Т. П. Тимофеева. Архитектурные реминисценции в миниатюрах синодика Боголюбова монастыря XVII века.
Древний белокаменный собор Боголюбова монастыря разрушился и был заново построен в XVIII в., и «прижизненных» изображений его и в целом монастыря известно немного — это опубликованные Н. Н. Ворониным миниатюра Лицевого летописного свода и фрагмент иконы Суздальского музея Боголюбской Богоматери XVII в.1
Но есть еще один изобразительный источник, не замеченный исследователями. Это миниатюры синодика Боголюбова монастыря:2 одиннадцать из девятнадцати цветных миниатюр насыщены архитектурными образами, в которых невозможно не увидеть, не заподозрить оригинал — Богородице- Рождественский собор и палаты XII в. Синодик представляет собой рукописную книгу в 4°, в кожаном переплете по доскам, на бумаге с филигранью «шут»,3 написанную полууставом, с вкладной надписью в самом начале книги: «Лета 7169 месяца марта в 8-й день дал сий синодик в дом Пречистыя Богородицы в Боголюбов монастырь володимерец гостиные сотни Григорей Денисов на вечный поминок по своих родителех при игумене Петре, а труд и тщание Рожественного монастыря уставщика монаха Викентия. Р. Х. 1661».
Наш синодик значится среди рукописей в одной из описей Богоолюбова монастыря — за 1894 г.4 Синодик этот был известен владимирским краеведам прошлого. О нем и перечисленных в нем боголюбовских настоятелях сообщает В. Доброхотов5. Боголюбовский синодик с кратким перечнем поминаемых приводит среди ценных и редких вещей монастыря В. В. Косаткин.6 О нем упоминает Н. Н. Ушаков.7
Небезызвестен краеведам и вкладчик — Григорий Денисов. Несколько раз встречается его имя в опубликованных К. Н. Тихонравовым эпиграфических надписях. Одна из них — храмозданная надпись на западной стене Успенской Богородицкой церкви: «…а совершена сия церковь 157 (1649) июля в I-й день… тщанием и трудами володимирцев Гостиной сотни Патрекея, Андрея, Григорья Денисовых детей Родионова и своими племянники да володимирцев посацких людей Василья Обросимова сына Хмылова Семионова сына Сомова в вечныи блага».8 На средства тех же ктиторов и обустраивалась Богородицкая церковь, о чем свидетельствуют надписи на колоколе и «тощих» свечах.9
Еще одна надпись — на надгробной плите, лежавшей при этой церкви: «Лета 7170 (1662) генваря в 21 день на память преподобного отца нашего Максима Исповедника преставися раб Божий Григорий Дионисов сын Родионова».10 Менее года прожил Григорий Денисов после создания синодика.
Согласно владимирским переписным книгам 1711 и 1715 гг., в Кремле-городе был двор «гостиной сотни Ивана Филипова Денисова»11 — очевидно, потомка, может быть, внука Григория или его братьев. В синодике есть запись о роде «гостиные сотни Ивана Денисиева з братиями», где среди прочих названы и имена Дионисия, Патрикия, Филиппа, Андрея, Григория.12 В синодике записан и «род вдовы Агафии Харитоновы дочери Григориевские жены Дионисиева»,13 и «род Боголюбова монастыря игумена Петра», при котором вложен синодик.14 Все эти записи сделаны позже, чем вложен синодик.
