыха для селян. Нашу идею поддержали П. К. Панов и директор лесхоза В. И. Тузов. Мы разбили парк. Курьез произошел некоторое время спустя. К нам в район приехал зам. министра сельского хозяйства. Начальник сельхозуправления Николай Степанович Кашин решил похвастаться этим парком. Вот, мол, Евгений Викторович какой парк вырастил на пашне! Но вместо одобрения услышал слова гнева: «Как так можно было распорядиться пахотными землями не по прямому назначению?». Тогда с их использованием не по назначению было очень строго. И закрутилось, пошло и поехало. Высокий чиновник из района позвонил в обком Ю. Г. Тесленко, также он выказал свое недовольство Т. С. Сушкову и П. К. Панову. Петр Кузьмич звонит мне и говорит:

Евгений Викторович, тут такое неприятное дело на тебя закрутилось. Будем думать, как тебя выручить.

Спас меня тогда от расправы Тихон Степанович. Он внес в повестку дня одного из заседаний облисполкома вопрос «Об одобрении инициативы сельского совета «Зименки» по созданию достойных условий отдыха селян». Это был очень умный ход. Когда облисполком одобрил эту «инициативу», вопрос о моем наказании отпал сам по себе. А резерв пахотных земель я нашел и восстановил в том же объеме, что был использован и под парк отдыха.

От автора

Завершая это повествование, я хочу обратиться к своим друзьям и коллегам по государственной и хозяйственной деятельности: ваша жизнь, как и каждого человека, неповторима. Поэтому буду рад, если Вы найдете здесь строки, написанные в унисон Вашим мыслям и чувствам. И когда-нибудь (надеюсь, в недалеком будущем) я увижу и прочту книги и Ваших воспоминаний. Пока мы помним все, что прожили и пережили, мы живем, а не существуем на нашей прекрасной и многострадальной российской земле. И мы не позволим искажать историю страны и личную историю каждого из нашего поколения. Припоминаю удачно кем-то сказанную фразу по этому поводу: «Человек должен жить с чистыми, светлыми мыслями и чувствами, благими намерениями, праведными делами и поступками». Не скрою, что уже говорил на эту тему со многими своими друзьями, чья богатая трудовая биография и достойный жизненный путь имеют право на то, чтобы отразить их для потомков. Для нас преемственность поколений — не пустой звук. Недаром я так часто вспоминал своих наставников и старших товарищей и их огромную роль в становлении молодежи на созидательный путь в жизни. И пусть говорят, что это, может быть, кому-то неинтересно, для кого-то неактуально. Верьте — все возвращается на круги своя. Лично я свято верю, что опыт нашего поколения будет востребован многократно, ибо мы не думали о личной выгоде, скорее, мы были более бескорыстными в своих устремлениях, чем поколение эпохи «дикого капитализма», и главным для нас было всегда — не мелкая или крупная выгода, а быть полезным обществу и родной стране. И мы умели и умеем радоваться жизни, любить, дружить и верить, как никто другой. И в этом — главный смысл жизни человека: в бескорыстии, преданности, помощи людям и служении долгу! Поэтому, мои уважаемые и дорогие читатели, вы, наверное, заметили, что лейтмотивом стали страницы, посвященные государственной деятельности — работе в Госдуме, служению государству. И я с трепетом, признаюсь, буду ждать ваших искренних отзывов на эту книгу, в написании которой я ни в чем не слукавил и старался быть предельно достоверным и искренним, ибо перед судьбой и «высотой прожитых лет» не лукавят. А как это отражено в книге, судить вам.

И еще хочу добавить: не подумайте, уважаемые читатели, что я категорично утверждаю, что был безошибочен в своих действиях и поступках, основанных на интуиции. Я все-таки стремился учиться больше на ошибках других, на своих собственных. Не зря сказал поэт: «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок!». Но в целом я считаю свою жизнь счастливой: ибо незлобив и незлопамятен по характеру, и, говоря словами А. С. Пушкина, чье 210-летие мы отметили в этом году: «Судьба Евгения хранила…».

