Вверх
Вверх

О. Курапова. Дневник муромской школьницы Т. III. 1968 — 1970 гг.


(Л. 1 / С. 1) 11.08.1968.

Вот и начинаю уже третий «том» своей биографии, своего жизнеописания. А начала я писать, еще будучи совсем пигалицей, и теперь я снисходительно улыбаюсь, читая свой первый «том», откуда говорит со мной одиннадцатилетняя глупышка. Наверно, лет через 10 я буду смеяться и над записями, которые помещены во II «томе» моих жизнеописаний и в III будущем, который я начинаю.

Итак, мне почти 16 лет, значит я уже не ребенок, а девушка и даже — «женщина, готовая стать матерью» (вычитала из ж. «Юность»). Вчера я гуляла с Ольгой С. Она сама ко мне пришла, ведь она буквально на днях навсегда уезжает из Мурома, они будут жить в (Л. 1 об. / С. 2) Краснодаре. Очень жаль, ведь она была моей единственной настоящей подругой, хоть уже давно живет далеко и встречались мы редко, а теперь и совсем ее не будет. Она обещала писать, но это уже не совсем то. Мы с ней долго ходили по улицам нашего Мурома, и все говорили и говорили, сидели на лавочке на веранде парка, смотрели на Оку, золотисто-голубую от неба и солнца, и вспоминали о детстве, когда еще учились в четвертом классе. Она сказала, что я была очень странной девочкой и эта моя странность ей очень нравилась, а теперь я совсем другая стала, эта странная девочка, любящая все украшать цветочками, живущая в мире сказок и чего-то (Л.2. /С.3.) необыкновенного, уже в прошлом, хотя эти «цветочки» и остались где-то внутри меня. Я знаю, что я не совсем хороший человек, что я люблю иногда быть другой, чем я есть на самом деле, что у меня недостаточно сильный характер, что я легко могу попасть под влияние, конечно не каждого человека, но человека с твердым характером, как И. К., и мне кажется, что я у нее много «набралась» всего. Я даже стала немного цинична и разочарована, а это не очень хорошо в 16 лет. Но еще можно успокоиться тем, что это у меня напускное, но, во всяком случае, наивным ребенком я себя не считаю, как многих других своих сверстников.

Однако, я далеко зашла в рассуждениях о своем характере, не докончив об Ольге. Сегодня я ее видела, и (Л. 2 об. / С. 4.) она пожала мне руку на прощанье. Буду ждать от нее письма. Мне скучно и хочется быстрее в школу.

17.08.68. Сегодня целый день шел дождь и вот только совсем недавно угомонился, а теперь вот уже совсем поздний вечер. Я сегодня даже очень мало читала, а все бегала по магазинам. Родители приобрели стиральную машину какой-то новой современной конструкции, и бабушка даже не решается в ней стирать. А теперь я хочу написать… о дожде.

О дожде

Дождь бывает совсем разный: веселый и грустный, нудный и озорной, прямой и косой, крупный и мелкий, одним словом, — какой угодно. Я иногда очень люблю дождь, а иногда ненавижу, но больше все же (Л. 3 / С. 5) люблю. И я никогда не забуду одного чудесного, светлого и прозрачного, чистого и солнечного дождя. Было это в деревне, да в городе и не увидишь такого чуда. День был довольно теплый, но шел дождь без конца, и было грустно, но вот часам к шести уже стало заходить солнце и проглянуло сквозь тучи, оно светило, именно осветило все теплым, нежным, золотым светом, но не озарило и не опалило полдневными и жаркими лучами. Было мое любимое время дня, когда солнце только начинает заходить. А дождь все шел. Ну что это был за прелестный дождик! Как чудесно играли, переливаясь на солнце теплые, хрустальные нити дождя и как ласково улыбалось им солнце. Вокруг все было чудесным, добрым и ласковым: и трава, и деревья, и лужицы, в которые все капали, капали чудесные капельки, превращаясь (Л.3об. /С.6.) в крестики и пузырьки, и словно танцевали они в этих лужицах. Даже черные и мокрые крыши домов были красивые, и дома сами с горевшими от лучей солнца окнами, казались добродушными и ласковыми. Я бегала по песчаной тропинке и по травке изумрудной, усыпанной драгоценными горящими капельками и подставляла ладони теплым серебрящимся, тянущимся прямо от солнца и неба, нитям дождя. А вдали виднеется лес, а над лесом во всю ширь неба лазурного растянулась чудесная радуга-дуга, а она была не простая, а какая-то двойная, словно в зеркале отражалась сама радуга-красавица, и было отражение более легких и светлых тонов.

Чудесный был дождик!

(Л. 4 / С. 7) А сегодня в городе был другой дождик. Он шел с утра и до вечера. Это был уже настоящий осенний дождь, но почему-то не было очень-то грустно. Может быть от того, что он не совсем осенний, ведь лето как-никак еще не кончилось, и деревья и трава совсем зеленые. Сегодня мне очень понравилось шагать под зонтиком и в сапогах по лужам, в которых играют и пляшут дождинки, и брызги летят во все стороны. Да, солнца, конечно, не было, но было все-таки здорово! Дождик льет, льет, все мокнет и мокнет, лужи текут, превращаясь в бурные и теплые «моря» и «реки», прохожие все идут и идут, над их головами зонтики разные плывут и плывут. Мне очень понравилось крутить зонтик над головой, его крутишь, крутишь, потоки воды с него стекающие начинают быстро-быстро кружиться вокруг меня. Очень здо (Л. 4 об. / С. 8) рово! Еще очень забавно Костька кружку в форточку высовывал под капель, а из нее брызги во все стороны летели, словно это не кружка, а фонтан (Костя — младший брат Ольги — О.С.). До чего же я еще маленькая!

19.08.68. А вчера и сегодня были теплые солнечные дни, вернее, вчерашний был, а сегодняшний ведь только начался. Я хочу написать о спектакле, который я вчера смотрела по телевизору. Это был просто чудесный спектакль! Артисты все чудесно играли. Я подумала, что действительно здорово работать актером, ведь ты приносишь радость людям, но все же у меня другое назначение. Да, спектакль играли артисты театра Маяковского. Я много смеялась от души.

(Л. 5 / С. 9) Пишу уже вечером. Писать, собственно говоря, даже и нечего, а я все пишу, просто потребность какая-то появилась, даже и не знаю отчего. Сижу вот я у себя в комнатке и пишу, а со стен на меня смотрят и Наташа Ростова, и Анна Каренина, и Болконский, и Вронский, и девушка-контрабандистка из лермонтовской «Тамани», и Есенин, красивый и почему-то грустный. Я люблю Есенина, но не так, как многие, ведь большинство его и знают только по его стихам такого содержания, что вызывают противную улыбочку и пошлые словечки (да и самих-то стихов его не знают). Я люблю его всего, со всеми его стихами, с его березами и закатами, любовью к женщинам и к… животным, простым дворнягам и коровам, с его «розовыми» конями.

Я сижу, за окном темно, на столе горит старая перекрашенная лампочка-«грибок», а из-под стекла на столе, под тетрадкой видно Тургеневских героев — Джемму и Санина из «Вешних вод» (Л. 5 об. / С. 10). Это конечно из ж. «Экран» артисты. И на стенах все герои из любимых книг и картин, так как у меня переплелись образы книжные с образами, которые сотворили артисты. Я люблю Наташу и в кино, и в романе, да и других тоже. Да, для чего я их повесила? Да уж во всяком случае, не из-за «моды» (ведь сейчас модно вешать на стенки киноартистов и просто «девочек», но это пошло, а мне просто нравится быть в окружении моих героев. Это все может показаться напыщенностью, я не спорю — со мной это бывает, но все-таки я их люблю — моих героев.

Я в комнате одна. Бабушка ушла работать (она работает сторожем, устроилась на два месяца, как пенсионерка). Мне стыдно, что она работает, ведь она работает из-за меня, для того, чтобы меня одеть, а ведь она уже старая и плохо себя чувствует, но она знает, (Л. 6 / С. 11) что родители ни о чем не заботятся, и вот она все сама да сама.

Впрочем, я потом расскажу о членах нашей семьи и о себе как о члене семьи, думаю, что рассказ обо мне не будет в мою пользу.

23.08.68. Вот я и пишу о нашей семье. Мне грустно писать, но надо, ведь я давно решила. Родители у меня глухонемые, не совсем полноценные люди. Когда я была маленькая, я глубоко переживала и часто плакала по ночам, уткнувшись в подушку, что у меня такие родители и, что у других детей есть настоящие папы и мамы. Да и настоящей материнской ласки я никогда не испытывала, да и сама никогда не любила родителей, конечно не потому, что они неполноценные, а просто я была от них очень далека. Конечно, далека не в буквальном смысле, а просто с раннего детства меня воспитывали бабушки, вернее одна, а другая заботилась обо мне чаще в материальном смысле, но обе меня любили, даже слишком любили и баловали, особенно, которая меня (Л.6 об. /С.12.) воспитывала морально. Ее звали, вернее я ее звала, бабой Мусей. О ней можно очень много рассказывать, даже написать целый рассказ, а может и повесть. У нее была очень трудная жизнь, но жизнь ее принесла людям пользу. Она, молодая девушка, дочь крестьянина и дворянки из довольно зажиточной семьи служащего, выросшая на лесопильном заводе среди леса, среди книг, цветов, мечтаний решила стать сельской учительницей. Мечтательная девушка, похожая на пушкинскую Татьяну или гончаровскую Верочку из «Обрыва», влюбилась в одного молодого человека. Он был принят в их доме. Она любила его целомудренно и чисто, гуляла с ним по чудесной березовой роще, по берегу озера с чудесной темной зеркальной водой. Она была чиста и наивна. Конечно, нам теперь смешно, что двадцатилетняя девушка думала, что от поцелуя родятся дети. Но она так действительно думала, когда Петр поцеловал ее впервые. Но она была гордой, может она и была (Л. 7 /С. 13) не совсем права, но гордость девушки прежде всего. Она увидела его с другой и гордо ушла. Потом она не видела Петра, а любит до сих пор, вернее верна своему чувству, ведь ей 72 года. Годы были буйные, революционные годы. Она была сельским учителем, а ведь это самый высший авторитет для безграмотного крестьянина. А работала она задорно и с огоньком, была активистка, но в партию не вступила, уж так получилось, но она себя называет беспартийным большевиком, и она права… Она писала Сталину, чтобы помог материально всем нуждающимся учителям, и ее все уважали. Но она была великим мечтателем, мечтала еще до этих буйных годов жить в деревне, завести дом, садик. Она так и сделала, вышла замуж за нелюбимого человека и была с ним несчастна, в этом она винова (Л. 7 об. / С. 14) та сама. Муж был пьющий, но жену любил, а сделать ничего не мог, и тогда она решила с ним расстаться.