Проясняется и личность создателя синодика — монаха и уставщика Рождественского монастыря Викентия. В 1672 г. он известен уже как архимандрит Викентий, исправивший жития св. Александра Невского; в 1675 г. он был переведен в Троице-Сергиеву Лавру, а в 1676 г. присутствовал при поставлении на царство царя Федора Алексеевича.15 Имя этого человека многократно фигурирует во Вкладной книге Рождественского монастыря конца XVII в., как архмандрита Викентия «дому Пресвятыя Живоначальныя Троицы и преподобных отец наших Сергия и Никона радонежских чюдотворцов», который с 1678 по 1694 гг. давал в монастырь почти ежегодные щедрые пожертвования (иногда «по обещанию») крупными суммами в сто, сто двадцать пять, двести, триста рублей — на каменное строение, связное к нему железо и другие нужды, дарил иконы, деисусы и целые иконостасы, драгоценные книги, облачения, украшения для ризницы и т. д., а в 1695 г. «ноемврия в 20 день по нем же архимандрите Викентии дано в казну 80 рублев денег, в вечное поминовение души его».16 Такая щедрость и привязанность к Рождественскому монастырю архимандрита из Троице-Сергиева монастыря может объяснятся лишь его происхождением отсюда. Будучи в 1661 г. уставщиком (т. е. знатоком и блюстителем порядка и образа совершения церковных служб по всем дням целого года, а также порядка и образа монастырской жизни, знатоком богослужебных книг и пения), через семнадцать лет, в 1678 г. он вполне мог быть уже архимандритом в Троице-Сергиевой Лавре.
Интересующие нас миниатюры синодика иллюстрируют назидательные притчи и тексты о душе при жизни и по смерти человека, что характерно для многочисленных синодиков XVII в.17 Кстати, в Боголюбовском монастыре в арке ворот под надвратной церковью в XVII в. помещалась икона «образ о мервой телеси притча егда лежащу телу во гробе».18 Одиннадцать интересующих нас миниатюр имеют следующие пояснительные надписи. 1. Л. 26 — «Отходя сего света приказывает жене раздавати своя и чюжая»; 2. Л. 27 — «Глаголет мати чадом своим яко поиду за иного мужа»; 3. Л. 29 — «Пиюще и ядуще, а о смерти ничтоже пекущеся»; 4. Л. 30 — «Первый друг дает два портища погребалная»; 5. Л. 31 — «Вторый друг провождает до полупути си речь до гроба»; 6. Л. 32 об. — «Рече третий друг аз ко Господу помолюся за тя да тя помилует»; (миниатюры л. 29−32 об. Служат иллюстрациями к «Притче преподобного отца нашего Варлаама, о животе и о смерти, и о суетном богатстве»); 7. Л. 33 об. — «Исхождение души от тела и разрушение составов». Рисунок относится к тексту «Сия притча подобна сей, о исхождении души от тела сице глаголем»; 8. Л. 34 об. — «Преподобная Афанасия поучает люди како помина [ти] усопших»; 9. Л. 35 — «Утру же воставшу, и видевшу посох ея процветущ и прославиша Бога». Л. 34 об. и 35 иллюстрируют «Притчу преподобныя матери Афанасии Игумении»; 10. Л. 36 — «Ангел Господень показует души яже приносится за них жертва». Рисунок помещен после текста о приношении в церковь в третий день по смерти человека, о «третинах». 11. Л. 43 об. — надпись обрезана [Ангелы принимают душу]. Рисунок служит сопровождением к тексту «Приидите видим вмале с нами гробу предается, и с мертвым погребается…» Миниатюры представляют собой довольно крупные, в размер листа, оконтуренные рисунки, тоированные неплотными красками трех — четырех цветов: красновато-коричневой, оранжевой (алой), зеленой, серой. Наиболее интенсивным оранжевым тоном раскрашена одежда, отделка на одеждах и детали мебели другого цвета. Зеленый цвет преобладает в одежде и архитектуре. Серым тоном окрашены предметы интерьера, оконные и дверные проемы, архитектурные детали. Миниатюры исполнены умелой рукой: рисунок четкий и правильный, красивых линий и пропорций, в тактичной и сдержанной колористической манере.
Архитектура в миниатюрах только служит благодатным фоном, позволяющим придать убедительность и универсальность или, напротив, конкретность сюжету. Архитектурный стаффаж древнерусских миниатюр не является в прямом смысле документальным изображением. Архитектурный фон составлялся из набора нескольких условных схем, пришедших из византийской и эллинистической миниатюры.19 Однако в более позднее время рисовальщик часто видел и знал то, что рисует, и стремился более или менее узнаваемо передать натуру, как это нередко встречается в Лицевом летописном своде XVI в.20 В миниатюрах Боголюбовского синодика этот опыт, как нам кажется, вполне усвоен монахом Викентием — искусным книжником и опытным рисовальщиком, хотя текст и рисунки и не называют определенного места. Будучи монахом и уставщиком Рождественского монастыря, он, конечно, должен был неоднократно бывать в Боголюбовском монастыре, и в рисунках могли вполне естественно передаться его живые впечатления. Осторожно обозначим их как архитектурные реминисценции.
