А. Н. Журухин. Из истории старообрядчества Драчёвской волости Меленковского уезда Владимирской губернии

В дореволюционной России остро стоял вопрос о старообрядцах: как официальная церковь, так и государство относились к этой части населения крайне неодобрительно — их притесняли, подвергали гонениям, ущемляли в правах.

В этой связи уместно привести выдержку из сочинений выдающегося мыслителя середины XIX века — Николая Платоновича Огарева, который в своей работе «Окончание четвертого письма», критикуя существующий строй, отмечал: «Том XV св. законов, кн. I, разд. II, отделение второе — исполнено уголовными наказаниями, направленными против старообрядчества, так что уже одна ст. 216 определяет, что «винов­ные как в распространении существующих уже между отпадшими от церкви православной ересей и расколов, так и в заведении каких-либо новых, повреждающих веру, сект, подвергаются за сии преступления: лишению всех прав состояния и ссылке на поселение — из Европейской России — в Закавказский край, из Ставропольской губернии и Закавказского края в Сибирь, а по Сибири — в отдаленнейшие оной места»»¹.

Продолжая разговор на эту тему, хотелось бы обратиться к исследованию С. Н. Мельгунова «Из истории религиозно-общественных движений в России XIX в. Старообрядчество. Религиозные гонения. Сектантство», которое вышло в 1919 году. В контексте этой работы автор ведет рассуждения о самой элементарной справедливости относительно этой категории людей, где подчеркивает: «Старообрядцы не желают пользоваться никакими преимуществами, они хотят обладать лишь теми правами, которые вытекают из установленного ныне в государственной жизни принципа религиозной свободы»². Это изречение наглядно показывает природу старообрядцев, их стремление к всеобщему равенству и социальной справедливости в обществе, их главная цель — жить по своим традициям, не мешая другим.

В Селивановском районе, если условно разбить его на части, в былые времена существовали три старообрядческие очаговые территории с компактным проживанием на них староверов. В ходе беседы со старожилами многие собеседники их называли по-разному — «староверами», «кулунгурами», «беспоповцами», — но применительно к обозначенной местности наиболее распространенными являются два первых выражения.

Первый очаг состоит из следующих населеных пунктов: Савино, Малое Угрюмово, Переложниково, Митрофаново и примыкающая к ним деревня Фёдорково (в настоящее время Муромского района); там долгое время, в том числе и при советской власти, находился старообрядческий молельный дом.

Второй очаг включает в себя сельцо Хвосцово (Хвощово), недалеко от него располагается и кладбище староверов, Шпелиха (Вежники) и Кузнецы (Новое Хвощово), а так называемое близ него «кузнецовское кладбище» изначально тоже было устроено людьми из их круга и предназначалось только для захоронения староверов.

И, наконец, третий очаг, самый крупный в границах Селивановского края, включает в себя Фёдосово, Старое Рогово, Сосновец, Рыково, Волосатое и село Ивонино. В последнем действовала единоверческая церковь с ведением метрических книг ивонинской старообрядческой общины³. Частично к этому кругу примыкала деревня Сеньково, где имелись две часовни — одна старообрядческая, а другая православная. По свидетельству Павла Ивановича Морчева была и старообрядческая церковь, которую разобрали местные жители в начале Великой Отечественной войны.

Говоря о Драчёвской волости Меленковского уезда, надо сказать, что в массе его населения всегда находились люди, которые стояли в оппозиции к официальной церкви. Достаточно обратиться к известному документу, опубликованному в авторитетном дореволюционном издании «Труды Владимирской ученой архивной комиссии» в книге XI за 1909 год, где опубликован любопытный документ далекой поры, который напрямую связан с темой нашего сообщения. В нем, в частности, говорится, что «187 г. Сентября в день бил челом преосвященному Иосифу, митрополиту Рязанскому и Муромскому, и подал известную челобитную Муромского уезду села Драчева Богородицкий поп Евтифий на прихожен своих того ж села Драчева на Кирюшку Карпова с товарищи на 13 человек, что оне к церкви Божией не приходят и на покаянии не бывают и новоисправную службу хулят и спорют и ручному благословению не подходят и крестное воображение спорят, и на тех роскольников к святейшему патриарху и к княгине Анне Васильевне князь Петровой жене Акмурзина Черкасского, а по тех раскольников по указу преосвященого митрополита посыланы домовые дети боярские и приставы многажды, и в митрополиче Духовном приказе судиям Спасова монастыря архимандриту Иосифу с товарищи подавали доездныя памяти, и те доездныя памяти взяты в дела. И тех роскольников 4 человека, Кузька Андреев с товарищи, были под началом для научения. И марта в 12 день того села Драчева прикащику Михайлу Матвееву запрещено в дом со всякую святынею входить за то, что он тех роскольников не выдает, а попу Евтифею велено у той церкви быть по-прежнему. И апреля в 15 день, по указу преосвященнаго митрополита, те роскольники из-под началу освобождены и из Переславля отпущены»⁴. Как видим из приведенного отрывка, здесь говорится не просто об отдельном человеке из числа раскольников, а о целой группе лиц.