Она жила одна с детьми без помощи, ведь тогда было трудное и тяжелое время. Бабушка очень сильно любила своего Юрочку и Наташеньку и делала для них все, что могла, а работала она честно и ей не хватало зарплаты. Народ в деревне любил и уважал учительницу, и многие помогали, кто чем мог, но было все же тяжело и трудно, и ей иногда приходилось ходить в мороз и вьюгу за несколько верст, чтобы принести детям кринку простокваши. Потом перебралась в Муром, чтобы учить детей. И здесь жили несладко. Дети выросли и помогали матери, но больше Юра, а Наташа была красивая и ветреная девушка, самолюбивая и капризная (я на нее похожа), но мать любила го (Л. 8 /С. 15) рячо. Перед войной выскочила за Константина, он был летчик, очень хороший парень. Пришла война, убили Костю, убили Юру, ушла на фронт Наташа мстить за мужа и брата. Осталась одна мать, поверженная в постель от ударов, что сыпались на нее сразу поседевшую голову. Убили и Наташу. Бедная женщина не могла перенести всех этих бед. Она сильно заболела и не могла работать, а было ей 40 с лишним лет. Она и до сих пор болеет бронхиальной астмой. Так и получилось, что она получает маленькую пенсию и ей трудно жить на эти деньги. После всех бед войны она чуть не помешалась, даже стала верить сильно в бога и ходить в церковь, гадать о своих детях. Она не верила в смерть Наташи и все думала, что встретит ее на улице. Многих девушек принимала за дочь. Видела детей во сне (Л. 8 об. / С. 16). Она мне не родная бабушка, а сестра дедушки, который после войны утонул в Германии. И вот после войны она стала жить у нас в доме, в доме жены брата, моей бабушки — матери моего отца, бабушки Фиры.

25.08.68. О своей семье я продолжу потом. Сейчас у меня совсем другое настроение.

Два чудесных дня на муромском пляже

Я хочу написать о двух днях, пожалуй, самых веселых из всего лета. Сейчас, в августе, вдруг выдались такие жаркие, солнечные деньки, что все муромляне повалили на пляж после длительного перерыва, который был в июле. И мы ходили на пляж с Наташей. Первый раз мы пошли вчера. Мы пошли с Вовкой, Наташкиным парнем, но по дороге они поругались, и он убежал от нас, потом мы встретили Саньку и еще двух Вовок из нашего двора. Они направлялись на Пионер (Л. 9 / С. 17) ское озеро. Вовка «Лабик» звал нас с собой, но мы не пошли, и он схватил нас за руки своей железной хваткой, он ужасно здоровый парень. Он нас так и вел полдороги. Потом он, понадеясь на нашу честность, пошел переодевать, вернее надевать плавки, а мы и удрали.

Там на пляже мы искупались, полежали и пошли в ларек за лимонадом, но так и не дошли, так как встретили одного Наташкиного знакомого по заводу с двоюродным братом Сашей. Они к нам во двор к «Лабику» каждый день ходят и чуть ли ни у него ночуют.

Этот Саша очень симпатичный парень, мы сразу обратили на него внимание еще давно, но не были знакомы и не разговаривали (Л. 9 об. / С. 18). Я ведь писала, что парни мне не нравятся, но иногда я все-таки признаю их симпатичность. И Саша на внешность мне очень нравится. Я сказала Тане, что он мне нравится, как может нравится красивая картинка.

У него темно-каштановые волнистые волосы, он немного смугл, глаза у него очень примечательные, они у него какие-то желтые, но очень красивые, с длинными ресницами. Вообще он очень приятный.

Сначала мы искупались вчетвером, а потом мы пошли с Наташей на свое место. Наташа предложила Саше перейти к нам, так как его брат уходил. И вот мы остались втроем. Нам было хорошо и весело. Конечно, приятно быть в обществе приятного парня. Еще мне он понравился тем, что он в свои неполные 17 лет еще не испор (Л. 10 / С. 19) ченный парень, он даже немного наивен, и не совсем расстался с детством.

Саша с нами играл в догонялки в воде, брызгался, на песке рисовал Наташу, а она его. Потом мы рассматривали, как падают в воду брызги-это очень красиво. Капли, вырывающиеся из ладоней, похожи то на крупные, то на мелкие бриллианты или хрусталики, искрящиеся на солнце. А если просто над поверхностью выпускать воду, то она из своих капель делает просто чудесные колье и ожерелья: капли-брызги сами цепляются друг за друга и образуются хрусталики разной величины и формы, а если подкинуть их высоко над головой, то брызги, взлетающие над блестящей от солнца рекой, на фоне яркого голубого неба с чистыми, белыми ватными (Л. 10 об. / С. 20) облаками, представляет чудесное зрелище-они похожи на салют.

Этот Саша закончил десять классов прилично и поступал в институт, но провалился из-за своей лени: он вообще не готовился, а живет он под Свердловском, в Красно-Уфимске, и приехал в Муром к родным.

Мы захотели есть, ведь было уже 6 (или 8, написано неразборчиво-О.С.) вечера, по дороге Наташа купила булку, и мы, разделив ее на три части, съели.

Но дома мне влетело, что я пришла поздно, они мне чуть не испортили все мое приятное настроение о проведенном дне, но я им предъявила свои права, ведь я действительно очень мало гуляю, а сейчас лето, они просто не привыкли, что меня нет дома, ничего (Л. 11 / С. 21) привыкнут.

Сегодня мы опять на пляж ходили, но нас было больше. Был еще наш Костя, Шмелев Саня, Таня Д., и опять тот самый Саша. Было еще веселее.

Особенно здорово мы играли в догонялки втроем: я, Саша и Таня.

Зимой будет приятно вспоминать о весело проведенных двух днях в обществе симпатичного и приятного парнишки Саши.

И сегодня уже ночью уезжает. Он обещал приехать зимой, но вряд ли приедет, а вот летом на будущий год приедет обязательно и будет жить, и учиться в Муроме.

Ой, дневничок, не думаешь ли ты, что я влюбилась? Нет, сердце все молчит.

(Л. 11 об. / С. 22) 31.08.68. Сегодня у нас в школе был сбор. К нам пришло очень много 9-тиклассников из других школ, в том числе и Ирка С., и Наташа Т., и весь прославленный 8-в из 9-ой школы. У нас в школе стало 10 девятых классов, а наш самый первый. Довольно гордо звучит «девятый первый». Директор назвал наш класс и бывший 8-б гвардией, и он прав, ведь мы, «девятый первый» и «девятый второй» — хозяева и старожилы школы. Да, армия у нас большая, будет очень интересно. В классе у нас 9 новеньких, есть и мальчишки, и девчонки. Очень все мы были рады, что классным руководителем нам назначили Лидию Васильевну (она преподает у нас литературу). Мы все полюбили ее еще с 6-го класса. Да, а мне предстоит прочитать речь по поручению Комитета комсомола. И почему именно мне — ума не приложу? (Л. 12 / С. 23) У нас в классе девчонки самые шумные и задорно-веселые. Это очень здорово! А теперь посмотрим, что за парни у нас. Я думаю, этот год будет веселый, но, конечно, трудный.

О моем Муроме

Мне захотелось написать о своем древнем городишке. Наш город не велик и не мал. Это простой провинциальный городок, но он очень древний и знаменитый своей прежней славой в древние и средние века. Я очень люблю свой город, но не современный Муром, а чудесный древний городишко с старинными церквями и монастырями, красавицей Окой, старинными купеческими домами. Церквей у нас осталось очень мало, а раньше наш город был городом церквей. И вот новый город вместил в себя старый Муром, где проезжал сам Иван Грозный (Л. 12 об. / С. 24). Я очень люблю попадать в чудесный и какой-то уютный мирок старины, а это очень легко сделать.

Стоит только пройти несколько кварталов от нашего дома по направлению к реке, и можно попасть на такие улицы, где XX век выдает себя только проводами, асфальтом и редко проезжающими машинами.

Вот сегодня мы гуляли с Татьяной по этим тихим улочкам, мимо церквей и соборов, маковки которых отливали золотом от заходящего солнца, которое нежно посылало свои лучи на землю, и, словно все обнимало оно тихо и ласково в этот предвечерний час, но еще не час заката, когда небо превращается то в пурпур, то в сиреневые и золотые, розовые и темно-голубые (Л. 13 / С. 25) реки. Вот в этот час я еще не была в этих уютных старинных уголках. В Муроме у нас много оврагов. И вот на конце одной улочки тоже есть овраг и над ним стоит крепостная стена, а внутри разные церкви и много деревьев, около стены, построенной, может быть в XVII веке, по изумрудной пушистой траве разгуливают куры, как, вероятно, и несколько веков назад. Посмотришь на все это и не поверишь, что ты живешь в XX веке — веке огромных завоеваний не только на земле, но и в космическом пространстве, а на душе станет покойно и счастливо от этой тихой старинной жизни. Над самой рекой стоит моя любимая церковь Николая Чудотворца (это по моему предположению) (Л. 13 об. / С. 26). Она расположена очень живописно. Церковь эта из красного кирпича, уже вся с облупившейся штукатуркой, стоит на горе, а гора эта обнесена тоже развалившейся и облупившейся из такого же красного кирпича стеной, вросшей в гору. Я очень люблю сидеть… Допишу потом — мне мешает Костька.

02.09.68. Допишу это вечером, а сейчас 12 часов дня, мне хочется быстрей в школу, жду, не дождусь, когда идти, а осталось-то всего часик. Ведь сегодня будет первый звонок в этом году, я снова буду сбегать по школьной лестнице, скользить по паркету, стоять у доски, стоять у доски, и толкаться в буфете, а все это так здорово. Мне не верится, что всего через два года этого не будет, и мне уже грустно и даже страшно (Л. 14 / С. 27). Да, мне ведь еще предстоит речь «толкать». Она, конечно, будет состоять из банальных фраз, ну по-другому не умею. Надо ее записать: «По поручению комитета комсомола нашей школы мне хочется поздравить всех наших ребят и ребят, пришедших из других школ, с новым учебным годом. Этот год будет для нас необыкновенным, особенно для комсомольцев, ведь в этом году исполняется 50 лет Ленинскому комсомолу.

08.09.68. Речь я уже сказала, школьный год начался, завтра начнется вторая неделя нашего учения.

Дописываю о нашем Муроме

…на этой стене около дерева, растущего у самой стены на горе и смотреть вниз. Кажется, будто ты сидишь на крепостной стене какого-нибудь замка, а немного вдали течет наша Ока, видны пляжи, за рекой луга и кусты, так чудесно! Под город за стеной (Л. 14 об. / С. 28) растет старый корявый вяз, его корни одеревенели и вылезли из земли, они похожи на заколдованных змей, к которым прикоснулись волшебной палочкой, превращая их в дерево. Я была очень маленькой, когда любила играть среди корней этого дерева, я устраивала там себе «квартиру», потом став старше, я с Костькой взбиралась на это дерево. Да, детство, если еще не ушло, то уходит вдаль. А напротив, на другом холме стоит водокачка, обнесенная стеной, под которой со стороны овражка протекает ручей. Но для меня это не водокачка, а настоящий средневековый замок, обнесенный отвесной стеной с решеткой, а под стеной бурлит вода, совсем как в рве настоящего замка. За стеной, во дворе «замка» растут развесистые деревья, что еще больше увеличивает сходство водокачки со сред (Л. 15 / С. 29) невековым замком. Особенно здорово бывает здесь весной, когда вода разливается до самой стены «замка», тогда уж «замок» со стороны реки очень похож на морской форт.

Вода подступает к корявому вязу, к которому бывают привязаны лодки, и в них так здорово сидеть среди воды у чудесного и доброго вяза. А церковь над рекой примечательна еще и своим кирпичным портретом Николая чудотворца. Этот портрет искусно выложен русскими древними (впрочем, я не знаю сколько лет этой церкви) мастерами. Родник, находящийся под горой у церкви, считается святым и его вода целебной. Насчет святости не ручаюсь, а вот вода действительно вкусная. Я написала о своем любимом уголке Мурома, но у нас есть и (Л. 15 об. /С. 30) другие уголки с другими церквями и домами, где я тоже люблю бывать.