Безусловно, Боголюбовским ансамблем навеяны многоверхие башнеобразные палаты с обилием арочных и оконных проемов, так характерных для белокаменных зданий XII в. Особенно устойчив мотив высокого терема-столпа (или башни) с односкатной кровлей, крытой то тесом, то черепицей. Из одиннадцати миниатюр вариации на тему башни-терема есть на шести: л. 33 об., 27, 32 об., 29, 30, 31. В этом тереме, хотя мотив башни (но других форм) и принадлежит к наиболее ранним и стабильным схемам византийского происхождения, все же явно проступают реалии боголюбовской лестничной башни XII в.
Другой устойчивый мотив — более тонкая и стройная башенка с фигурным верхом — бочкообразным, шатровым или луковичным, часто с дополнительным ярусом, с арочным окошком или несколькими окошками. Она присутствует в разных вариантах почти на всех миниатюрах, изображающих палаты — на семи листах: л. 33 об., 29, 32 об., 43 об., 30, 31, 26. В двух случаях на этой башенке есть дверной килевидный проем: на л. 33 об. в виде одинарной арки, на л. 43 об. в виде тройной арки.
Несколько раз изображена некая промежуточная палата -сени (л. 26, 43 об.) или группа разноверхних палат (л. 29). Их компоновка и своеобразие весьма далеки от стандартных византийских схем.
Подкупающе красноречив мотив тройного арочного окна, каким украшена боголюбовская лестничная башня. На разных объемах он встречается четырежды (л. 26 — дважды, л. 30, 35).
Обилие на миниатюрах верхов разнообразных форм и покрытий — тесом, лемехом, черепицей, жестью — что более всего определяет архитектурный образ зданий и ансамблей, очевидно, в какой-то мере отражает реальную картину, а не только дань привычной иконографии. В традиционной форме эта картина запечатлена в монастырских описях. В самой ранней из них — за 1689 г. — Боголюбов монастырь выглядел так: «Сопреди святые врата каменные. Над теми вратами сделана церковь во имя св. апостола Андрея Первозванного… Из тех же врат зделана калитка каменная ж проходная… а на церкве глава обита чешуею осиновою, крест опаен немецким железом. Церковь крыта тесом, паперть древянная рублена в замок, покрыта тесом же… Сопреди них около того монастыря ограда древянная, заборы, прясла меж столбов, а иные прясла, заборы рублены в угол… В монастыре церковь каменная во имя Пречистыя Богородицы честнаго и славного Ея Рождества об едином верхе, а глава опаяна по дугам и крест немецким железом, поле и олтарь крыты тесом. Из церкви передние и сторонние двое двери обиты по доскам железом. Из той же церкви к передним дверям приделана полатка каменная, покрыта тесом… В том же Боголюбове монастыре вновь построена трапеза каменная во имя св. великомученика Леонтия, на службах под трапезою хлебня, мукосейня, хлебодарня. Сопред трапезы всход срублен бревенной, покрыта трапеза и всход тесом, на церкве глава обита чешуею осиновою, крест опаян немецким железом… Подле соборной церкви на старой каменной полате колокольня каменная, на колокольне верх шатровой каменной, на колокольне глава, и над оные закомары опаено по чешуе немецким железом… В монастыре же келии игуменские о четырех житьях, в них передние сени дощатые… Промеж соборной церкви Рожества Богородицы и колоколенной полатки вновь зделана казенная кладовая полата (очевидно, в галерее-переходе — Т. Т.). У ней двери обиты по доскам дощатым железом. У полатки в двух окнах окончины слюдяные… В монастыре ж братских шесть келей древянных, крыты драньем… В монастыре ж приспешняя поварня, против ея подкеларская келья на подклете, а к ней сени прислонные…» (сохраняем орфографию оригинала).21
Ограда, врата с надвратной церковью, соборная и трапезная церкви, «старая каменная палата» с колокольней и «палаткой» — переходом, игуменские, братские и многочисленные хозяйственные кельи… И все это обильное строение — с крыльцами, сенями, шатрами и шатриками, главками, флюгерами, с разной кровельной фактурой. Описи не сообщают о вымостке полов. На миниатюрах полы кирпичные и плиточные.
