М. Г. Меерович. Советская власть против «духов места»: градостроительная теория и практика в СССР (1917−1941 гг.)

Советское градостроительство осмысленно и целенаправленно боролось с воплощением в проектах городов и поселков каких-либо проявлений «духа места». Все планировочно-расселенческие доктрины, которые последовательно возникли и практически реализовались в СССР в период 1917—1941 гг.: а) советского ведомственного рабочего поселка, б) социалистического города, в) социалистического расселения — противостояли учету в архитектурно-градостроительных проектах специфических ландшафтных или культурных особенностей места строительства и присущих ему локальных традиций.

Первый раунд борьбы: попытка отстоять право «духа места» в формировании идентичности советских поселений

Одним из направлений интерпретации в дореволюционной России идеи города-сада было ее осмысление с позиций традиционного проектного подхода, основывавшегося на учете в проектах поселений: а) природных факторов, б) культурных традиций, в) исторических планировочных форм, г) образа жизни, быта, обрядов и культов местного населения, д) артефактов прошлого и т. д.

Российские архитекторы в условиях революционных социальных преобразований — отмены частной собственности на землю, провозглашения приоритета общественных интересов перед частными и т. п. — в самых первых своих послереволюционных проектах обратились к идее города-сада. Они надеялись, что советская власть устранит все недостатки дореволюционных поселений подобного типа и создаст подлинные города-сады — с коллективными формами организации быта, с общественным управлением процессами градоустройства и повседневной эксплуатации поселений, с комфортабельными индивидуальными домами коттеджного типа для отдельной семьи, с персональными участками земли для разведения сада, огорода, домашней живности. Архитекторы видели в городе-саде прообраз поселений будущего: с общественной собственностью на землю и государственным финансированием возведения жилища и инфраструктуры. С этих сторон идея рабочего поселка-сада, с учетом ее приложения к идеалам, возникшим на фоне революции, рассматривалась в трудах Г. Б. Бархина, Б. Великов­ского, И. И. Верезубова, Е. В. Виленц-Горовиц, Л. В. Воронина, Я. Г. Гевирц, И. И. Гельмана, А. А. Глазырина, И. Г. Диканского, В. Ф. Иванова, В. С. Карповича, П. М. Кожаного, В. Д. Мачинского, М. Н. Петрова, П. В. Прейса, С. Н. Семенова, З. Г. Френкеля, Д. И. Шейниса и др.¹

Российские архитекторы, гражданские инженеры, гигиенисты, экономисты — все, кого объединяла идея города-сада — стремились в новых политических условиях практически реализовать наиболее привлекательные художественно-образные принципы города-сада: живописность планировки, эстетическую привлекательность среды обитания, комплексное формирование застройки, озеленения и инженерной инфраструктуры, целостность композиции, единое пространственное решение общественных пространств: улиц, кварталов, площадей, поселения в целом и т. п.

Однако совершенно неожиданно эта позиция встретила жесткое сопротивление со стороны госструктур. Первый раунд борьбы за изгнание «духов места» из пространства архитектурно-градостроительного проектирования развернулся в середине 1922 г., когда традиционный подход к архитектурно-планировочному обустройству поселений столкнулся с позицией Главного управления коммунального хозяйства НКВД (ГУКХ НКВД).

Поводом для прямого столкновения сторонников переноса концепции города-сада на советскую почву с противниками применения традиционных подходов к планировке поселений явилось учредительное заседание по возрождению в Советской России общества городов-садов. Заседание проходило 30 июня 1922 г. в Москве на совершенно законных основаниях и даже под «государственным патронажем» — председателем заседания был заместитель народного комиссара здравоохранения т. Соловьев².

На нем сторонники идеи городов-садов говорили о необходимости развивать то позитивное, что выработала предшествовавшая практика градоустроительной деятельности.