И в заключение я хочу выразить признательность всем, кто поддержал меня в написании этой книги, кто помогал мне работать с личным архивом, систематизировать фотоиллюстрации и государственные документы.

Выражаю особую благодарность губернатору Владимирской области Николаю Владимировичу Виноградову, депутату Госдумы Виктору Николаевичу Паутову и Главе администрации округа Муром В. А. Качевану за их первые отклики-аннотации, за доверие, уважение и достойное отношение к нам, представителям старшего поколения.

МЕЖИЩИ. Станция СУСАНОВСКАЯ

Эта родовая деревня, Межищи, — главная сейчас среда обитания автора повествования. Семейное гнездо, свитое с любовью к жизни, родному краю и близким людям. Красивый, великолепный и гостеприимный дом, обшитый мастерами-строителями сайдингом фисташкового цвета. На улицу двухэтажный с просторной мансардой, где интерьер отражает биографию хозяев, деревянный дом смотрит, одевшись в новую модную «одежду», а во двор — пока старой обшивкой из теса. Хотя, наверное, хозяевам немного грустно, что так кардинально меняется привычный облик оригинальной постройки. Дом строился и переделывался годами. Это жилище Е. В. Бученков построил, будучи директором госплемзавода «Зименки», в который коллектив его пригласил во второй раз с должности первого заместителя АПК области. Жить было негде. И год семья ютилась в родительском доме. Поэтому и возникла необходимость строительства служебного жилья в 1992 году. Глава семьи привык обустраивать все своими руками, обращаясь за помощью к специалистам лишь по крупным вопросам. А все мелкие хозяйственные работы по ремонту и обус-тройству дома он делает сам. Есть здесь и мастерская со всеми необходимыми инструментами для плотника, сантехника, электрика, для ремонта автомобиля и мотоцикла. В пристройке с баней наверху есть даже уютная девичья «горенка», «приватизированная» на время приездов из Мурома внучкой Аленой, которой удобнее заниматься и готовиться к экзаменам в тишине и покое «вдали от шума городского».

Возле фасада — беседка и переход к ней, увитый плющом. Ухоженные грядки, чудесный сад, березы и лесной орешник тут же по соседству, к сожалению, с заросшим и заброшенным барским, парком, местом народных районных гуляний в советское время, когда люди были менее разобщены и поражены индивидуализмом «каждый для себя».

Глава семейного тыла Евгения Викторовича, по его словам, «великая труженица» — супруга Людмила Ивановна, с которой они идут вместе по жизни уже 48 лет. У их дочери Елены и сына Виктора свои семьи, одна живет в Муроме, другая — во Владимире. Две взрослые внучки и две малышки. Старшая из них Полина уже работает, как дед и мама, получила два высших образования. Ее сестра Алена — пока студентка. Кстати, большинство домочадцев имеют юридическое образование, и глава семейства иронически, но с любовью к ним и уважением к знаменитому адвокату прошлого Плевако (его книга есть в их домашней библиотеке) называет их — «пелеваки».

Настенька закончила пятый класс, Лера — первый. С начала каникул из Владимира — скорее к деду и бабушке, потом — в пришкольный лагерь. Хотя эти юные создания выглядят, несмотря на жаркую весну и начало лета, как бледноликие «цветы жизни» (результат увлечения долгим сидением за компьютером даже в гостях), они — отнюдь не инертны и пассивны в досуге. Мама Ирина много путешествует с ними, папа Виктор, военный юрист, занимается в свободное время охотой, автомобилем и прочей техникой, а сейчас увлечен мотодельтопланериз-мом. Настенька начинала заниматься художественной гимнастикой, но это не особенно ее привлекло, появились другие интересы, как у многих современных детей, а Лера — хотя и начинающая, но уже успешная художественная гимнастка.

И в гостях друг у друга, и в родительском доме часто собираются все вместе. Известия о событиях, происходящих у домочадцев, нередко в первую очередь сообщаются Бученковым-старшим: как дела на работе, результаты экзаменов или выступления на соревнованиях, да и о многом другом.