Все изображения палат на миниатюрах имеют в виду интерьеры — так называемые «нутровые палаты». Чаще рисовальщик пользуется популярным простым приемом для обозначения интерьера — акцентирует дверные и оконные проемы, помещает действие и его участников вблизи дверей,22 а иногда как бы за закрытыми дверьми (л. 26, 27). При этом интерьеры имеют всегда лаконичную выразительную обстановку, подходящую к случаю: стол во время трапезы, ложе для усопшего или болящего, седалище при беседах, скамеечка для ног… Основной тон мебели и дверных и оконных проемов один и тот же. Есть и более смелые попытки создания эффекта «нутровых палат»: вынос вперед несущих колон.23 На л. 32 об. кровля башни опирается на точеную раскрашенную балясину, явно предназначенную быть между зрителем и действием по эту, а не по ту сторону происходящего. Попытка эта осталась незавершенной, так как балясина не доходит до пола, теряясь где-то за фигурой персонажа. Более интересен и удачен прием, трижды повторенный в миниатюрах: л. 26, 30 и 31. Здесь действие происходит в помещении со сводом в форме тройной килевидной арки (в двух случаях с тройным окном), которая охватывает все действие. Стремление «охватить все действие грандиозной палатой» известно, например, по Лицевому летописному своду как один из радикальных приемов интерьера.24 Эффект интерьера усиливают раскрытые дверные проемы либо двери. Эта палата отличается от прочих изображений тем, что здесь она очень напоминает древнюю белокаменную палату-переход, отделенную от лестничной башни (правда, тройное окно башни перенесено в переход). Думаем, попытки более точной идентификации были бы бессмысленны, поскольку документальность миниатюр не буквальная, а скорее стилистическая и образно-символическая.
В целом же кажется, что одно и то же «хоромное строение» неустанно поворачивается и рассматривается то в одном, то в другом ракурсе, с разных сторон и точек обзора, что создает все новые и новые пространственно-объемные комбинации и открывает неожиданные подробности.
Отдельно остановимся на миниатюрах, изображающих церковь. Их три: л. 34 об., 35 и 36. Первые две миниатюры показывают храм о трех верхах и трех закомарах на фасаде (на л. 35 — тройное окно). В одном случае это, может быть, наружный фасад — л. 34 об. В другом — л. 35 — интерьер, т. к. открыт дверной проем, но скорее это внутренность не самого храма, а изображенной слева паперти («палатки» описей) с треугольным фронтоном или двускатной кровлей; ее дверной проем тоже раскрыт. Правда, на предыдущем рисунке тоже есть частично открытый проем паперти.
Третья миниатюра особенно интересна, т. к. на ней изображен интерьер храма, вид на алтарь. Пространство храма на этой миниатюре особенно гармонично и воздушно. Возможно, этот эффект создает плавный уравновешенный рисунок свода — с центральной килевидной и четырьмя четвертными закомарами. Храм одноглавый, увенчанный световым барабаном с луковичной главой. Слева — раскрытый не полностью дверной проем — ход из паперти. Алтарь ознаменован образом Спаса и фигурными царскими вратами, что заменяет полностью иконостас, по сторонам два арочных окна. Справа на солее аналой, сбоку от которого молится, сложив два перста, священник. К нему приближается с подсвечником и свечой юноша в мирской одежде.