А их противники утверждали, что проектный подход (характерный для идеи города-сада), основанный на учете особенностей места, категорически неприменим в советских условиях. Прежде всего, они возражали против воплощения в СССР социального содержания идеи города-сада³, заключавшейся в непосредственном участии в принятии архитектурно-планировочных решений гражданского сообщества, которое, собственно, и обеспечивало учет и проектное воплощение традиций, обычаев, обрядов, культурных ценностей в результате самодеятельности населения. Непосредственно на самом учредительном заседании и позднее, на страницах периодических изданий, представители органов, осуществлявших государственную градостроительную и жилищную политику (в частности, ГУКХ НКВД)⁴, высказывали принципиальное несогласие с направленностью инициатив на возведение городов-садов на основе «соучаствующего проектирования» (так именуется этот проектный подход в современных терминах).

Противники идеи города-сада утверждали, что социализм должен сознательно и целеустремленно формировать поселения совершенно иного — «некапиталистического» типа. Такие, которые основывались бы не на учете каких-то нематериальных, «духовно-мистических» особенностей места, о которых толковали их оппоненты: культурно-исторических, ментально-событийных, природно-энергетических, эмоционально-чувственных и прочих, а на государственном подходе, выражавшемся в «индустриально-производственном обустройстве среды обитания трудящихся масс». Противники города-сада требовали категорического отказа от таких традиционных механизмов градоформирования, как: а) рыночное саморегулирование; б) наличие разнообразных форм самообеспечения населения продуктами питания и предметами первой необходимости; в) саморазвивающиеся частные формы обслуживания; г) частное предпринимательство в строительстве; д) общественное самоуправление; е) социально-экономическая самостоятельность повседневного функционирования и саморазвития поселений и т. п. Они исходили из того, что формируемая вертикаль власти центра над Советами на местах должна последовательно проявлять себя и в государственном регулировании всеми без исключения процессами градоформирования. На этом фоне и живописность планировки (присущая городу-саду), и характер озеленения, и традиционные приемы ландшафтносообразной ансамблевой застройки невольно вступали в конфликт с экономикой. Причина в том, что постоянно ужесточавшиеся государством требования экономии средств заставляли архитекторов отказываться от согласованных с особенностями ландшафта пластических планировочных решений и переходить к регулярной планировке. Потому, что регулярная планировочная схема (с укрупненным строительным кварталом) позволяла сокращать: а) общую протяженность проездов; б) число проездов с односторонней ориентацией застройки; в) протяженность инженерных сетей (водных и канализационных), что в совокупности приводило к ощутимому снижению расходов на благоустройство и инженерное оборудование территории, а в целом — к уменьшению общих затрат на строительство поселения. Установка на экономию денег также диктовала сокращение числа скверов, объезды вокруг которых увеличивали протяженность улиц. В итоге, живописность проиграла экономике, а «верность идентичности места» не просто оказалась невостребованной, а была заклеймена как вредная для развития народного хозяйства страны.

Таймаут: точка бифуркации — концепция соцгорода против доктрины города-сада

Переломным моментом в затяжной (почти десятилетней) борьбе за воплощение в проектах поселений «советского типа» специфики места, стала принятая 28 мая 1928 г. Инструкция НКВД № 184⁵, диктовавшая единые правила, по которым впредь должны начинать проектироваться в СССР все без исключения города и рабочие поселки.

Эта Инструкция была своеобразной точкой бифуркации, т. к. содержала одновременно: а) концептуально-теоретические представления, генетически вытекавшие из идеи города-сада (условно назовем их «нормативы города-сада»), и б) принципиально иные представления о поселениях нового типа — соцгородах и соцпоселках (условно назовем их «нормативы соцгорода»). И эти две диаметрально противоположные, противоречившие друг другу группы нормативных требований к проектированию поселений, совершенно различные по содержанию и идеологической направленности, входили в состав Инструкции почти равновесно.

Через «нормативы города-сада» город раскрывался таким, каким он укоренился в профессиональном сознании еще с дореволюционных времен, с того периода, когда умами прогрессивной общественности, в том числе архитекторов, завладела социально-реформаторская идея Э. Говарда⁶ (т. е. с конца 1890-х гг.). Причем, завладела настолько сильно, что, несмотря на могучую поступь советской расселенческой доктрины, за полгода до выхода в свет Инструкции НКВД — в 1927 г., Э. Говард был избран Почетным членом Ленинградского общества архитекторов.