Я люблю свой старый, добрый и немного грустный Муром, с церквями, уж не такими знаменитыми, как московские или суздальские, но они мне родные и близкие. Мне никуда не хочется уезжать от тихой провинциальной муромской жизни, хотя, конечно, посмотреть другие города и страны хочется и мне, но жить бы я стала и в своем городке. Ведь я не К., для которой Муром-дыра, ей нужен ритм столиц, а мне не нужен. Да по этой записи можно решить, что я мещанка и принадлежу к числу обывателей, живу (Л.16./С. 31) щих в стоячем болоте.

Нет, просто мне уютно в древних кусочках Мурома и мне жаль будет с ними расстаться, а современные улицы Мурома не представляют ничего особенного, хотя надо заметить, что в Муроме очень прямые улицы, как нигде

(Л. 17 об. / С. 34) 24.09.68. В классе у нас весело, девчонки влюбляются. И. К., не знаю всерьез, не знаю шутя, влюбилась в Куц., и она ему явно нравится, Лене Д. нравится Ил. Его находят немного похожим на Видова, популярного киноартиста. (Л. 18 / С. 35). Он миленький, но я от него не в восторге, а им интересуются даже 10-классницы. А Куц. из Таганрога, украинец, весьма занятный парень и довольно интересная личность, в нем есть что-то аристократическое, но он любит поозорничать и повеселиться, и загнуть анекдотик.

(Л. 18 об. / С. 36) 4.11.68. Вот и кончилась I четверть, нам выставили отметки за четверть, правда неофициальные. Учиться я стала плохо, по алгебре даже поставили «3», но сегодня она со мной «побеседовала» и, кажется, поставила «4». Но вот по английскому я все-таки получила «5», за что себя хвалю, и ты, дневничок, похвали. Я твердо решаю: «Во второй четверти стараться изо всех сил».

(Л. 19 / С. 37) Получила от Ольги С. письмо и уже ответила. А сегодня прислал письмо Валерка и поздравил МП.

(Л. 19 об. / С. 38) Долго не говорила с тобой, дневничок. А уже ведь последние дни 68 года доживаем. Год был високосный, по примете — несчастный, да не нравится он мне.

(Л. 20 об. / С. 40) Мне надоело скучно жить, друзей-то нет, но во многом я сама виновата! Все жалуюсь на судьбу и только, если не переменюсь, ох и трудно мне жить будет, очень трудно. Сейчас в наши времена мои сверстники-циники применяют пословицу «хочешь жить, умей вертеться». Я это не умею. А уж прожить жизнью настоящего человека с цельной натурой я опять же не смогу, какая из меня цельная натура!!!

Только и умею себя критиковать. Ну, что ж, и это дело, хоть это больше подходит к печоринским временам.

(Л. 21 / С. 41) Но больше всего я дрожу за отметки, вернее за знания, пора кончать с остолопством, вбила я себе в ум, что у меня, видите ли не математический склад ума, а у самой даже уж по истории и по географии четверки, а не пятерки. Но я все-таки умом не отличаюсь, а особенно смекалкой. Дневник, если тебе интересно знать, какое у меня последнее время настроение, так это, что у меня в горле спазм, и я всегда могу заплакать, правда про себя, жалея себя до слез. А сейчас мне грустно-смешно. Понятно, дневничок. А вообще-то весьма путано. Тебе уж, наверное, надоело печальное скрябанье моего пера и (Л. 21 об. / С. 42) выходящие из-под него каракули. Да и хорошим подчерком меня бог не наградил…

17.01.69. Здравствуй, дневничок! Настроение у меня повысилось. Это хорошо, ведь правда? Хотела на твои странички написать, да все написала на странички письма к Ольге С. Спокойной ночи тебе, дневничок, завтра напишу на твои странички о Москве, о снеге, о сиреневых сумерках и о фонарях…

(Л. 22 / С. 43) 27.01.69. Дневник ты мой! Вот уж и десять дней прошло, а я так ничего и не написала. А ведь есть, о чем писать. Новый год я справила у М-р, было очень неплохо (вспомнила через месяц). Потом я была в Москве. И на этот раз мне было там очень здорово. Больше всего мне понравилось в Музее изобразительных искусств. Я туда 2 дня подряд ходила. Долго стояла перед рембрандтовскими картинами. Очень мне нравится (не знаю почему) его картина, названия не помню, длинное. («Артаксеркс, Аман и Эсфирь», 1660 г.- О.С.). Это на сюжет из библии о царе, его жене и предателе. Из темноты выступают три фигуры, сидящие за столом, освещенные своим внутренним светом. Особенно чудесна женская фигура. Драгоценности, словно настоящие горят в темноте фона. Очень здорово! (Л. 22 об. / С. 44) В Третьяковке была и опять только и стояла у Рублева и Врубеля, ну, конечно, и к другим бегала.

Меня Славка потащил к его родителям, что ж, я не пожалела. Отец его, композитор, ходячая, вернее, сидячая энциклопедия, с ним ужасно интересно говорить… У них было так таинственно. Стояла в темноте елка, усыпанная лампочками, а на столе горела оригинальная свеча в виде шишки и просвечивала насквозь. Огонь трепетал внутри и казался зеленоватым от того, что сама шишка была зеленой. И играла музыка, музыка, музыка! (Л. 23 / С. 45) Музыкой меня напичкали и мне очень понравилось. А это ведь очень здорово слушать настоящую музыку. Светили лампочки елки, колебалось зеленоватое пламя внутри шишки-свечи и величественно, волшебно звучала органная музыка Баха. Потом я впервые узнала, что на свете существовал, самый гениальный композитор 20 века, как говорит дядя Ю., француз Мессиан. Мы слушали его «Рождение Христа» («Рождество Господне» /La nativité du Seigneur, 1935 — О.С.). Великолепные космические звуки. Да, они, дядя Ю., тетя Л. и Слава, верующие и убежденные.

Мы со Славкой много говорили, и он научно доказывает все строчки библии. Он не фанатик. Но верит в бога твердо. Даже поколебал мой атеизм. (Л. 23 об. / С. 46). Все это очень сложно и непонятно. Он говорит, что видел фотографию Христа (очевидно снимок с «Туринской плащаницы» — О.С.). Я видела его рисунок, сделанный с этой фотографии. Он великолепно, на мой взгляд, рисует. Этот портрет на клочке плотной бумаги остался у меня в памяти. Дядя Ю. показывал мне репродукции с картин Боттичелли, «Божественную комедию» Данте с иллюстрациями Доре. Да, это такая драгоценность для меня. Вот бы было это у меня! Но хорошо, что хоть видала такое чудо своими глазами. Я окунулась в чудесный прекрасный мир искусства, а у нас в Муроме болото стоячее…

(Л. 24 / С. 47) В школе дела ничего. Отметок вроде и нет. А вот комсорг я ужасный. Л. В. мной ужасно недовольна. Убежали три дня назад с химии почти всем классом, а ведь я комсорг, в дневник записали. А мне все равно как-то и угрызений совести никаких. Ужасно надоела вся эта комсомольская волынка. Н е хочу быть комсоргом, да и что в комсомол вступила, каюсь. (Л. 24 об. / С. 48) Ничего теперь не значит комсомол. Все только на бумажках делается. Надоело и плевать как-то на все это.

По литературе проходили «Преступление и наказание» Достоевского. Я ужасно люблю Достоевского. Это великий психолог (избитая фраза, своих слов не хватает). Он меня очень впечатляет и действует на нервы, а это мне очень нравится. Славка не так давно из Москвы приезжал, и я из-за него прогуляла в ту субботу, в школу не пошла. Ему ужасно не понравилась К. И. (Л. 25 / С. 49) А я, между прочем, ему нравлюсь чуть-чуть побольше, чем должна нравиться кузина, правда шутя, но все же. Сегодня с И. опять говорили, и о Славке говорили. Она говорит, что он не практичный, что он ребенок в этом отношении, хоть ему и 20 лет, и что и во мне это есть. А я это все прекрасно знаю. К., вернее ее поведение мне противно и вообще пора поменьше обращать на нее внимание, надоела со своим «выпендриванием». Я другой человек, совершенно другой. Она мне чужда, все ее поступки и действия.

Но она имела на меня большое влияние, что скрывать. (Л.25 об. /С. 50). Вон и Сун. говорит об этом. Уж, конечно, я не та скромная аккуратная отличница, строго следовавшая школьным правилам и законам. Но во многом я еще ребенок. Да, веду себя часто грубо, почти как все, даже, как все. А раз меня называли и Таней Лариной, и Наташей Ростовой, а один прохожий даже княжной Мери, так уж мне это не к лицу грубость и развязность. Лучше уж буду девушкой из прошлого века.

А на улице морозы трескучие да ветер холодный, колючий. А в моей маленькой комнатке уютно и тепло, только в трубе поет, завывает ветер. (Л. 26 /С. 51) Мне так хорошо и ничего мне сейчас не надо и никуда не надо идти. Так тепло и приятно. Получила письмо от Мишки П. Он в армии. Все меня помнит, все любит. Вернее, он не говорил и не писал никогда, что любит, но ведь и так отлично видно. Ну, а сегодняшнее письмо — это почти объяснение в любви. Я к нему отношусь как к стене. Я даже не знаю, что у нас может быть общего. Он даже письмо с ошибками пишет. Даже иногда неприятно, что это простой деревенский парень. Дневничок, не смейся, не думай, что я хочу принца заморского. Но все-таки такие письма получать при (Л. 26 об. / С. 52) ятно. Здорово я его уже помучила раньше, может быть, нужно ответить подружелюбнее, ведь он, как никак, человек, да еще меня любит. Ольга, в тебе просыпается человечность. Но писать человеку, к которому относишься, как к стене, весьма трудно.

28(29).01.69. Ой, дневничок, какая же невезучая. Вот сегодня чудесная погодка. Такая прелесть, всего 10 градусов мороза, падает пушистый снежок, кружатся в вальсе и медленно падают снежинки. Просто чудо!

И вот собрались мы поехать на лыжах. М-р дали мне лыжи. Радостные мы направились к питомнику втроем: я, Марина, Ира. Так представь, дневничок, крепления в лыжах не держат ботинки. Какой-то (Л. 27 / С. 53) гражданин помогал мне их всунуть, но из его стараний ничего не вышло. Так обидно. Я пошла домой, а девчонок послала кататься. Иду домой с лыжами, а навстречу все с лыжами идут кататься. Завидно! Сейчас вот пришла и сразу стала с тобой своей обидой делиться. Но как только я пришла, снежок перестал падать. Сжалилась надо мной Зимушка и загнала девчонок-снежинок домой, она знает, как я люблю этих пушистеньких снежинок. Только некоторые, самые озорные все убегают и тихонько, словно крадучись, падают плавно из серенького, почти белого неба на черные ветви деревьев. Спасибо Зимушке, уж мне и не так обидно будет, ведь и снежинки дома сидят.

(Л. 27 об. / С. 54) 23.03.69. Дневничок, здравствуй! Я так давно не писала, просто чуть не разучилась делать записи на твоих страницах. А вот почему я сейчас тебе стала рассказывать и о чем, ты и не догадаешься. Знаешь, я все о своей внешности. Теперь я ей довольна и все смотрюсь в зеркало. Просто, ни дать, ни взять, самая настоящая простушка, не хуже Тани Д. Того гляди, и глазки строить научусь, что уж не в моем характере. А сегодня я получила от девчонок кучу комплиментов. Вот как это случилось.