Посмотрим, каков по описям был собор до разрушения. Внешний вид передан в описях так. «Церковь каменная об едином верхе, а глава опаяна по дугам и крест немецким железом, поля и олтарь крыты тесом. Из церкви передние и сторонние вдое двери обиты по доскам железом. Из той же церкви к передним дверям приделана палатка каменная, крыта тесом» (1689 г.).25 «Соборная церковь каменная… об едином верху, крест и глава опаяна по дугам белым немецким железом, олтари церковные крыты тесом. У церкви передние и сторонние двои двери обиты по доскам железом. У той же соборной церкви к предним дверем и северной страны приделана паперть кирпичная, а в ней построена ризница, покрыта тесом, а под ризницей кладовая полатка» (1697 г.).26 «Церковь соборная каменная о едином версе, крест древянной, глава по дугам древянным и тот крест и глава опаены белым немецким железом, олтарь и церковь крыто тесом… У церкви Божией передние и сторонние двои двери обиты по доскам железом. У той же соборной церкви сопреди со южной стороны паперть каменная, а в ней построена каменная полатка книгохранительница, а под нею полатка кладовая» (1702 г.).27
По «Летописи» игумена Аристарха (1768 г.) при игумене Ипполите (1684−1695 гг.) в соборе были пробиты большие окна и разобраны хоры, что стало причиной разрушения церкви. Аристарх описывает церковь так: «В ней же преизряднейшим греческим иконописанием и стены все украшены быша, верх же на ней бяше, по древнему обыкновению, дугами, и на оных дугах опаяна покрыта немецким железом; для спуску воды между тех дуг сделаны трубы из белого камене. Глава была одна и опаяна железом и позлащена, крест железный позлащен».28 Н. Н. Воронин, сравнивая «Летопись» Аристарха с описями 1767, 1772 и 1830 гг., добавляет сюда икону Боголюбской Божьей Матери, где собор изображен до разрушения: с луковичной главой, крытый на четыре ската, но «закомары ясно видны; сохранены и узкие окна».29
Однако ни опись 1689 г., ни 1697 г. ничего не говорят о больших окнах; они появляются только в описи 1702 г.: «Да в той же церкви Божии 4 окна больших, а в них окончины стеклянные ветхи… В олтаре на горнем месте и над жертвенником 2 окна больших в них окончины слюдяные».30 Следующая опись (1723 г.) вовсе не упоминает соборной церкви, а вместо нее служила трапезная Леонтьевская: «В той же трапезе в ризничной полатке, что преж сего бывала хлебодаренная бывашная полатка, в тое полатке выбрано и пренесено ис прежде разрушенной соборной церкви…».31 Церковь, по «Летописи» Аристарха, «паде ужасно» 14 ноября 1722 г., «разрушившись свод и некоторая часть стен».32 Там же описаны внутренние размеры и конструкция: «В той же церкви бяху 4 столпа, при святом олтаре два с лопатками… четвероугольные. В святой же церкви два ж столпа круглые с преизрядными вверху карнизами и коронами».33 Опись Иринарха 1767 г., тоже цитируемая Н. Н. Ворониным, год разрушения собора называет другой, не 1722:
«В лето 7213 (1705) от делания в ней больших окон игуменом Ипполитом разрушилась. А делана была издревле единоглавная подобие точное с нее Покровской монастырь, и в лето от Христа 1751 игуменом Инокентием до подошвы разобрана и на том же фундаменте паки состроена тем же игуменом Иннокентием».34 В литературе же утвердилась дата разрушения 1722 г.
Об интерьере церкви описи дают представление в основном с точки зрения богослужебного содержания — икон и утвари и их относительной топографии, например: «Против правого крылоса налойные иконы… три образа в киоте, а четвертой на налое».35 Миниатюра также изображает в правой стороне церкви аналой. Возможно, это случайное совпадение, или так было везде. Описи указывают с северной стороны, т. е. слева, паперть — «каменную палатку». Дверной проем с треугольным фронтоном над ним на миниатюре тоже слева. Миниатюра не изображает столбов — вероятно, в силу иконографической традиции: чтобы не заслонять действие, тем более, что иконостас должен был закрывать восточную пару. Но свод здесь явно опирается на капитель — «корону» Аристарховой «Летописи».