Через «нормативы соцгорода» город представал таким, каким его желала видеть советская власть, осуществляя программу ускоренного формирования военно-промышленного комплекса и индустриального освоения отдаленных сырьевых регионов — таким, каким он был концептуально сформулирован в выработанной Госпланом доктрине соцрасселения — как средства территориально-административного удержания трудовых ресурсов на новостройках первых пятилеток.

Парадоксальное сосуществование в одном нормативном документе «нормативов города-сада» и «нормативов соцгорода» объясняется тем, что в этот период в советской градостроительной теории и, соответственно, в нормировании, одновременно продолжали соседствовать две группы философски-культурологических воззрений, две архитектурных идеологии, два антагонистических градостроительных концепта. Один из них (теория соцгорода и соцрасселения) активно разрабатывался, законодательно оформлялся и принудительно вводился органами государственной власти в повседневную практику проектирования, а другой (идея города-сада) по инерции все еще продолжал существовать, но уже активно критиковался «плановиками-коммунистами», идеологически отвергался и постепенно вытеснялся из архитектурно-градостроительной концептуально-теоретической и нормативной действительности.

Нормативы города-сада выражали характерное для этой доктрины: а) «персонифицированное», «штучное» отношение к каждому конкретному поселению, ориентированное на максимальный учет локальных особенностей данной территории, специфики уклада хозяйственной деятельности, культуры и быта населения; б) на формирование общественных форм и коллективного характера самоуправления населенным местом и т. п.

В противоположность им постулаты соцрасселения утверждали: а) технократические и волюнтаристские (в те годы их именовали «телеологическими», т. е. основанными не на учете реалий, а на выдвигаемых целях⁷) механизмы возникновения новой промышленности и неразрывно связанного с ней размещения трудовых ресурсов; б) функционально-территориальные особенности формирования новых городов и рабочих поселков исключительно как селитьбы при промышленности; в) специфику государственно-ведомственного распределения финансовых и материальных ресурсов на обустройство среды обитания по остаточному принципу, а также г) характер социально-культурного функционирования поселений в условиях стремления партийно-государственного аппарата сконцентрировать в своих руках все рычаги управления процессами жизнеустройства т. п.

В той части, которая содержала «нормативы города-сада», Инструкция предлагала обязательную программу широкого предпроектного выявления и изучения специфических, присущих лишь данному месту, характеристик: а) культурных — изучение «памятников старины, искусства, и природы»; б) ландшафтно-географических — влияние на устройство города его топографического расположения, геологии, гидрографии и орографии окружающей местности; в) природно-климатических — влияние на планировку поселения климата и растительного мира; г) исторических — сведений об особенностях предшествовавшего пространственного развития города, вытекавших из истории его возникновения и развития в культурном, экономическом и административном отношениях; д) фактических данных, выявляющих неблагополучие города в целом и по отдельным его районам и кварталам в отношении заболеваемости и смертности; эпидемий, их частоты и продолжительности; е) характера влияния общественно-политической жизни и т. п.⁸

Именно результаты подобного предпроектного анализа должны были задавать специфическую основу разработки задания для проектирования планировочной схемы и выбора типов застройки каждого конкретного поселения⁹. Причем подчеркивалось, что «разработка основных заданий для проекта планировки (города или поселка) является задачей чрезвычайно важной и ответственной, так как лишь при правильно сформулированном задании может быть правильное разрешение проб­лем переустройства и будущего развития города (поселка)»¹⁰.

Ориентация на индивидуальный характер обследования каждого конкретного места строительства и устремленность на индивидуальность разработки задания на проектирование, предписываемая «нормативами города-сада», проявлялась также и в предусмотренной Инструкцией возможности определения того конкретного списка позиций программы обследования, который наиболее полно соответствовал бы особенностям конкретного места. Инструкция предоставляла возможность организациям, осуществлявшим изучение города¹¹, самостоятельно, на свое усмотрение, разрабатывать собственные программы обследований в соответствии со спецификой конкретного поселения¹²: «В зависимости от обширности города и сложности входящих в состав последнего сооружений… на месте разрабатывается детальная программа изучения, в которой может быть изменена последовательность статей, отдельные части основной программы должны получить сообразное обстоятельствам дела развитие, а некоторые пункты, как не имеющие существенного значения для данного города, могут вовсе отпасть»¹³.