Сегодня, в первый день каникул, я изволила пребывать в постели до 12 часов утра, так как накануне всю ночь читала, вернее перечитывала, сказки (Л. 28 / С. 55) Андерсена. Это такая прелесть! Вот уж поистине, эти сказки в любом возрасте будешь читать с наслаждением, но и часто с легкой, сказочной грустью. Больше всего я люблю «Русалочку». Мне и Кобзев, современный поэт, стал так близок, когда я прочитала его «Русалочку» с эпиграфом к нему: «На дне морском живут русалки». Там есть грустные и прелестные строки: «Нет, не то меня смущает, что в словах не слышно ласки, больше то меня пугает, что в глазах не видно сказки». У нас как-то был вечер поэзии, и я очень благодарна девчонкам из нашего класса, которые познакомили меня и весь класс с действительно хорошими современными поэтами, а я считала, что современное все грубо и скучно, (Л. 28 об. / С. 56) но есть и хорошие оказывается, и я полюбила Кобзева, хотя у него неблагозвучная фамилия, стихи его просто прелесть, они мне родные.

Как обычно, я ушла от того, про что стала говорить. Так вот, я лежу в постели; является ко мне М-р Н., затем Таня Д. и Сорокина. Мы — это я, И. Сорокина, Н. М-р, отправляемся к Ирке домой. Там Сорокина начинает делать из меня «произведение искусства». Она подкрашивает мне глаза, волосы завязывает в два хвоста на косой рядок, мажет ресницы, лицо покрывает темной пудрой, чем-то светлым-светлым подкрашивает губы. Смотрит (Л. 29. / С. 57) на меня и заявляет, что у меня «типично-западная рожа». Не правда ли, лестный комплимент? Ну мне действительно было неплохо, но я не узнавала себя, так я преобразилась. Я и раньше несколько раз подкрашивалась, а ресницы-то и частенько мазала, но это как-то не так получалось, или этот косой пробор сыграл роль? Потом я примерила Иркину пушистую шапку и отправилась в ней гулять. Пришли к М-р. К ним тут же явилась К-ва, Кис-ва Н., и Е-ва Н. Они меня не узнали и заохали: «Хорошо, хорошо», — говорят. Потом одела шапку под норку Малляр, и снова отправились на улицу. Прохожие внимание обращали. Сорокина констатировала факты. Хотела проделать эксперимент: зайти в «Прогресс». Там, по (Л. 29 об. / С. 58) ее словам, много «кадров». Как будут реагировать? Но я на это не пошла, не в моем характере.

Я не умею «преподносить себя». Вот сегодня я была на себя не похожа. Действительно преподнесенная, по рецепту Сорокиной. Прошли мимо «Прогресса». (Л. 30 / С. 59) Там стояли К.И., Лена Д. и девчонки, и парни из их двора. Мы прошли мимо, издали поздоровались. К.И. сделала свою мину, чуть не падая в обморок, так неожиданным для нее был мой вид.

Идя обратно, мы подошли к ним, девчонки из ее двора меня не сразу узнали, хотя знают меня отлично. Они удивленными голосами заявили, что я симпатичная, словно до этого я была уродиной. Как много значит одежда. Прав Чехов, что в человеке «все должно быть прекрасным». Но не слишком ли много я говорю о внешности, и не слишком ли много написала о себе сегодняш (Л. 30 об. / С. 60) ним днем?

Да много всего произошло в моей жизни. Теперь я дружу с М-р М. часто бываю у них дома.

(Л. 31 / С. 61) Надо успеть в кино на «Братья Карамазовы» 1-я и 2-я серии, а то пройдет скоро, а я не увижу. А Достоевского я очень люблю.

(Л. 31 об. / С. 62) 29.03.69. Посмотрела я сегодня «Братья Карамазовы», конечно нет той силы, что в самом произведении, но на нервы итак действует здорово. А ведь не шутка 3 часа высидеть, да при том, смотря не просто картину, а картину по Достоевскому. Вышла из кино, словно на голове пуд веса вынесла.

Мы теперь ходим в музей, летом будем работать экскурсоводами, сейчас пока учимся. «Шеф» у нас не совсем обыкновенный-это простой мальчишка, десятиклассник, любитель-историк, он работает в музее, все почти свободное время там проводит. Вчера ходили осматривать Спас, а сегодня Козьмодемьянскую церковь. Очень здорово! Он просто ходячая энциклопедия и просто хороший парень. С ним мож (Л. 32 / С. 63) но поговорить, можно и даже интересно его послушать. Правда, в нем играет детство, а в ком из нас оно не играет? Сегодня он тоже был в кино с какой-то девчонкой…

Муром васильковым весенним вечером

В каком-то возбужденном состоянии неслась я по весенней улице, вечерней улице, (Л. 32 об. / С. 64) пахнущей весной. Почему-то я про себя весело пела, а ведь была расстроена. Черт знает, что я за человек! Подошла, вернее подлетела к дому и не захотелось входить в ворота. Небо светло-синее. На нем только две белых звезды-одна на севере, другая на востоке, словно обломленная краюшка повисла в этом светло-синем небе луна, тоже очень светлая. Вечные стражи-тополи, оставшиеся только вдвоем, стоят у моего дома все такие же темные, а на восемнадцатилетней березке, белеющей в синеве неба, повисли гроздья сосулек, словно модное украшение. Изуродованная и превращенная людьми в какой-то «кинопрокат», стоит церковь и сурово смотрит на легкомысленную, но красивую березу, дожидающуюся весны, и шлем церкви совсем прохудился с (Л. 33 / С. 65) одной стороны, словно она скелет богатыря в истлевшем шлеме на поле битвы, но она еще стоит.

Но воздух еще очень свежий, слишком свежий, пьяный воздух одурманивает мне голову, словно сама весна, а она еще бог весть за какими горами, протягивает мне бокал с пьяным вином-воздухом.

И очень добродушно выглядит белый домик в темной васильковой синеве, так ласково светит его фонарь, освещающий номер дома.

Я три дня подряд ходила в читальный зал читать «Мастер и Маргарита» Булгакова, кот. Мне посоветовал прочитать наш Славка. Мне очень понравилось, особенно вся его фантастическая чертовщина. А когда я читала о полете Маргариты, превратившейся в ведьму, у меня (Л. 33 об. / С. 66) дух захватило, так бы сама полетела.

Дневничок, я ведь по ночам иногда летаю (во сне, к сожалению). Это такое ощущение! Правда, я летаю не на метле, но словно птица, но на метле я бы не отказалась, как говорит Славка, во мне есть что-то ведьмяческое. Как бы хотела я, словно красавица Маргарита, пронестись по этому васильковому небу!

Катерина из «Грозы» и Ростова Наташа тоже хотели улететь. Я их очень здорово понимаю. Но во мне есть что-то от ведьмы, и я хочу непременно на метле. Это произведение — менипея, в нем философский смысл, и я поняла не все, и не все правильно, но фантазия у Булгакова просто чудовищна и язык волшебен.

(Л. 34 /С. 67) 30.03.69. Пишу, лежа в постели. Сегодня весь день пробегала от дома М-р до моего дома, то туда, то обратно. Сегодня было намного холодней, чем вчера, а завтра будет еще холодней, как передавали по московскому радио. Когда же наконец придет настоящая весна?!! Уже самый-самый конец марта. Завтра снова в музей к «шефу». Что-то не едет из Горького баба Фира, я ее жду.

Господи! Скоро в школу, к экзаменам надо готовиться, жуть, жуть, жуть!!! Ничего не знаю. Сочинение о Ленине так и не написала. Что делать???

(Л. 34 об. / С. 68) 31.03.69.

Приехала бабушка. Опять надо будет слушать ее ворчание, но ворчит она правильно, а я дерзкая и гадкая девчонка.

Сегодня очень плохая погода. Идет снег, словно просеянный через мелкое, мелкое сито. Небо белое, белое, как и земля, покрытая (Л. 35 / С. 69) снегом. А я хочу весны!!!

02.05.69. Весна уже давно пришла. Не кричи, Ольга! Сегодня уже второе мая. Вчера некоторые ходили в платьях без рукавов, а сегодня ходят все в пальто. Вот, дневничок, какая погодка. Но не о погоде речь, мне нужно тебе очень многое сказать, но каюсь, что тебе не первому и не единственному обо всем сообщаю.

Бабушка (Фира — О.С.) ругается: все воскресенья я пропадаю с утра до вечера. В последнее воскресенье мы с Маринкой сдурили: купили (Л. 35 об. / С. 70) подснежники (подснежниками в Муроме называли сон-траву — О.С.) и в десятом часу вечера отправились на Казанку вечером, в такую темень. Баба Муся была растрогана: ночные гости с подснежниками… Обратно доехали с Киреевым (встретили на остановке), парнем из нашего класса (раньше учился). На следующий день являюсь в половине одиннадцатого. У нас был вечер на четырех языках в честь 1-го Мая. Я на английском читала стихотворение, как я всем говорила, что буду со сцены кричать: «Peace to the wold!». Потом были танцы. Я танцевала с Ш. Куц., с каким-то высоченным парнем, с другом Ч., потом сидим мы на (Л. 36 / С. 71) лавочке с Ш. и с Н. М-р, и подходит Б. и приглашает меня танцевать … Этот парень учится в нашей школе… Очень много понимает о себе, его избаловали девочки, говорят, что он очень плох по отношению к девчонкам, а так парень совсем неплохой. Ну вот я давно заметила, что он ко мне склонность проявляет, эта знаменитость. Ему, очевидно, понравилось, когда его к стенке отшибала, чтобы не мешал пройти, или от двери отталкивала, когда нарочно загораживал. Всегда на меня смотрел, что-то говорил С., другу своему, в мой адрес-довольно заметно проявлял склонность. Потом допишу.

(Л. 36 об. / С. 72) 16.05.69. … Ну что говорить, после вечера он меня проводил, да и то ему это предложил Ш. Куц., потом от Ш. и И. я узнала, что ему нравлюсь, что предполагала, что он хочет со мной дружить или ходить (впрочем в теперешнем понимании это одно и тоже). Вот уже 16-е, а все как прежде, черт знает, как он ко мне относится, может уж и разонравилась я ему, ведь он непонятный… кажется, что со мной немного прошла вся эта майская путаница…

(Л. 37 об. / С. 74) Он мне даже, пожалуй, и не нравится, только заинтересовал, особенно сейчас тем, что я не знаю: разонравилась я ему или нет. Мы с ним совершенно незнакомые люди, здороваться, конечно не здороваемся. Он очень много о себе понимает и особой культурой, как я заметила, не отличается. С кем он только ни «ходил». «Ходит» и не «ходит» в последний момент с Л.П., с малолеткой из 7-го класса. К. сказала, что он с ней ходит только потому, что (Л. 38 / С. 75) с ним больше никто не пойдет, ведь все узнали, какой он. Когда всем стало известно, что он меня провожал / быстро работает «телефон» /, она мне сказала: «Я тебе не завидую». Некогда он ей «ужасно» нравился, а теперь он ей противен, почему совсем неизвестно. Т. П. и сейчас его все любит, пишет про него стихи… (Л. 38 об. / С. 76). А на улице сегодня то льет, то моросит дождь; холодно и невесело. Очень хочется тепла. Вчера было не так тепло, но солнышко грело.