В целом все одиннадцать миниатюр в той или иной мере, с разной степенью условности и достоверности, отражают впечатления очевидца, явно любовавшегося живописной картиной Боголюбова монастыря XVII в., и оказываются не только замечательным произведением книжного искусства, но и в определенном смысле и документальным иконографическим источником по истории Боголюбовского архитектурного ансамбля.
1 Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII — XV веков. М., 1961. Т. I. С. 241, 209.
2 Собрание ВСМЗ. Инв. № В-5636/113.
3 Гераклитов А. А. Филиграни XVII века. М., 1963. С. 208, № 1395, 1663 г.
4 ГАВО. Ф. 567. Оп. 2. Д. 44. Л. 197.
5 Доброхотов В. Древний Боголюбов — город. М., 1852. С. 61 — 63.
6 Косаткин В. В. Монастыри, соборы и приходские церкви Владимирской епархии. Владимир, 1906. С. 31 — 32.
7 Ушаков Н. Н. Спутник по древнему Владимиру и городам Владимирской губернии. Владимир, 1913. С. 156.
8 Тихонравов К. Н. Владимирский сборник. М., 1857. С. 50.
9 Тихонравов К. Н. Указ. соч. С. 45 — 46; с. 75 — на «тощих» свечах: «гостиной сотни Павел Денисов з братьями и с племянники…»
10 Тихонравов К. Н. Указ. соч. С. 44.
11 Тихонравов К. Н. Город Владимир в начале XVIII столетия // Труды ВГСК. Вып. IX. Владимир, 1871. С. 27.
12 В-5636/113. Л. 133. Запись эта такова: «Род Гостиные сотни Ивана Денисиева з братиями. Стефана. Евдокима. Евдокии. Пантелеимона. Дионисия. Инока Ионы. Иноки Анисии ста[ршей]. Андрея. Петра. Инока ст[аршего]. Макария. Марии. Феклы. Анны. Февронии девицы. Татианы. Агриппины девицы. Марии. Андреяна млад. Романа. Климента. Григория. Стефана. Димитрия. Петра. Михаила. Ксению. Феодору. Евдокию. Параскеву.»
13 В-5636/113. Л. 99.
14 В-5636/113. Л. 98.
15 Тихонравов К. Н. Владимирский Рожествен монастырь. Владимир, 1869. С. 12.
16 Вкладная книга Владимирского Рождественского монастыря. Труды ВГСК. Вып. III. Владимир, 1864. С. 15 — 18.
17 См.: История русского искусства. М., 1959. Т. IV. С. 474.
18 Опись монастыря 1689 г. // ГАВО. Ф. 567. Оп. 2. Д. 2. Л. 3.
19 Подобедова О. И. Миниатюры русских исторических рукописей. М., 1965. С. 180 — 181. Рис. 68 — 71.
20 Подобедова О. И. Указ. соч. С. 166, 172, 177.
21 ГАВО. Ф. 567. Оп. 2. Д. 2. Л. 3 об., 35, 38 об. — 39, 46, 48 об.
22 Подобедова О. И. Указ. соч. С. 162.
23 Подобедова О. И. Указ. соч. С. 164.
24 Подобедова О. И. Указ. соч. С. 164.
25 ГАВО. Ф. 567. Оп. 2. Д. 2. Л. 3 об., 4.
26 ГАВО. Ф. 567. Оп. 2. Д. 4. Л. 3 — 3 об.
27 ГАВО. Ф. 567. Оп. 2. Д. 7. Л. 1 об., 16 об.
28 Летопись Боголюбова монастыря с 1158 по 1770 г. // ЧОИДР. 1878, № 2.
29 Воронин Н. Н. Указ. соч. С. 208 — 209.
30 ГАВО. Ф. 567. Оп. 1. Д. 7. Л. 6 об., 10 об.
31 ГАВО. Ф. 567. Оп. 1. Д. 7. Л. 27 об.
32 Летопись… ЧОИДР. 1878, № 2. С. 14.
33 Указ. соч.
34 ГАВО. Ф. 567. Оп. 1. Д. 5. Л. 4; Воронин Н. Н. Указ. соч. С. 209.
35 ГАВО. Ф. 567. Оп. 2. Д. 2. Л. 7 об.