«Нормативы города-сада», будучи генетически связанными с говардовской идеей общественного самоуправления поселением, основывались на широком привлечении общественности к работам по изучению городов и поселков, рассматривая ее как главного «субъекта» управлением развития города. Это впрямую фиксировалось в Инструкции: «Кроме технического аппарата, по возможности, привлекаются широкие массы трудящегося населения города или поселка через секции совета, общества Краеведения и другие научные и общественные учреждения»¹⁴.

«Нормативы соцгорода», противостоявшие «нормативам города-сада», были принципиально безразличны к «духу места», нейтральны ко всем особенностям места будущего города, кроме технических (геологические условия, климатические характеристики и проч.). Даже по отношению к такой традиционно важной для градостроительного проектирования характеристике, как рельеф, они оказывались нейтральными, так как площадка для возведения будущего промышленного комплекса и привязанной к нему селитьбы еще на предварительной стадии должна была выбираться максимально ровной, что и было законодательно предписано еще в декабре 1927 г. постановлением ЭКОСО РСФСР «Об утверждении строительных правил и норм для постройки жилых домов в поселках на территории РСФСР»¹⁵.

«Нормативы соцгорода» законодательно обес­печивали реализацию концепции соцрасселения, которая официально утверждала безусловный идеологический приоритет промышленно-производственного потенциала существования и развития поселений перед всеми прочими. Они законодательно закрепляли приоритеты «производства» и «транспорта» перед «селитьбой», трактуя соцпоселения как «производственные и экономические центры»¹⁶ и предписывая осуществлять их планировку так, чтобы обеспечить, прежде всего, «развитие и организацию промышленности во всех ее видах»¹⁷.

Второй раунд борьбы: формы организации производственной деятельности против смыслов жизни

Концепция социалистического расселения в качестве «единицы» социально-культурной формы организации людей утверждала их производственно-бытовую соорганизацию. Она исходила из того, что основной формой сосуществования людей должны являться социально-трудовые коммуны¹⁸. Она рассматривала всю систему расселения как единый технологический процесс по производству продукции (единообразно устроенный и планово развертывающийся), а каждый отдельный населенный пункт — прежде всего, как промышленное производство, а потом уже как «селитьбу», в качестве «тары для складирования рабочей силы». «Социалистические поселения» замысливались именно «при» производственных (промышленно-хозяйственных) комбинатах и рассматривались как единая форма расселения, заменяющая как старые города, которые следует как можно скорее уничтожить, не оставив камня на камне, так и «мелко-буржуазное деревенское расселение».

Концепция социалистического расселения интеллектуально обеспечивала «великий поворот к индустриализации», утверждая ценность строительства новых городов как мест, свободных от пережитков прошлого и, тем самым, благоприятных для формирования подлинно «социалистических» поселений. Она утверждала принципы «искусственно-технической» организации процессов функционирования населенных мест, в которой быт, труд, отдых должны быть организуемы целенаправленно, на основе научных знаний и расчетов так, чтобы исключить неконтролируемые процессы деятельности и жизни. Утверждалось, что концепция социалистического расселения базируется на идее социальной справедливости, но в реальности это выливалось в лимитированное плановое распределение жизненных благ.

Концепция соцрасселения предписывала формировать соцгорода-новостройки как места сосредоточения пролетариата («классовые пролетарские центры»¹⁹) за счет группировки вокруг них промышленных и сельскохозяйственных округов и административного подчинения им крестьянского населения, проживавшего на прилегающих территориях. Требовала осуществлять административно-территориальное деление: а) для крупных районов — с учетом сосредоточения промышленности, технических культур, направления и характера путей сообщения (железнодорожного, водного и автотранспорта), а также численности и национального состава населения; б) для мелких районов — с учетом тяготения населения «к существовавшим ранее или образовавшимся после Октябрьской революции центрам распределительной системы»²⁰ (т. е. «местам сдачи продуктов местного хозяйства и пунктам товарообмена или распределения»)²¹. Концепция соцрасселения, утверждая основное предназначение соцгорода — быть цент­ром промышленного производства, требовала обеспечить рациональную взаимную увязку расположения промышленных объектов на территории соцгорода.