Ну и дружеские подтрунивания в этой семье — не редкость. С чувством юмора у них все в порядке. Первыми читателями книги еще в далеко не полном варианте (подарок к 12 мая, ко дню рождения автора) стали Людмила Ивановна и Виктор. Ну, как?! Евгений Викторович с лукавинкой в глазах и с улыбкой замечает:

Ну, если Люся читала до ночи и не заснула на первых страницах, значит — не совсем скучно получается.

Людмила Ивановна — наш невольный, но идеальный «пресс-секретарь» и посредник. Кстати, как говорится, «сон — в руку»: родилась она в День российской печати, 13 января. По гороскопу — строгий Козерог-трудоголик. В ответ на иронию мужа в долгу не остается:

Вы уж там направляйте, подсказывайте, как редактор. А то Женя увлечется — не остановишь.

И в наличии общего бученковского характера — редкая по нынешним временам открытость людям, доброжелательность и простота в общении. Редкая, повторяю, бесхитростная линия поведения, совершенно гармонично сочетающаяся с совершенной житейской умелостью и мудростью. Мгновенная и адекватная реакция на слово, фразу: тонкое и чуткое ее понимание, если собеседник искренен; сдержанность, если он раздражен. Адекватное воспитание получили и их дети. Людмила Ивановна говорит:

Отрадой нам были всегда и остаются наши дети, а теперь и внуки. Лена и Витя росли в необычайной дружбе, они и сейчас очень дружны во всем. Я их часто ставлю в пример внучкам, когда у них заходит спор о чем-то: учитесь уважать друг друга в семье, всех окружающих — и вам ответят тем же.

Она сама очень приветлива и дружелюбна, супругу под стать.

Признаться, с такими людьми очень интересно и комфортно общаться, «наблюдать» за их жизнью — тоже. И даже эта книга — это серьезные уроки жизни, поучительные, познавательные, умные. Учиться у этих людей и их семьи многому — не грех. Хотя бы потому, что при всем богатейшем житейском опыте, при огромном трудолюбии и разнообразии интересов от Бученковых-старших нередко можно услышать: «А я вот этого и не знал. А как это Вы делаете?». В линии их общественного и личного поведения отсутствует распространенное ныне стремление демонстрировать окружающим всезнайство, свысока поучать. «Звездной болезни» у автора не наблюдалось даже тогда, когда он занимал высокую должность депутата Госдумы. А это приравнивалось к статусу министра.

Открытия в жизни, в людях, в литературе они делают как-то по-доброму, молодо и немного наивно удивляясь этому, вроде и привычному уже для многих факту. Это — свойство тех людей, чья душа не обросла ракушками прожитых лет. Их накопленный жизненный опыт сочетается с постоянным познанием нового, интересного. Им свойственны нравственные принципы, цельность и порядочность натуры как противовес мелкой выгоде, обману, метаморфозе личности вопреки убеждениям и традициям трудового рода, приспособленчеству.

Да, вот такая маленькая деталь. Евгений Викторович недавно на досуге изучил исследования ученых умов, которые утверждают, что при перепадах давления и у гипертоников, и у гипотоников традиционные методы лечения (резко поднять или снизить давление) во многом ошибочны и губительны для здоровья человека. Далее следует подробный анализ, сколько должно быть в составе выдыхаемого воздуха углекислого газа, каковы воздействия правильного (поверхностного) вдоха и выдоха для человека. И et cetera, et cetera. И так далее, и так далее. Кстати, это я к тому, что одним из многих увлечений Евгения Викторовича стала латынь с ее лаконичными и четкими афоризмами, ну, правда, на уровне познаний из старых энциклопедий. Подвернулась книга издания прошлого века — погрузился и увлекся. Значения имен, новое прочтение традиционных понятий. Исследователь по натуре — потому это все и близко, и волнует. А стихи всегда были его спектром интересов. Ну, не выразить иногда то, что чувствуешь, испытываешь, языком бытовой прозы, а вот стихи, это — да!