В настоящей работе мы уделим внимание небольшому сюжету из жизни старообрядцев за 1910 год, которые связаны с тремя поселениями — Савино, Наговицыно и Малое Угрюмово. Это дело находилось в производстве 1-го стола Владимирской духовной консистории.

5 января 1910 года настоятель местной церкви Иван Разанов направил на имя высокопреосвященства Николая — архиепископа Владимирского и Суздальского — послание, в котором сообщал, что крестьяне Драчёвской волости Меленковского уезда Владимирской губернии Михаил Петров Каратыгин (деревня Угрюмово) и Прасковья Ефимова Сергеева (сельцо Савино) обратились с письменным заявлением «о желании своем перей­ти из православия в старообрядчество»⁵. Такое же желание «перейти из православия в старообрядчество» выражали Никифор Андреев Каратыгин (деревня Угрюмово) и Татьяна Сергеева Кольцова (деревня Наговицыно)⁶. Местный священник, руководствуясь циркулярами департамента духовных дел иностранных исповеданий от 18 августа 1905 года за № 4628 и 8 октября 1909 года за № 7516, просил «о последующем не отказать сообщить мне в возможно непродолжительном времени, с возвращением прилагаемого прошения крестьян Каратыгина и Ефимовой»⁷.

Исходя из вышеизложенного, обращает на себя внимание тот факт, что проблема старообрядчества в Российской империи сохранялась до самого конца царской династии Романовых. На календаре, как видно из документов, стоял 1910 год, а споры по этому вопросу не утихали, как и в предыдущих XVII-XIX веках. Оставались желающие выйти из-под влияния официальной церкви для смены религиозного течения и в начале ХХ века. Вероятно, такие процессы по переходу из одной веры в другую сопровождались не без помощи проповедников старообрядчества.

8 января в консистории было вынесено постановление, где предписывалось провести с «отходниками» в другую веру разъяснительную работу «о религиозно-нравственном состоянии сих и отношения их к православию, а равно о результатах преподанных им пасторских увещеваний по пребыванию их в православии и возможно непосредственном времени представить консистории»⁸.

Указы, которые последовали из Владимирской духовной консистории для руководства к действию, не имели сколько-нибудь положительного результата, об этом докладывал священник села Драчёва Николай Постников благочинному ­3-го округа Меленковского уезда священнику Иоанну Яковлевичу Сеславскому. Первый сетовал, что все предпринятые им меры убедить вернуться в лоно «православной церкви крестьяне деревни Угрюмова Никифор Андреев Каратыгин и Михаил Петров Каратыгин с их сожительницами: крестьянской девицей деревни Наговицына Татьяной Сергеевой Кольцовой и крестьянской девицей сельца Савина Прасковьей Ефимовой Сергеевой»⁹ не имели успеха. В своем решении перейти из православия в старообрядчество они были непреклонны. Кроме этого отмечалось, что Н. А. Каратыгин и М. П. Каратыгин не были даже крещены в православной церкви, а в сожительство с крестьянками Т. С. Кольцовой и П. Е. Сергеевой вступили «по молитве своего старообрядческого наставника, крестьянина деревни Фёдорково Муромского уезда Василия Иванова Антонова»¹⁰. В отношении Т. С. Кольцовой и П. Е. Сергеевой необходимо сказать следующее, что, несмотря на то, что семьи их родителей считались православными — все это было весьма условно. Часть старообрядцев хотя и крестила своих младенцев в православных церквях и там же регистрировала свое вступление в брак — но это не гарантировало их преданности официальной церкви, а было лишь условностью, поскольку в кругу этих семей сильны были старо-спасовские устои.