Советская градостроительная теория категорически отбрасывала представления о естественном генезисе поселений, основывающемся на существовавших особенностях места. Отвергала «прорастание» поселений из накапливавшихся в течение многих веков характерных свойств и закономерностей формирования специфических культурно-исторических укладов.

В основе ее лежали исключительно искусственно-принудительные механизмы формирования селитьбы, призванной обеспечивать рабочей силой промышленное производство, для функционирования которого, собственно, эта селитьба и возводилась. Кстати, ключевая роль производства в образовании поселения была закреплена в советской теории специальным термином: «градообразующее» предприятие. Подобный подход принципиально отвергал традиционный, дореволюционный, который основывался на «естественных факторах», таких, как: а) плодородие почв; б) распределение влаги; в) климат; г) растительный покров; д) исторически сложившиеся занятия жителей; е) зоны концентрации населения и его плотность; ж) характер основной деятельности коренного населения; з) исторически сформировавшиеся траектории перевозки грузов и, как следствие, и) направление путей сообщения и т. п. Было совершенно неважно, в какой местности оказывается размещенным поселение, главное, чтобы выгодно и рационально (в отношении сырья, потребного количества воды, электроэнергии, связей с кооперированными фабриками и заводами) было расположено производство.

«Методология индустриализации» Госплана осознанно шла по пути принесения любой специ­фики места в жертву определенному типу организации промышленного производства. Телео­логический подход разработчиков программы индустриализации отказывался «обнаруживать» локальные импульсы развития поселений в ходе скрупулезного обследования места. Он требовал их сознательно и целенаправленно «формировать». За счет искусственных (а если нужно, то и принудительных) мер — в рамках общегосударственной логики административно-управленческого руководства формированием современного, технологически передового военно-промышленного комплекса. Советское градостроительное нормирование, в противоположность «нормативам города-сада» требовало проводить предпроектный анализ вовсе не для выявления специфики места, а лишь для того, чтобы при планировке поселения установить: 1) какую промышленность края и города (добывающую и обрабатывающую) следует формировать в данном месте; 2) какой профиль сельского и лесного хозяйства назначить как приоритетный; 3) какой внешний транспорт следует завести в данное поселение; 4) каким образом будет обеспечено перемещение грузов между «промышленно-селитебным образованием» и тяготеющим к городу районом; 5) за счет чего будет обеспечено электроснабжение производства и, как следствие, города. «Местное» учитывалось лишь в одном случае — для обнаружения возможностей использования в производстве местных строительных материалов или природных ископаемых²².

«Дух места» в отношении этих задач был абсолютно несущественен.

Третий раунд борьбы: полное и окончательное поражение традиционного проектного подхода

Советская власть формировала такую систему управления расселением и городами, которая основывалась на совершенно иных, нежели в царской России, условиях: а) единого народнохозяйственного планирования; б) централизованного финансирования и материально-технического снабжения; в) новых принципов размещения, возведения и функционирования поселений; г) искусственных форм организации внутригородской жизни и деятельности; д) централизованного создания инфраструктуры и «распределительного» характера системы обслуживания; е) специфической жилищной политики и т. д.

Учет «духа места» в рамках этой системы оказывался серьезной помехой для превращения архитектора в государственного служащего, в винтик единого общегосударственного механизма массового проектного дела.

Социально-организационная доктрина управления советским государством, заключавшаяся в объединении трудовых ресурсов в т. н. «трудо-бытовые коллективы» — единицы административно-территориальной соорганизации населения, покоящаяся на фундаменте технократической идеологии приоритетного формирования военно-промышленной индустрии, привела к возникновению такой системы принятия расселенческих решений, в которой не было возможностей для воплощение «духа места».

Это положение резко усугубилось со стартом программы индустриализации, в ходе которой ускоренная реализация планов промышленно-транспортного освоения новых территорий и зон ресурсодобычи, поспешное воплощение концепции соцрасселения, особенно в период первой пятилетки, сформировало такую градостроительную политику, в рамках которой архитекторы оказывались отрезанными от решения огромного количества вопросов, предопределявших качество среды обитания.