Да, дневничок, ты ведь не знаешь, что я наполучала двоек из-за того, что 30-го апреля убежала с уроков, а 3-его весь день была на Велетьме, довольно романтическая была поездка, и совсем неромантические 2-ки: по физике, по алгебре, а недавно — по санитарной подготовке, но это смешно, что по санитарной подготовке, да еще двойные 2-ки за ведение дневника, что тоже очень смешно. По физике исправила: получила «5», по алгебре по контрольной «4», осталось исправить по санподготовке (не смейся, дневничок). «На носу экзамены, билеты перед носом» (как говорит наша историчка), а что из этого выйдет неизвестно, ведь я не готовлюсь почти. (Тогда помимо выпускных экзаменов после 8-го и 10-го, в некоторых школах их сдавали и после 9-го класса, в качестве эксперимента — т. е. три года подряд — О.С.)

(Л. 39 / С. 77) 18.05.69. Сегодня очень холодно, но я весь день на улице, вот и насморк схватила. Очень и очень холодно, да к тому же очень сильный ветер. Завтра мне полдевятого быть на пристани: приходит первый пароход с экскурсией, но мы еще не поведем их, а только будем слушать. Погружаюсь я, дневничок, в музейное дело…

(Л. 39 об. / С. 78). 19.05.69. Дневничок, сегодня у меня праздник «Первый пароход». Экскурсия была из Москвы и Московской области, нам попались все старички, глупых вопросов не задавали, а только по теме, а Леньке экскурсия попалась «дай боже». Мы были с Золотаревым. Мне очень нравится это дело. Правда, устали ходить, как мы будем проводить по 4 экскурсии в день, когда сами будем работать?! Еще радость: меня переизбрали, я больше не комсорг. Ура!

24.05.69. Сегодня у десятиклассников был последний звонок и у нас через год тоже будет. А пока мы все еще учимся, нас отпустят только в среду, а сегодня суббота. Экзамены… Я наверно никак не могу понять, что это за слово, оно что-то не очень сильно на меня действует, я валяю дурака.

(Л. 40 / С. 79) У меня на столе стоят лесные фиалки, а может, не фиалки, а лесные анютины глазки, стоят они в просторной широкой вазочке, им легко дышать, а среди них три маленьких, еще нераспущенных ландыша, которые припали к своим зеленым ласковым листьям, цветы такие мелкие, маленькие и беззащитные, и я вспоминаю одно хорошее (Л. 40 об. / С. 80) стихотворение — «Маргаритки» Посвятовской: «Им было 18 лет. Не больше. / Сестра их утром принесла/ еще слепых, окутанных туманом, /а в полдень им уж было 30. / И были широко открыты/ их золотистые глаза, /и распростертые листочки не помещались в вазе./ А когда вечер наступил, /пришлось мне выбросить как мусор, / малюсенькие чахлые былинки». (Халина Посвятовская /Halina Poświatowska/ 1935−1967- польская поэтесса — О.С.) Но мои нежненькие, изящные и скромные цветочки живут! Я не занавесила окна, там темно-темно, и я смотрюсь на свое загадочное отражение, что я так люблю. А бабушка всегда ругается, что я его не занавесила и смеется: «Уж не назначаешь ли ты свидание, чтоб тебя видно через окно было?». Нет, никто не придет к моему окну…

(Л. 41 / С. 81) Сразу не узнаешь человека, а иногда кажется, что ты его совсем узнал, знаешь его в совершенстве, разбираешь по косточкам, а потом оказывается, что ты был неправ. Плохой кажется хорошим, хороший плохим, потом все наоборот, трудно узнать человека. А у меня тоже такое бывает. Помнишь, я считала Л.О. очень хорошей девчонкой, а теперь я о ней не вспоминаю. Она у нас уже не учится, а когда еще училась у нас, мы узнали ее, поняли, что она всем в душу лезет… К.И. считала чудесным человеком, потом не очень, а потом чуть не возненавидела, а теперь уж будто она опять для меня и хорошая. Это я о девчонках. Можно еще и об учителях поговорить. Вот наш классный руководитель. Мы ее так уважали, чуть ли не на одну параллель с Авг. Тим. ставили, хлопали в ладоши, когда сказали, что она будет классным руководителем, а теперь мы ее просто терпеть не можем и как учитель она нам слаба кажется, и как воспитатель, и как человек. У нее все по полоч (Л. 41 об. / С. 82) кам разложено, таких не любят, а ведь души в ней не чаяли в классе шестом. Ой, дневничок, абстрактные у меня записи: Б., экзамены, цветы, отраженье, Л.В., просто винегрет! Завтра к шефу! (т.е. в музей к наставнику по экскурсиям-О.С.)

(Л. 42 / С. 83) 01.06.69. … Сдала экзамен по литературе на «5». Я на меньшее и не рассчитывала. А вот как я математику буду сдавать?!

Какая же я дура и выскочка! Просто кошмар какой-то. Еще как-то на уроке Л.В. сказала, что я очень нехорошо веду себя на ее уроке, хотя… что «хотя» она не сказала, но я поняла. Она имела в виду, что я веду себя на уроке слишком вольно, уверенно, даже самоуверенно, хотя хорошо знаю литературу. Она права: я слишком вольно веду себя на уроке, говорю вслух то, что думаю, делаю замечания, словно я второй учитель. Хвальбишка несчастная! И вот сегодня на экзамене черт меня дернул (Л. 42 об. / С. 84) за язык. Отвечала Г. К., у нее второй вопрос был об особенностях сатиры С-Щ, а она начала об идейной направленности, Л.В. стала задавать ей наводящие вопросы по идейной направленности, а не по особенностям, а я возьми да скажи, что ее не потому вопросу опрашивают. Л.В. и говорит, что идейная направленность — это и есть одна из особенностей, и прибавила: «Какие советчики нашлись» с возмущением и некоторым ехидством. Что меня за язык что ли тянули? Дура дурой… (Л. 43 / С. 85). В комнате так здорово пахнет ландышами, они у меня стоят вместе с незабудками. Незабудки какие-то темно-синие, я таких никогда не видела, в Пензе они голубые (д. Пенза Муромского р-на, где Ольга отдыхала каждое лето — О.С.) Цветы я сама себе дарю. Когда же мне их будут дарить?

06.06.69. Вчера писали алгебру. У меня может «4» будет, а может быть и «3». Я «молюсь богу», чтоб «4» поставили. Она (Е.М.) сказала, что у нас с И.К. приблизительно «4-ки», дай-то бог. У Ирки ответ не такой в первом задании, как у меня.

Сейчас учу историю, а пришла старуха-соседка, разговаривает с бабушкой в той комнате, а мне все слышно, она здорово мне мешает.

08.06.69. Так и не знаю, что по алгебре поставили, а завтра история… Вчера меня расстроило чужое счастье. Значит я ужасная эгоистка, раз не радуюсь чужому счастью…

(Л. 43 об. / С. 86) Вот что это за чужое счастье: У нас в классе есть одна очень интересная девчонка. Она очень хорошо пишет стихи, обожает Есенина и горячо любит Маяковского, а больше всего любит самолеты… Н. очень странная мечтательная девушка. В классе ее считают «лямой», ведь она учит уроки и добросовестно и, когда считает нужным, поднимает руку, а это считается позором. Зря так считают, она уж не такая «лямая», как ее считают, и уроки учит теперь по крайней мере не дольше, чем другие, кто о ней так говорит.

Ну вот и странность: ей нравятся мужчины, которым уже за 50, непременно седые. Но придумала она себе и полюбила молодого принца, который жил в облике простого парня из ее дома. Она его любит 3 года и все эти три года ни с кем не танцевала даже, была верна ему, ходила на причал и ждала своего принца как Ассоль, хотя принц в обличье (Л. 44 / С. 87) простого парня никогда и не ходил в ту часть города. Она очень просто могла с ним познакомиться, ведь живут в одном доме, а она-то и гулять не выходила, только ходила мечтать в питомник (с 1967 г. — парк им. 50-летия Советской власти, прозванный народом «Полтинник»; в 1969 его называли питомником по старой привычке — О.С.), боясь разбить свою красивую и воздушную, сотканную из мечтаний любовь.

Потом она все-таки познакомилась с ним и была очень огорчена, что пропала ее чистая бескорыстная любовь, что она теперь заинтересована во взаимности (Я к этому давно пришла. Она видимо лучше меня, чище). Она была огорчена тем, что болтала с ним по пустякам, как с любым другим, ведь он не любой.

А теперь она счастлива, у нее кружится голова. Она хочет многого, как сама сказала…

Я узнала о том, что она счастлива вчера, она почему-то мне очень многое говорит. И спросила меня пришел ли мой придуманный. Нет не пришел… Она хочет устроить себе «первый бал», т. е. пойти с ним на танцы, правда, она не знает принц он или нет.

(Л. 44 об. / С. 88). 11.06.69. Здравствуй, мой хороший! (обращение к дневнику — О.С.)

Я историю сдала на «5», а алгебру написала на «4», завтра сдавать геометрию, вот готовлюсь, пока еще мало знаю, а к 11-ти завтрашнего дня должна знать все.

На улице поднялся ураган, потом пошел дождь, а теперь опять светит солнце и асфальт уже высох, листья деревьев просвечены насквозь лучами заходящего солнца. Из моего окна открывается «дикий вид».

Наступило лето.

12.06.69. Ура! Дневничок, сдала экзамены. По геометрии «4». Итак, две «5» (по литературе и истории устно — О.С.) и две «4» — не так уж плохо, не правда ли?

(Л. 45 / С. 89). 19.06.69. Здравствуй, дневничок!

Уже совсем наступило лето. Я каждый день пропадаю в музее. Вчера уже провела экскурсию по городу, провела людей с парохода «Пришвин». Я собой не довольна, но довольна своим дебютом, очень трудно, но будем стараться. В музее очень и очень интересно, а завтра у меня выходной.

Сегодня у меня хороший день. Из музея нас отпустили рано. Мы с Таней пошли около дома погулять и забрели в овраг (Успенский — О.С.), набрали там цветов, поели чуть-чуть еще земляники, сорвали по чудесному алому цветку шиповника, и вот теперь я сижу среди цветов, которые стоят у меня на столе! Я поставила цветок шиповника в один керамический горшочек с нежной, белой «чайной» розой, которую украла у соседей (сорвала с куста, и она не была «чайной» — О.С.). Бутончик шиповника у меня находится в лампадке… не удивляйся моим причудам (Л. 45 об. / С. 90). В лампадку очень старинную… я вставила керамический горшочек и подвесила под книжной полкой, а вместо иконы повесила репродукцию с «Мадонной Литой». В этом горшочке у меня и находится алый бутончик шиповника. Я купила… букет ночных фиалок, которые так здорово пахнут, а полевые цветы у меня стоят в другой комнате на серванте. Я не представляю, как люди бы жили без цветов.

(Л. 46 / С. 91). В городе цветут тополя В воздухе кружит тополиный пух, словно первый снег. Пушинки опускаются на землю и их несет ветром, словно поземку, на асфальте образовываются островки пуха, так похожие на сугробики, пушинки оседают на лужи и кажется, будто на лужах тоненькая корочка льда, припорошенная снежинками, клумбы тоже все запорошенные, а озорные воробьи прыгают по клумбе, и пушинки, кружась, поднимаются в воздух. Тополя стоят все как в пушистом снегу. Очень интересно видеть на зеленом дереве белый пух, так похожий на снег. Как здорово ловить пушики, вылетающие из твоих пальцев и как чудесно вступать босой ногой в теплый пушистый островок тополиного пуха-снега.