Стоит сказать и немного о том, как рождалась эта книга. Над ней работать было интересно и самому автору, и его помощнику в лице редактора, а попутно — и наборщика компьютерного текста, и корректора. Иногда — в роли фотокорреспондента или просто собеседника, в котором он своим повествованием вызвал массу ассоциаций о своих близких, раннем труде на селе, родных местах. Да и просто уважение своим отношением к жизни в гармонии с природой и определенным порядком вещей.

Но временами было весьма сложно. Наслаивались и переплетались сюжетные линии: о чем-то коротко и не расскажешь!

Книга создавалась в течение февраля—июня 2009 года (с некоторыми перерывами, естественно). Всё, как положено и принято. Определили план и сюжет книги, лейтмотив. Далее — записи на диктофон, расшифровки, диктовка вживую, вычитка и сверка текста и фактуры, уточнения, поправки. Словом, у компьютера иногда просиживали часами.

А если возникали ситуации, где требовался его совет или помощь, то Евгений Викторович охотно откликался и отвлекался от своего сюжета. Он замечательно помог с дополнениями при создании нового номера детской районной газеты «Ступени», посвященного целиком 80-летию Муромского района. Да и его книга рождается в этот юбилейный для селян год. И фактов, событий и имен «районного масштаба», отраженных с большой любовью, над которыми сейчас работает и вся местная пресса, в ней удивительно много. На мой взгляд, книга автора — это один из символичных и плодотворных подарков району. И не только ему.

Честно признаться, интересный творческий опыт сотрудничества с автором уже был. Люди с таким богатым жизненным опытом, энциклопедической памятью на факты, события и людей, как у Евгения Викторовича Бученкова, для любого журналиста — просто клад. И творческая радость. Вместе с ним был оперативно подготовлен очерк о выдающихся деятелях Владимирской губернии, который вошел в эту книгу как бы автономной вставкой.
Сейчас модно отражать творческие рабочие моменты, оставшиеся за кадром сюжетных линий. И не зря. Ведь этот процесс тоже интересен. Мы так серьезно, добросовестно и достаточно долго работали, взаимно устали и утомились, что не помешает теперь и малость «отдохнуть», немного поиронизировать над дуэтным дебютом: новоиспеченный писатель плюс литературный работник. Коллеги, имеющие не разовый опыт помощи в написании книги, попросту называют себя в этом случае «литрабами». Воля автора — закон, здесь — минимум творчества, где не можешь дать волю своей фантазии и впечатлениям от всего услышанного и изложенного. Движешься иногда к заветной цели по принципу: «Шаг — вперед, два — на месте, три — назад». Вроде — вот все, «едем» к следующей главе. Перечитываем («в десятый раз») предыдущую. Автор:

А про этого-то товарища я еще не сказал, нет, надо тоже вспомнить добрым словом.

А эта фраза что-то непонятна. Может, я что-то не так сказал или Вы не так поняли. Это надо убрать. А этого факта нет, разве я не рассказывал? Ах, это идет в следующем абзаце. А я думал…

Да нет, у нас не говорят «подсан», пишите «пацан».

Компьютер, конечно, стерпит (шиплю потихоньку), «перепишет», но сколько можно! И так — до бесконечности. «Литраб» — не писатель и не автор, он — вспомогательная сила. А потому пеший конному — не товарищ, смиряю этим афоризмом гордыню профессионального самолюбия.

Надо учесть, что автор, позади у которого тысячи подготовленных текстов, в том числе государственной важности, документов, интервью и статей в прессе, создает книгу о себе (верю, будет и продолжение!) впервые. И бывает при этом иногда беззащитен, как ребенок, делающий первые шаги под бдительным оком взрослых. Но упрям, требователен и властен одновременно.

И было заранее наивно полагать, что сугубо «личный» сюжет «потечет» как по маслу. Во-первых, личного тут без общественного — практически и не так много. Хотя повествование ведется, заметьте, от первого лица.