В этой связи небезынтересно отметить, что многие жители-старообрядцы действительно регистрировались по церковным канонам. Например, если мы полистаем церковные метрические книги села Драчёва начала ХХ века, то встретим на их страницах немало лиц из сельца Савина, вписанных в разделе «о родившихся» и «о бракосочетавшихся». Исследователь, который не имеет представления о подноготных многих семей, проживавших в Савине, этот факт регистрации может принять за истину и отнести их к числу обычных православных, но на самом деле все обстояло иначе. Так, например, в Савине проживали Хреновы, Яшковы и многие другие, чьи фамилии можно встретить на страницах метрических книг, а, между тем, эти семьи являли собой убежденных старообрядцев.

Нельзя исключать и то обстоятельство, что многие старообрядцы шли на регистрацию в официальной церкви по чисто административному расчету. В случае наличия записи в метрических книгах таким лицам легче было получить паспорт.

Автору этих строк приходилось беседовать со старожилами сельца Савина (в советское и в настоящее время деревня Савино), которые подтверждали, что официально их деревня входила в Драчёвский приход, впрочем, это подтверждается и статистическими данными¹¹.

В основной своей массе жители сельца Савино исповедовали старообрядчество, молились двумя перстами, а молельный дом, куда они ходили на службы, располагался в деревне Фёдорково.

Во второй декаде февраля того же года благочинным 3-го округа Меленковского уезда священником Иоанном Сеславским во Владимирскую духовную консисторию был подан рапорт, в котором говорилось, что «во исполнение указов духовной консистории от 13-го января с/г за № № 566-м и 567-м честь имею представить при сем на рассмотрение оной консистории истребованный мною, по содержанию вышеприведенных указов, отзыв священника села Драчёва Николая Постникова. 1910 г. Февраля 13-го дня»¹².

Население, которое стремилось изменить свои религиозные пристрастия, было достаточно убежденным. Эти люди проявляли определенную твердость в своих решениях, о чем наглядно свидетельствуют и очередные архивные строки. 18 февраля во Владимирской духовной консистории выносится заключение «о безуспешности пасторских увещеваний крестьян Каратыгиных, Ефимовой и Кольцовой»¹³.

Окончательное решение по этому делу было вынесено в начале марта 1910 года. На имя его превосходительства Владимирского губернатора был направлен «проект», в котором говорится, что в отношении крестьян Н. А. Каратыгина, М. П. Каратыгина и крестьянок Т. С. Кольцовой и П. Е. Сергеевой по предписанию Владимирского епархиального начальства были предприняты все меры, которые включали в себя «пасторские увещевания и убеждения», чтобы вернуть их в лоно православия. Но, несмотря на это, данные лица «остались непреклонными в своем желании пребывать в старообрядчестве. При сем священник Постников присовокупил, что Каратыгины и не крещены в православной церкви, а крещены по старообрядчеству и в сожительство с Кольцовой и Ефимовой вступили по молитве своего старообрядческого наставника-крестьянина деревни Федоровка Муромского уезда Василия Иванова Антонова». Под этим «проектом» стоит дата 4 марта 1910 года¹⁴, которым и заканчивается данное дело о четырех старообрядцах Драчёвской волости Меленковского уезда Владимирской губернии.

---

¹ Огарев Н. П. Избранные социально-политические и философские произведения. — М., 1952. — Т. 1. — С. 733.

² Мельгунов С. П. Из истории религиозно-общественных движений в России XIX в. Старообрядчество. Религиозные гонения. Сектантство. — М., 1919. — С. 48.

³ Метрическая книга Ивонинской старообрядческой общины за 1907−1918 годы // Архив Селивановского ЗАГС.

⁴ Труды Владимирской ученой архивной комиссии. — Владимир, 1909. — Книга XI. — С. 16−17.

⁵ ГАВО. — Ф. 556. — Оп. 1. — Д. 4788. — Л. 1.

⁶ Там же. — Л. 2.

⁷ Там же. — Л. 1.

⁸ Там же. — Л. 1об., 2об.

⁹ Там же. — Л. 4.

¹⁰ Там же.

¹¹ Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии. — Владимир, 1897. — С. 100.

¹² ГАВО. — Ф. 556. — Оп. 1. — Д. 4788. — Л. 3.

¹³ Там же. — Л. 3об.

¹⁴ Там же. — Л. 5.