(Л. 46 об. / С. 92). 25.06.69. Милый мой дневничок, я прочитала только сейчас «Маленького принца» Экзюпери. Я словно выкупалась в ключевой воде, словно глотнула той родниковой воды сердца, что пили Экзюпери с маленьким златокудрым принцем. Мне очень и очень понравилось. Я даже и не могу сказать словами. Я и раньше часто слушала это произведение по радио и телевидению, но к сердцу оно дошло только сегодня.

«Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

«Знаешь, когда стане очень грустно, хорошо посмотреть, как заходит солнце…»

«Когда дашь себя приручить, потом случается и плакать».

Экзюпери.

08.07.69. Здравствуй, мой дневничок, опять мне захотелось с тобой поговорить. Было бы очень здорово, если бы все, о чем я тебе рассказываю, знали только ты да я, а я болтаю слишком много, нет ничего у меня ни святого, ни заветного. Теперь я даю клятву тебе, что буду о многом молчать, пусть даже и не об очень главном, лучше помолчать.

Уже июль, надо много читать, а я читаю очень мало, совсем не так, как прошлое лето, книгу взяла в библиотеке до 10 апреля, а сегодня 8 июля, а я еще и не прочитала, правда, я другие читала, а она лежала и лежит. Книга «Старые мастера» Фромантена. Надо прочесть во что бы тони стало (Л. 47 / С. 93). Теперь я человек деловой, я работаю в музее, правда, на полставки, но все равно работаю; вожу экскурсии, собой я мало довольна, завтра опять вести.

Теперь о том, о чем хотела рассказать. Слушай. Буду говорить о деревне. У меня 2 выходных: в понедельник и в четверг. Я уде 3 раза была в деревне. Я еду туда в воскресенье вечером и уезжаю в понедельник вечером. Когда я приезжала первый раз, мы с Маруськой пошли в клуб, вернее-избу, похожую на сарай, но это не суть важно. Парни все были навеселе, а Б. и вовсе не было, был пьяный совсем. Когда они навеселе, все танцуют. Там был парень по прозвищу Кальма, просто Коля, он уже пришел из Армии. Ему, вероятно 21 год. «Он влюбился в меня с первого взгляда». Правда звучит очень громко. Короче, он приглашал меня танцевать, потом я гуляла с ним… Зачем? Я не знаю. Точки я поставила для пущей таинственности. Я не хотела с ним идти, а что-то пошла («Маруська велела»), смешно даже. Походили по деревне, поболтали, посидели, было здорово холодно, грел (Л. 47 об. / С. 94) в своих больших ладонях-это было хорошо. Еще бы лучше, если мне любимый грел так руки, которого у меня нет. Он хотел меня поцеловать, но я не захотела. Я по-детски наивно и глупо сказала с многозначительным видом, что буду целоваться тогда, когда буду любить, и что я не любила и не целовалась, и он ушел. Но пришел через день к моему окну уже в Муроме с Ш., которому я сказала, чтобы пришел и поговорил с Танькой, которая никак не хотела ехать. Я не вышла из-за Кольки. Получилось неудобно. Я нехорошо поступила с Ш. Поехала в деревню второй раз. Маруськи нет. Я рано легла и поздно встала, в клуб не ходила. Третий раз я в деревню приехала с Таней. М ы с ней гуляли по лесу, шагали по новому шоссе. Было здорово. Она поняла, что значит природа, для нее это было открытием, она все восторгалась, было просто чудесно. Мы оделись и собрались в клуб, но решили заявиться туда, когда там все будет в разгаре. Направились к озеру «Разлив». Босиком шли по теплому асфальту шоссе и пели песни. Сходили к «моей» березе, я поцеловала ее. Бежали через рожь, которая била нас легонько своими колосками, лежали во ржи, бегали и все смеялись, пели и просто кричали, вымыли в «Разливе» ноги, и (Л. 48 / С. 95) опять босиком, шли по шоссе среди простора полей навстречу сказочному закату, потом опустился таинственный вечер, а мы все кричали, и нам отзывалось лесное эхо. Мы вошли в клуб в кофтах, накинутых на плечи и застегнутых лишь на одну пуговицу, с цветами в руках. Коля ждал меня. Потом все было нехорошо после чудесной прогулки. Но ты не подумай, незнамо чего, просто ничего хорошего. Я хотела танцевать с Таней, я люблю танцевать под быструю музыку, а Коля под медленную. А он меня все приглашал, я отказывалась, потом шла. Но когда они хотели нас разбить в очередной раз, я не пошла. На пластинке была записана песня об упрямой девчонке, я — то шла, то не шла, а он злился. Стал танцевать и болтать с Л., а ведь мне-то все равно… (Л. 48 об. / С. 96) Из клуба все пошли гулять по деревне. Пели песни, а потом пошли пошлые частушки, стало противно. У магазина Боря, мой бывший кадр (извини за мои слова и выражения), играл на гармошке и играл неплохо. Когда мы пошли домой, мы ночевали у Маруськи, Коля, конечно, увязался за нами. Мы шли быстро, но он с 2 мальчишками догнал и схватил меня за руку. Я очень резко с силой выхватила руку и вбежала в дом. Он ушел. Я его видать обидела, задела его самолюбие. У него есть оказывается чувство собственного достоинства. Вчера из деревни ехали вместе в автобусе, правда народу было полно, его и видно-то почти не было. А сегодня, уже в городе, мы с Татьяной шли из аптеки, а он шел навстречу, но увидев нас, решил даже не удостоить на того, чтобы пройти мимо, не говоря уж о приветствии, он свернул и прошел сквером. (Л. 49 / С. 97) Обиделся здорово. А я играю с людьми, словно они куклы. Видать, я сама бездушная кукла. Я зря так… А почему не «покадрить» просто от нечего делать? А от нечего делать ведь тоже не гоже (так выражается Муся)…

(Л. 49 об. / С. 98) 16.07.69.

Приятный день в Муроме с двумя молодыми туристами-журналистами

Дневничок, вчера у меня был самый приятный день из всех этих летних дней, которые незаметно и очень быстро летят. Расскажу все по порядку. С 9 -00 я была в музее, мы вырезали цифры для стендов к Ленинской выставке. Сидели мы в канцелярии. Мы — это Ира К., Муся С. и я. К шефу пришли двое туристов-парней. Он посоветовал им, что посмотреть в Муроме, проконсультировал их. Потом В. П. попросила проводить их в музей. Там мы им кое-что показали и рассказали то, о чем они спрашивали. Потом разговорились с ними, когда сидели в «комнате Уваровой». Они попросили нас показать архитектурные памятники Мурома, но еще не было часа, и Валя нас не пустила, косо посмотрев на нас и парней. Когда мы кончали работу, они снова заявились, но в канцелярию не вошли, а попросили нас выйти и показать им Николо-Набережную церковь, которую они якобы не нашли, сказали, что будут нас ждать в парке в «яме». Ирка и я решили пойти, а Муся не пошла. (Л. 50 /С. 99) Они оказались отличными парнями, хотя они схитрили, ведь церковь эту они нашли и видели ее прекрасно. Вчетвером мы посидели на стене вокруг этой церкви, Сережа (так зовут одного из них) постелил нам с Ирой свою куртку. Они оказались интересными собеседниками и признали нас такими же интересными собеседницами. Парни эти из Львова оба студента. Одного зовут Гена, а другого Сережа. Гена учится в университете на факультете журналистики, а Сережа на филологическом, занимается математической лингвистикой. Они третьекурсники и оба работают на телевидении редакторами молодежных передач. Одному, Гене, 24 года, а другому, Сереже- 23 года, а выглядят младше. Они все смеялись, что хорощо сохранились. Сережа и Гена путешествуют по Владимирской области, их отправили в творческую командировку. С ними нам было здорово. В Муроме нет таких парней. Они очень приятные молодые люди. Мы посидели у Николо-Набережной, рассказали им немного о ней, поговорили о Львове, о Муроме, о живописи, о литературе. Любимый писатель их Паустовский, а Гена еще (Л. 50 об. /С. 100) любит Достоевского, также как я, и еще Андреева. Он спросил о любимом художнике. Я сказала, что люблю Врубеля. Он спросил, что мне у него нравится, я сказала, что меня прежде всего поразили глаза на его картинах и портретах. Он был приятно удивлен. Поговорили отлично, они посоветовали нам быстрее бежать из болота града Мурома. Потом они вежливо попросили нас совершить с ними прогулку за реку, чтобы сфотографировать панораму нашего города. Мы согласились. Они были очень довольны. Там Гена побежал подальше, чтобы с наиболее выгодного места заснять город, а мы сидели и болтали с Сережей. Он то и дело вытаскивал блокнот и записывал наши выражения, он же филолог. (Л. 51 /С. 101) Он много рассказывал нам о Львове, о себе, о Гене. Затем пришел Гена, и мы отправились. На мосту он нас сфотографировал, записал мой адрес, чтобы выслать карточки. Потом шли мы с ними по городу, все оборачивались, вид у парней был не муромский. У гастронома мы остановились, Гена купил для нас шоколадных конфет. Они ужасно приятные парни: говорили комплименты, от машин остерегали, куртку постилали, конфеты купили. Наши то, муромские, не догадались бы. Гена с Сережей уже уезжали как раз на том Татаровском автобусе, на котором так часто езжу я. Мы дошли с ними до автовокзала, они сбегали за билетами, и еще осталось время. Мы посидели и поговорили в парке. Они сказали, что им было бы очень интересно посмотреть на нас лет через пять, но, если (Л. 51 об. / С. 102) мы останемся в этом болоте, то они и разговаривать-то с нами не будут. Мы уже подошли к автобусу и стали прощаться. Они сказали, что возможно мы увидимся в августе 70-го года, если мы поедем в Москву поступать, они будут там. Сказали, что найдут нас, пришлют нам наши карточки в конверте, на которых напишут свой обратный адрес. Будем ждать.

(Л. 52 / С. 103) 09.08.69. Здравствуй, дневничок-дружище! Пишу только потому, что захотелось поводить пером. Сегодня уже 9-ое, я уже кончила работать, так и не отдохнула я этим летом, а скоро в школу. Все было бы просто великолепно, если бы не математика. Сколько всего можно было бы прочитать, сколько бы много времени оставалось на занятия искусством, если бы не она злодейка; столько сил выматывает, трудно зарабатывать эту несчастную четверку. Вот остался последний год, а там зияет пропасть совершенной неизвестности. Ужасно трудно поступить в вуз, а я так мало еще знаю. Что делать?!

А завтра я уезжаю на турбазу с И. К. Там будем заниматься только лишь чтением, мы с ней ведь «старухи» 17 лет (почти). Молодежь у нас в Муроме ранняя. Самый цвет-14−15 лет, а мы уже «стары». Надо ужасно много читать. Со мной случилось небывалое: я не прочитала ни одной книги, требующейся по программе, раньше в этом я была ужасно аккуратна. Надо хоть Горького прочитать. Дневничок, так никого и не полюбила я. Вон сосед Алик (он уже женатый) говорит мне, что надо любить, а что делать, коли не любится…

(Л. 52 об. / С. 104) Да, помнишь тех парней-путешественников, о которых я так восторженно, чуть ли не взахлеб тебе рассказывала? Они ничего не дают о себе знать, но я жду, они очень хорошие, но они так заняты, но все-таки я надеюсь.

Я мало стала писать о природе, вернее совсем не пишу, даже не знаю почему.