Во-вторых, автор оказался настолько щепетилен, что, не дай Бог, где-то серьезно ошибется, и временами буквально документально излагал факты, что «помощник» язвительно вопрошал автора, совершенно невозмутимо реагирующего на эти «коварные выпады»:

Евгений Викторович, ну, инструкцию по вождению самолета мы уже написали. Деятельность Госдумы в трех главах как лейтмотив кульминации общего сюжета и «высоты прожитых лет» отразили в подробностях. Оду вашим соратникам, наставникам, друзьям-товарищам «пропели». Читатели подумают, что главный герой здесь — не вы, а… (называю ряд фамилий). Может, наконец, о себе и своей семье что-нибудь расскажете!

И, знаете, очередь дошла, рассказал! О детстве, об истоках своего рода — в красочных подробностях. О настоящем — довольно-таки скупо и сдержанно. Это, на взгляд редактора издания, не совсем справедливо: ведь воочию все это время наблюдалось, что автор и сейчас живет полнокровной, насыщенной событиями жизнью и активным участием в общественной деятельности. Потому и возникла эта необходимость в послесловии и дополнениях — эдаком мозаичном представлении по отдельным репликам, диалогам по мобильнику:

Люся, мы вот тут «сидим» на 130-й странице — через час буду… Ах, ты уже вышла с внучками! Ждете на углу? Не понял, на каком углу? А-а. Дождь начинается? Все. Понял. Еду.

Очень не хочу обидеть автора, но главу о детстве и юности перечитывала больше не только в соответствующих целях (орфография, пунктуация, стилистика), сколько просто для настроения. Так задорно, даже озорно она рассказана, что за внешним обликом солидного, состоявшегося в жизни человека вновь виден тот озорной, любознательный и вездесущий мальчонка. Сущий «перпетуум-мобиле» (вечный двигатель). Этот сюжет несет в себе огромный неистребимый заряд жизнелюбия. И излагать подобный рассказ действительно интересно.

Отчего же так мало и не сразу — о самом сокровенном, о семье?!. Наверное, в педагогических целях… Мол, не избаловать бы! Или «Мой дом — моя крепость»?!

А сюжет книги — не исповедь вовсе. Герою не в чем каяться. Он достойно идет по жизненному пути, хотя и не считает себя идеалом на грешной земле небезгрешных людей с их силой и слабостями, успехами и неудачами.

Наш уважаемый «энциклопедист» в процессе работы над книгой совершил не одну оговорку. Про все не скажем. Тайна сотворчества. Что-то сам заметил, что-то совместно. Но одну ему точно не сразу «простят» домочадцы и «герой» оговорки. Несколько раз переспрашивала некоторые имена. Есть такие оговорки типа сугубо «эмоциональных», научно говоря — из разряда «экзистенцио»: говорю, как ощущаю (по сути — многие главы книги в этом стиле и изложены, переплетаясь с более строгими жанрами «говорю, как думаю или как есть и было», т. е. с документалистикой).

Вообще-то этот забавный сюжет должен был войти в главу «Курьезы». Но как-то так и остался за кадром, как и масса остроумных анекдотов, выдуманных и из жизни, рассказывать которые Евгений Викторович — большой мастер. Итак, кто же он — «герой оговорки»?! Откроем секрет. Это тот, кого в плане книги назвали Маркиз, хотя у него совсем другое имя. Тот, кто не умолкает сутками. Тот, кто не отпускает от себя ни на шаг, величаво вышагивая рядом и требуя внимания к себе. Тот, кто умудрился войти в вечность и записать свой голос на диктофон. Тот, кто — самая важная персона в доме Бученковых, ибо его терпят и любят все, а он — еще посмотрим! Тот, кого даже гроза окрестных кошек овчарка Лайма откровенно побаивается. Почти три месяца знакомство с ним было заочным, только «блажной» нетерпимый голос в телефонной трубке.

Наконец я увидела это невероятное существо на деревенских просторах! Ленинградский сфинкс Ричи. Официально — Ричард. Огромный кот-альбинос (чисто белого цвета) с голубыми глазами, породистым «лицом» и носом «принца Чарльза». Хотя, согласно именам (кличкам), этот вид происходит не от английских или французских производителей, а от египетских кошек (а это — прародители всей кошачьей породы).