Авторы планировок соцгородов и поселков были лишены возможности учитывать культурную, ландшафтную, ментально-поведенческую, обрядовую, бытовую и проч. специфику места: населения, природы, истории, не способны были с этих позиций влиять на типологию жилой архитектуры или параметры генплана. Вне их компетенции оказывалось традиционное фундаментальное содержание архитектуры и градостроительства: ландшафтосообразный характер структурирования поселения на части; формирование комфортной системы общественных пространств; привлекательный для конкретного населения состав объектов обслуживания; характер обустройства автономного домохозяйства; характер заселения квартир и домов, установление количества квадратных метров жилья, предназначавшихся человеку (или семье); маркировка социально значимых мест; воплощение культурных кодов территории, даже стилистика архитектуры. Все это либо задавались свыше через предписания программ проектирования и постановления о лимитировании стоимости квадратного метра жилья, ограничении использования определенных видов строительных материалов и конструкций, указаний конкретной структуры жилого фонда, указаний на обращение к тем или иным образным прототипам и т. п. Либо просто отвергалось архитектурной теорией, градостроительным законодательством, переформатированной профессиональной идеологией, возможностями реальной проектной практики.

Проектировщикам (и прямо, и косвенно) уже в готовом виде задавались места размещения промышленных предприятий и градостроительные принципы формирования селитьбы при них: расчетная численность населения соцгородов, показатели баланса территории, плотность застройки, вид планировочной структуры (строчная, периметральная, регулярная, живописная), иерархия планировочных единиц, состав объектов обслуживания, их вместимость, уровень инженерного оборудования территории, ориентация пешеходных связей, количество озеленения, виды городского транспорта и проч. Все перечисленные выше параметры в повседневную практику проектирования внедрялись через нормативные предписания, а также распространялись благодаря образцам проектных решений, вырабатываемым как непосредственно в ходе проектирования, так и на специально организуемых конкурсах, итоги которых популяризировались потом через архитектурную печать.

Вместо выводов

Борьба с практикой учета «духа места» со стороны советской государственной мегамашины производства проектной документации не была одномоментной. Процесс превращения дореволюционной позиции свободно практикующего архитектора в подневольного государственного совслужащего растянулся на полтора десятка лет.

Используя нормативные документы, власть изменяла не только идеологию градоформирования, сложившуюся в предреволюционный период, но и те теоретические представления, которые успели вырасти под влиянием идеологии реформаторских социальных преобразований первого послереволюционного десятилетия. Используя нормативы, власть вводила деятельность архитекторов в систему надличностных правил, обладавших в рамках целенаправленно создаваемой ею общегосударственной системы проектного дела мощью, значительно превышавшей и волеизъявление отдельных людей, и даже организационные возможности целых проектных коллективов.

Идеологически вводя шаблоны проектных решений, законодательно утверждая определенные нормативы, власть принуждала проектировщиков перестраивать свои персональные представления о предназначении городов и о целях проектной деятельности в соответствии с официальной доктриной. Причем, эти «добровольно-принудительные» изменения оказывались обязательными для всех участников проектного процесса, т. к. процедуры согласования и утверждения проектной документации основывались на тех же самых нормативах и неисполнение их обессмысливало результаты проектной работы.