Сейчас я читаю Экзюпери «Южный почтовый», очень необычно. Вот что он говорит о женщине: «Женщина самое обнаженное из всех живых тел, светящееся самым нежным светом. Он задумывается над таинственной жизнью, пронизывающей это тело, согревающей его как солнце, творящей его внутреннюю атмосферу. Бернис не назвал бы ее нежной или красивой. Он сказал бы -она теплая. Теплая как зверь. Живая. С сердцем, этим источником жизни, отличным от его собственного, без устали бьющимся в ее теле».

Лето ужасно плохое. Дни пасмурные. Сегодня серый день.

(Л. 53 / С. 105) 25.10.69. Здравствуй! Хотела сказать тебе, что идет снег, только достала тебя, а он прошел, озорник. Ты, наверно обиделся на меня, а может даже и презираешь, что я дала тебя прочитать И. К. Почему я это сделала- не знаю, даже не хочется вспоминать. И так-то она отнимает у меня все секретное, а тут еще с тобой познакомилась! Право, я не знаю, зачем я это сделала. Но, что сделано- то сделано.

Что сказать о себе? Учусь в последнем классе, опять все то же. П. сообщила как-то, что С. (есть у нас такой тюфяк, хотя умный малый), пожирал меня глазами, я сама заметила, но после ее слов как-то гаденько и неприятно стало на душе, но ведь я знаю, что нравлюсь этому увальню, весьма безобидному, умному парню, не столько умному, сколь смекалистому. Помнишь Б. Все-таки занятно за ним наблюдать. Он кажется меня не забыл и «неровно (Л. 53 об. / С. 106) дышит», даже имя помнит, я считаю, что для него это удивительно. Приставать не пристает, правда, в начале поприставал, а теперь только смотрит, да и то как-то воровато, словно боится меня, а может, это все-игра моей фантазии. Однажды мне его взгляд показался печальным, или я придумала этот взгляд, черт его знает. Ну, а без этого было бы скучно в школе. Вот и завелась у меня «мишень»… Те парни-путешественники не пишут, и не напишут уж теперь, я думаю. Пишу, а сердце говорит: «А может пришлют весточку двум провинциальным девчонкам?». Дома? А что дома? Глухие родители, которые не понимают самых простых вещей, да и не могут понять, мой оглушительный крик на глухих. Глупо, правда? Раздражительная бабушка, которой все чертовски надоело; брат, который чувствует себя намного старше меня, которому я почему-то говорила о всех парнях, которые имели ко мне какое-то (Л. 54 / С. 107) отношение, иногда даже до подробностей, которых не должен знать малец, но он воспринимает все по-взрослому. Пожалуй, я его уважаю, ей богу, этого мальца. Что еще дома? Сегодня тепло и уютно, за окном лежит тоненькое-тонюсенькое покрывало из снега все в заплатах, и уже на почти голые ветки деревьев льется желто — не знаю какой, теплый солнечный свет.

02.11.69. Я иду по улице, /Фонари сияют, / По асфальту черному / Вьется белый снег / И к ногам он ластится, / Словно маленький заброшенный котенок. / Я иду по улице, на моих ресницах / Горят белые звезды, / Но никому нет дела до этих пушистых звезд, / Также как до котенка смешного, / Что ластится к ногам, / Ведь они не вечны, ведь они растают, / Потекут слезами, лишь войду я в дом.

(Л. 54 об. / С. 108) 14.11.69. Ой! Дневничок, еле нашла тебя. Испугалась ужасно. Эх ты, что же не откликнулся, лежит под «Красотой человека в искусстве» (любимым и дорогим альбомом по искусству автора, купленным ей бабушками на еле-еле найденные деньги в сумме 5-ти рублей (где-то ¼ пенсии — О.С.) Знаешь, как на улице мерзко?! Совсем было пришла зима, и снег лежал глубокий, и иней уже был; я так ликовала, и вдруг-пожалуйте: все течет, течет дождь, снега уже и в помине нет, а какая-то снежно-грязная масса и ее-то жалкие остатки, небо серое, воздух какой-то нехороший, сплошная серость во всем. Вставать ужасно трудно… (Л. 55 / С. 109) Вон К. упорно готовится в университет. Она штудирует сейчас уже Лермонтова, а я все еще на русских поэтах допушкинской поры сижу. Прощай, отправляюсь к поэтам.

(Л. 55 / С. 109) Прогулка по Мурому зимним вечером

16.12.69. Здравствуй! Здравствуй, дневничок! До чего здорово! Ты спрашиваешь: «Чего?» Даже не знаю, как тебе рассказать о таком чуде.

Я сейчас в 9 часов вечера гуляла. Одела свое пальто с песцом, шаль пуховую, валенки и пошла.

Вышла: на улице чудо! Представляешь, снегу немного, но он весь горит. Снежинки крупные, глянцевитые, совсем как елочный «снежок». На деревьях не иней, а снег лежит воздушными, а не колючими кружевами, кусты тоже все в снегу, они (Л.55об. /С. 110) в этом одеянии какие-то маленькие волшебные деревца. О! Если бы ты видел нашу березу! Ты бы просто замер от восхищения. Ствол белоснежный как снег, а снежное, ажурное платье — белоснежное как ствол. Точена и белая она вырисовывается на темно-синем небе, сквозь ее ветви пробирается луна, а на ветках ее то тут, то там вспыхивают какие-то таинственные магические огоньки — это горят снежинки. Мне стало жутко-хорошо. В воздухе, вокруг фонаря кружатся, переливаясь снежинки, и кажется, будто это сам фонарь их излучает. В темноте сурово и грустно стоит изуродованная церковь Успения. Мне захотелось в этот вечер побыть у церквей, и я направилась сначала к Троицкому, что против нашей школы. Ты (Л. 56 / С. 111) ведь знаешь? Троицкий ансамбль чудесен в темноте с золотыми куполами, на которых сверху лежит снег. Я, замирая, вошла в святые ворота. Вокруг ни души, и я стою у Троицкого храма. Поверишь, я перекрестилась 3 раза. Мне было жутко, но хорошо, боялась я только недобрых людей, но я верила, господь спасет меня в такой волшебный вечер.

Я шла по дороге. Дорога вся усыпана укатанными снежинками, которые горят феерическим блеском. Все вместе они составляют какое-то бесконечное волшебное зеркало, горящее колкими звездочками. А я шагаю за луной, луны только половина, и она улыбается. На деревьях горят те магические огоньки, что горели на моей березе. Я прошла высокую (Л. 56 об. / С. 112) высокую монастырскую стену Троицкого и подошла к Благовещенью. Там было страшнее, темнее, снежинки не горели так ярко, а только слабо, кое-где чуть-чуть поблескивали. Вдруг я решилась идти к моей любимой Николо-Набережной церкви. Она ведь над самой рекой. Там страшно, но я такая, я пошла. Я бегом спустилась с горы, словно ринулась в преисподнюю. Наконец я у подножия горы, на которой стоит эта добрая, красная церковь. Теперь она в снежных шапках. Мне было очень страшно. Я взобралась чуть ли не на четвереньках и села на стену, где мы сидели с Геной и Сережей. Все покрыто снегом, но у моего вяза чернеет и бурлит ручей, да (Л. 57 / С. 113) река кое-где чернеет, еще не совсем замерзла. Напротив — водокачка, по-моему- «замок». Деревья вокруг него тоже волшебные. Я быстро зашагала к дому, простившись с Николой. Когда шла обратно, сочинила стихи. Мне редко бывает так хорошо! Стихи на твоих последних страничках.

18.12.69. Здравствуй, мой милый! После той радужной записи слушай запись горькую. Жить мне дома очень плохо. Хотя у меня все готовое и я в доме ничего не делаю, благодаря бабушке… глухонемые родители… они самолюбивы… (Л. 57 об. / С. 114) К Коське относятся хорошо, даже очень. Это очень хорошо. А мы с бабой Ф. — враждебный лагерь. Сейчас был скандал. Бабушка виновата в том, что тратит деньги на меня, а они считают, что ее кормят…(Л. 58 / С. 115)…Бабушка на своем горбе в 60 лет возила стружку (для экономии дров, многие тогда ездили на лесопилку за опилками и стружкой, чтобы топить печь — О.С.), она варит им варенье, она все умеет, она занимает для их деньги…(Л. 58 об. / С. 116)…Они не понимают, зачем я так много читаю, это по их понятию, трата времени. Они не понимают, что мне надо учиться дальше, они не поймут, если я не поступлю в вуз, не смогут понять…(Л. 59 / С. 117)… Мне трудно. Скорее бы закончить 10 классов…

15.03.70… А последняя запись теперь мне кажется уж и не очень правдоподобной, просто настроение было такое. Живу я вовсе неплохо… Вот уже и 70-й год. Знаешь, ведь я ездила в (Л. 59 об. / С. 118) П-мь. Наконец познакомилась с кузеном В. Парень неплохой, но еще совсем по-мальчишески воображает о себе, может, хотя он и имеет на это право, ведь он уже давно почувствовал себя мужчиной (кузен моложе автора на год — О.С.). На него и тетю В. я произвела не очень выгодное впечатление. Тетя В., видать, представляла меня высокой, статной, с очень высоким лбом, кузен В-ка почему-то считал меня отличницей, и, как я поняла, чуть ли не заумной. Девушек он любит очень высоких, длинноногих, обязательно блондинок и умопомрачительной красоты. Ну уж я никак не подхожу под эту мерку. Вспомни, как год назад я понравилась моим московским родственникам. Наверно, я очень подурнела…(Л. 60 / С. 119)… А теперь на улице почти весна, сегодня, правда, не очень похоже. А вот в четверг я ходила к моей любимой церкви… я писала о ней. Вот весна уже здорово чувствовалась… я теперь редко пишу о природе, почти не пишу. «Не знаю, что сталось со мною». Другие у меня заботы; о книгах я тебе тоже не рассказываю. Знаешь, я очень свыклась с тем, что сижу дома и не гуляю с парнями. А сегодня подумала: вот еще 3 года с небольшим и буду старой девой (автору здесь уже 17, 5 лет!!! — О.С.) Смешно, правда?

24.03.70. Все, дневничок, у меня по физике «3» и в первой четверти было «3». Считай, что и в аттестате будет тоже эта серая международная отметка. Что делать?

(Л. 60 об. / С. 120) 10.05.70. Здравствуй, милый! (обращение к дневнику-О.С.) Все лежишь на полке, а я тебе что-то ничего не рассказываю. Теперь уже 10-е мая. Что делать? Куда идти? Кто виноват? Смеюсь, смеюсь, но грустно. Да, куда поступать? Я хотела в институт культуры на библиотечный, но, кажется, что этим загублю свой литературный талант-опять смеюсь, но все-таки, ведь есть у меня способности. Экзамены на носу. Ужас! Ужас! Ужас! Ладно, уж хватит!