И как-то банально называть его просто котом. Неудобно, вроде. А потому и проскочило имя его предшественника — сиамца Маркиза. История появления Ричи в доме рассказана не раз и с большим юмором.

Породистые животные — не столько дань моде, сколько желание испытать себя на большое терпение и понимание некоего «инопланетного» существа, несомненно, очень необычного. Простые домашние любимцы мурки и тузики иногда гораздо красивее «инопланетян», но они с их неприхотливостью, преданностью и ласковостью, а иногда и шкодливостью, очень уж кажутся иногда ординарными. А тут — загадочное существо! И внешне, и внутренне оно не похоже на многих.

Евгений Викторович рассказал, как сын Виктор привез это «сокровище» совсем маленьким (теперь ему три года, эдакому плуту, по снисходительному определению хозяина). Приобрел он его в северной столице. С родословной, как положено, с ветсправками. И, очень гордый столь ценным приобретением, повез «сокровище» домой в поезде. Но дальше началось светопреставление. Малыш так орал, что путь из Санкт-Петербурга пассажир с котиком проделал незабываемый. Не в купе, а в тамбуре, как изгои из приличного общества. А теперь Ричард по-барски расхаживает по просторной усадьбе в Межищах и блажит, пока его не возьмут на руки. Похоже, «голубая кровь» этого питомца диктует ему замашки тирана и безраздельного властителя внимания хозяев. Такое вот испытание любовью к неподражаемому индивидууму «братьев меньших». Зато Лайма сразу подчиняется воле хозяев и прекращает лай, более, между прочим, уместный при виде незнакомцев, чем неистребимая блажь Ричарда.

Отрада хозяев — и подвижные стайки молчаливых рыбок-мальков в небольшой запруде возле забора у дома, которыми можно вдоволь полюбоваться на досуге. Такой своеобразный аквариум на природе. Из живности есть и куры. Несушки, конечно, снабжают полезным домашним продуктом, но опять же не без происшествий. Есть на подворье уголок, где когда-то росли отборные белые грибы, но куры, вечно копошась когтистыми лапками в земле, разрушили грибницу. Вот такие маленькие подробности из домашней жизни Бученковых.

Невольно думается, что пока Евгений Викторович был в Госдуме, сколько же многотрудных забот Людмиле Ивановне пришлось взять на себя! И содержать все в порядке и «чтобы было все красиво», как любит ее аккуратный и обстоятельный супруг, рожденный под знаком Тельца, любящий комфорт и уют. Она родилась на полустанке в большой многодетной семье. И любит трудиться, и несет свою житейскую ношу жены очень занятого большими делами мужа с достоинством скромной, умной, все понимающей женщины, которая смирилась с избранностью супруга, не умеющего жить только для себя. И поддерживает его во всем. Говорят, что хорошего человека можно узнать по тому, как он смеется. У нее в минуты хорошего настроения этот смех открытый, заразительно-жизнерадостный. «Начальник семейного тыла», сохранившая и в зрелости девичью стройность, легка на подъем, стремительна и внимательна к окружающим, как заботливая жена, мать и бабушка, как воспитанный и чуткий человек. Она достойно несет и груз рядовых забот. Главное, что спутник ее жизни теперь чаще дома, где неизменно уютно и тепло, где у всех заняты непраздным делом и ум, и душа, открытая людям.

С одной стороны их дома — череда соседских домов, с другой — заросший парк. И рукой подать до станции Сусановская. На эту остановку они часто приходят вместе встречать или провожать гостей. Эта ковров-ская железнодорожная ветка совсем не похожа на более многолюдное, московское направление, где проходит основная магистраль. И вагоны в электричке здесь еще старого образца — бывшие плацкартные вагоны. А по обеим сторонам железной дороги — красивейшие места. Железнодорожное полотно в далеком 1905 году разделило пополам владения барина, именем дочери которого и названа эта станция — Сусановская. И теперь одну часть деревни Межищи называют старой, а другую, где живут Бученковы, новой.

И это тоже символично.