В этой системе «духу места» места не было…

---

¹ Бархин Г. Б. Современные рабочие жилища. Материалы для проектирования и плановых предположений по строительству жилищ. — М., 1925; Великовский Б. Планировка рабочих поселков // Рабочая жилищно-строительная кооперация. — 1925. — № 4. — С. 63−72; Верезубов И. И. Благоустройство селений и кооперация. — М., 1925; он же. К вопросу о проблеме социалистического города // Строительство Москвы. — 1930. — № 1. — С. 13−16; Виленц-Горовиц Е. В. Из области жилищного вопроса в Германии (законодательство, инспекция, строительство). — М., б. г.; Воронин Л. В. Рациональное устройство жилищ, поселков и городов. Современные методы планировки. — М., 1926; Гевирц Я. Г. Эволюция жилища. — М., 1925; Глазырин В. А. Поселки-сады и поселки на путях сообщения. — Л., 1928−1929. — Вып. 1−2; Диканский М. Г. Борьба за рабочее жилище. — М., 1925; он же. Жилищный вопрос. — Харьков, 1919; он же. Квартирный вопрос и социальные опыты его решения. — СПб., 1908; он же. Постройка городов, их план и красота. — Пг., 1915; он же. Проблема современных городов. Движение в больших городах. Кризис жилища. — М., 1926; Иванов В. Ф. Города-сады и поселки для рабочих. Планировка, водоснабжение, канализация. — Л., 1925; Карпович В. С. Рост городов и достижения Запада в области рабочего строительства // Справочник по жилищному строительству. — М., 1925. — С. 17−29; Кожаный П. Рабочее жилище и быт. — М., 1924; Мачинский В. Д. Рабочий поселок. — М., 1925. — С. 110−111; Петров А. И. Опыт постройки городов-садов в Западной Сибири // Коммунальное дело. — 1923. — № 1. — С. 35−36; Прейс П. В. Планировка городов и поселков — М.-Л., 1927; Семенов В. Н. Благоустройство городов. — М., 1912; Френкель З. Г. Задачи правильной застройки населенных мест в освещении современной гигиены: по данным отдела застройки городов на Международной Дрезденской выставке 1911 г. — М., 1912; Шейнис Д. И. В борьбе за научное обоснование проектов планировки // Планировка и строительство городов. — 1934. — № 2. — С. 8−9 и др.

² Шлиосберг И. А. Нужно ли общество городов-садов? // Власть Советов. — 1923. — № 5. — С. 59−62.

³ Райх О. Я. К вопросу о городах-садах для РСФСР // Известия ВЦИК. — 1922 г. — № 292 (24 декабря). — 
С. 4.

⁴ Коммунальное хозяйство. — 1922. — № 13, 14, 15.

⁵ О порядке составления, рассмотрения и утверждения проектов планировки городских поселений и рабочих, дачных, курортных поселков: Инструкция НКВД № 184 от 28 мая 1928 г. // Бюллетень НКВД. — 1928. — № 21 (276). — С. 397−412.

⁶ Блок А. Город будущего // Жилищная кооперация. — 1928. — № 4. — С. 28.

⁷Меерович М. Г. «Генетики» и «телеологи» — дискуссия о районировании СССР // Архитектон: известия вузов. — 2012. — № 2 (38) // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: archvuz.ru/2012₄/8; он же. Конфликт двух методологических подходов к административно-территориальному районированию: «генетического» и «телеологического» // МШК Московская школа конфликтологии. — 2012. — № 2 (38) // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: conflictmanagement.ru/konflikt-dvuh-metodologicheskih-podhodov-k-administrativno-territorialnomu-rayonirovaniyu-geneticheskogo-i-teleologicheskogo.

⁸ О порядке составления, рассмотрения и утверждения проектов планировки городских поселений и рабочих, дачных, курортных поселков: инструкция НКВД № 184 от 28 мая 1928 г. // Бюллетень НКВД. — 1928. — № 21 (276). — С. 397−412, 403, 404.

⁹ Там же. — С. 404.

¹⁰ Там же. — С. 405.

¹¹В инструкции не было указано, какие конкретно организации должны осуществлять подобное предварительное изучение города, заметим, требующее высокой квалификации и специальных знаний.

¹² О порядке составления… — С. 405.

¹³ Там же. — С. 402.

¹⁴ Там же. — С. 411.

¹⁵ Об утверждении строительных правил и норм для постройки жилых домов в поселках на территории РСФСР: Постановление ЭКОСО от 31 декабря 1927 г. // Систематическое собрание законов РСФСР действующих на 1 января 1928 г. — М., 1929. — Т. 2. — С. 912−922.

¹⁶ О порядке составления… — С. 397−412, 399.

¹⁷ Там же. — С. 399.

¹⁸ Антощенко А. В., Меерович М. Г. Трудо-бытовые коллективы — социально-организационная основа доктрины соцгорода // Miasta nowych ludzi. Architektoniczna i urbanistyczna spuscizna komunizmu. — Warszawa, 2007. — Т. 1. — С. 101−112.

¹⁹ ГАРФ. — Ф. 5677. — Оп. 1. — Д. 3. — Л. 2.

²⁰ Волков Е. З. К истории хозяйственного районирования СССР // Плановое хозяйство. — 1925. — № 3. — С. 235.

²¹ Там же. — С. 235.

²² О порядке составления… — С. 403.