1-ое мая мы справляли у одноклассницы О.Р. У нее свой дом, родителей не было больше суток. Великолепно! Первый раз мы отмечаем не для галочки, а «как люди». Мне нельзя сказать, что понравилось, просто на другой день было ужасно смешно. (Л. 61 / С. 121) Опишу тебе наше празднование. После демонстрации мы, девчонки, отправились к О. У нее очень большая кухня, никто никому не мешал, когда готовили. Поготовим, покурим. Ты знаешь, что я курю? Не ужасайся. Готовили долго, а парней наших все нет. Мы стали смеяться, что они где-то там будут выпивать без закуски, а мы здесь закусывать без выпивки. Потом я сижу на окне, а С. ведет компанию с гитарой, проигрывателем. Пришли наконец. Парни наши притащили с собой еще 4 человека мелюзги. У нас было 8 девчонок и 11 парней. Когда парни уселись у О. в большой комнате, мы заглянули туда, то нам показалось, что они (Л. 61 об. / С. 122) все заполонили. Им пришлось нас долго ждать. Были из наших: С.В.- он не пил, не танцевал, самый скромный и культурный. И. — он пил больше всех и был трезвый. П.— пил достаточно и больше всех колобродил. Л. — пил, пьяным не был, но приставало ужасный, он, кажется в меня влюбился, весь вечер провел около меня, а вчера опять (уже не первый раз) приходил ко мне домой. Он — «мотыль, труп ходячий», как обозвали его маленькие девчонки из нашего двора. Вообще все это надо прекратить. Кавалер нашелся. Пусть благодарит, что я снизошла до него на 1-е мая. Р — тихоня ужасный и хитрый, по-моему, страшно; весь вечер танцевал с Л. и подарил ей на шею ожерелье из засосов. (Л. 62 / С. 123). К.— коротышка, и что-то в нем есть порочное, какой-то он гадко-сладкий. Притащили парни еще нашего З. Я с ним 10 лет учусь, а и слова не сказал, противный ужасно, выпил и спать лег, лежал как «упокойник», а потом встал, разошелся и разговаривать стал, диво-дивное.

Ты скажешь, дневничок, ну и компания! Может я и сгустила краски, но приличный самый В. хотя он еще очень ребенок, и его друг Шурик с голосом эстрадного певца, очень хороший и скромный мальчик, он все время играл на гитаре. Л. притащил какого-то из деревни — рыжего и страшного, тот только сидел и глазами хлопал. Потом с ним был Женька, ну этот мальчишка приятный, друг его закадычный. Еще П. привел какого-то противного (Л. 62 об. / С. 124) Юру, который прилип к Н. и не отлипал. Она была как ватная кукла, он с ней «лизался». Дневничок, ты еще выдерживаешь? Ну держись.

Представь темную небольшую комнату, в углу стоит большое трюмо, окно открыто в сад, на окне стоит проигрыватель, звучит медленная музыка. В комнате движутся и отражаются в зеркале какие-то тени, прилипшие парами друг к другу. И. К-В.И.; Л.Д.-С.Р.; М.С.-Г.П.; Я-В.Л.; М.М.-Т.К; О.Р.-Ж.; Н.М.-Ю, противный тип. Потом среди тишины и музыки раздается скрип пружин, это какие-то уставшие тени плюхнулись (Л. 63 / С. 125) на кровать, никто не реагирует, и двигаются, двигаются, в каком-то чаду. Колышется занавеска в прихожей, там какие-то две тени уже целуются. Я от скуки и оттого, что мне надоел до смерти В., то включаю, то выключаю свет, тени принимают очертания, нехотя реагируют на свет и продолжают в том же духе. Две тени часто прилипают к стенке, отдохнув и изуродовав цветок, висящий на ней, они продолжают свой монотонный танец. Две другие тени совсем приклеились к стене, и кажется, будто они там навечно. Потом раздаются глухие рыдания: у косяка двери трясется в плаче одинокая тень, ее уводят, дают закурить. Мне надоедает теневой театр, мы идем в огород. (Л. 63 об. / С. 126) Посидели на лавочке, возвращаемся. На скотном дворе И. пытается «угнать» мопед, К. его удерживает от этого опасного шага. Потом опять тени, трюмо, кровать, занавеска и выключатель. Учти, дневничок, я не целовалась, ведь не с В.Л. же целоваться. Смех, смех, смех, смех. Опять улица, мы с В. у реки. Перевернутая лодка, он посадил меня на колени, накинул пиджак (я не противлюсь, ведь так комфортабельнее), большое корявое дерево с молодыми листочками, звездное небо и река с плывучими огнями. Огни и звезды, звезды и огни. Ничего, что рядом Л., можно закрыть глаза, и покажется, что рядом другой, (Л. 64 / С. 127) кого любишь. Но увы, ничего не получается. Лезу на корневище дерева, он подает руку, отчаянно сдираю каблуки и пачкаю глиной туфли, прислоняюсь к дереву и пачкаю платье, ну да наплевать! Ты может думаешь, я была пьяная! Нет, мне еще никогда не приходилось испытывать чувство опьянения, я выпила 2 белых рюмки (первый раз в жизни) и 2 красных и была трезвее, чем обычно, не употребляя спиртного. Опять тени, окно и музыка, чертовщина, заколдованный круг. Потом угар к ночи проходит. Решаем спать. Начинается комедия. Допишу потом, пришла Н.М.

(Л. 65 / С. 129) 29.05.70. Писала тебе, черт знает, о чем, а о том, что школу окончила ни слова. Все. Пролетели они, годы школьные. 1-го сочинение пишем, а там ужас один: физика, химия. Что будет? Ну да как-нибудь. Я все больше дурака валяю, не готовлюсь, может оттого, что сочинение и литература, а не физика с химией на носу. Звонок был последний 23-го, но как-тоне очень, хоть все как положено было, учителя всплакнули, а мы нет. Е.М. и говорит, что вы просто бронированные какие-то. Фотографировались. Карточки уже готовы. У меня их 3. Одна -весь класс и учителя, другая-наши девчонки и Е.М., А третья — одни девчонки. Это нас Димка фотографировал, М-ин знакомый, «наш собственный фотограф», который нам всегда (Л.65 об. /С. 130) пленки проявляет. Он на 49 заводе в лаборатории работает. Вообще у нашего класса, особенно у девчонок, а у меня так особенно, — страсть фотографироваться. Очень у меня много любительских фотографий за этот год. Интересно. Будет на что посмотреть в старости. Сейчас погода очень плохая. Холодно и дождь, совсем недавно погода была отличная.

«Желтые солнышки» во дворе библиотеки

Слушай-ка.

Спускаюсь я по старой и темной лестнице в нашей библиотеке, мельком взглянула на лестничное окно, и вдруг: о чудо! На меня ласково устремили свои золотые лучи тысячи маленьких солнышек. Они так мило улыбались мне из зеленой травы, теплясь (Л. 66 / С. 131) ярким желтым светом. Это были мои любимые одуванчики. Простой маленький дворик. Сарайчики, старые вязы, лужок и это маленькое ласковое чудо. У на в городке их очень много. Везде желтеют их милые детские головки. В этом году их особенно много, и они какие-то пушистенькие и крепенькие, как упитанные детишки. Но здесь, в этом дворике их было так много, что и травы почти невидно, и они так открыто смотрели на меня своими солнечно- желтыми глазами, что дворик показался мне чудеснейшим уголком земли.

Теперь холодно и дождик. Маленькие солнышки не светят. Добрые, крошечные божки уснули в них. Дворик стал обычным и скучным, а когда божки проснутся, то одуванчики светить уже не будут, они превратятся в маленьких, (Л.66 об. /С. 132) седеньких и пушистых старичков. Подует ветер и разнесет их пушинки по всему городку, даже по всему свету. И на земле все станут добрыми и хорошими, потому что после холодной и вьюжной зимы им будут улыбаться миллионы желтеньких солнышек.

Это я уже перешла на сказку, представляя, как я буду рассказывать сказки своим детишкам. Я часто думаю о том, чем я буду занимать своих будущих детей и как буду их воспитывать. Правда смешно, может я и замуж- то не выйду, а уже сказки готовлю.

21.06.70. Здравствуй! Опять ты вчера был показан К. Знаешь, я ей о первом мае показывала, больше ничего. У меня плохое настроение третий день. Сдала вчера английский на «4» и в аттестат поставили «4». Расстроилась, ну да наплевать, (Л. 67 / С. 133) я его на «5» никак не знаю. Скоро сдавать химию, еще не принималась готовиться. А настроение паршивое-препаршивое, вчера голова кружилась. На улице «то дождик, то ветер, то мгла». Июнь называется…

Мне почти 18 лет. Это страшно. Господи! Вернуть бы 16. Это смешно, правда, было бы понятно, если бы я это говорила в 48 лет, но все равно 18 это много…(Л. 67 об. / С. 134). Но пока есть все задатки старой девы. Вчера с Л. провожали К., стояли на остановке. Там была девчонка, она раньше училась в нашей школе, кончила ее 2 года назад. Представляешь, у нее уже взрослый ребенок, хорошенький мальчик. Здорово! Она еще совсем молодая, а ребенок уже ходит…(Л. 68 / С. 135). Чудо! Не знаю, может мне стало даже завидно…

22.07.70. Здравствуй! Хочу поболтать с тобой…

(Л. 68 об. / С. 136) Да не думай, что я тебе чего особенное сообщу. Подмывает просто, историю не могу учить. Знаешь, я поступаю в Горьковский университет на филфак. Документы уже там, вызов прислали, экзамены с 1 августа. Л.Д. из нашей «дивизии» (так называли свою компанию из семи девчонок автор и ее подруги-одноклассницы — О.С.) тоже в университет Горьковский поступает, она уже там в общежитии живет, а я все дома торчу. И чего я с ней не поехала?! Сейчас была у меня ее мама. Завтра с Л. будет говорить по телефону. Спрошу все у нее. Она устроилась хорошо. Говорят, на «Ракету» (небольшое судно на подводных крыльях, ходила до Горького по Оке — О.С.) трудно достать билеты. Завтра пойду, может достану на воскресенье. А вдруг не достану? Л. меня там встретит. Хорошо все-

(Л. 69 / С. 137)

таки иметь в чужом городе. Правда, у меня там тетки. Ну мне к ним не хочется даже заявляться. Они не плохие. Нет. Просто не хочется, и все. Там сейчас дядя В., папин двоюродный брат, живет. Я, когда сдавала документы, с ним познакомилась. Очень хороший человек! Итак, что-то успокоиться не могу после прихода Л. мамы. Учить не могу, А мне учить! Кошмар! Ничего не знаю! Мне, честно говоря, поступить хочется на этот год. А, знаешь почему? Из-за родственников я хочу поступить. Из-за пермяков, из-за теток в (Л. 69 об. / С. 138) в Горьком, из-за бабушки. Что-то им хочу доказать… Я поработать хочу, если не поступлю. Но беда в том, куда я устроюсь? Но учиться мне хочется, очень. Но я не определила, кем я буду. Просто хочу быть образованным человеком. Если не поступлю, обязательно буду поступать на следующий год. Обязательно. Черт! Легче не делается. Вот, если бы ты мог еще и отвечать мне. Спасибо тебе, что хоть слушаешь меня всегда.

30 мая 2017

1 13251

← Назад | Вперед →


О. А. Сухова Подготовка текста и комментарии

Источник представляет собой «общую» тетрадей (96 л.) в переплете из полимерного материала зеленого (салатового) цвета. Листы тетради пронумерованы автором постранично. При публикации, кроме этой нумерации, введена и пагинация по листам. Записями заполнено 69 листов (138 страниц). Они выполнены автоматической ручкой чернилами разного цвета. Крайние даты: 11.08.1968 — 29.10.1970 гг. На обложке надпись: «Дневник жизни Ольги Кураповой»; на форзаце (через все поле по косой крупными буквами): «ДНЕВНИК». Данный документ является продолжением («3-им томом») дневниковых записей муромской школьницы О. Кураповой, опубликованных ранее (1−2 тт. 1963−1968 гг.) Записи не ежедневны, но достаточно регулярны. Охватывают двухлетний период жизни автора — от летних каникул перед старшими классами до летней подготовки перед поступлением в университет. Документ можно назвать «Дневником старшеклассницы». Публикуется с незначительными купюрами.