Л. А. Михайлова, В. Я. Чернышев. Некоторые итоги раскопок в Спасо-Преображенском монастыре г. Мурома.
Известно, что сведения о ранней истории Спасо-Преображенского монастыря г. Мурома очень незначительны и сводятся к двум источникам. «Повесть о водворении христианства в Муроме» говорит о том, что в 988 г. князь Глеб, получивший в удел г. Муром от отца своего — киевского князя Владимира Святославича, встретил сопротивление во введении христианства в городе, покинул его и в двух верстах от города построил укрепленную усадьбу и церковь Спаса, т. е. основал княжескую резиденцию.1 Видимо, после гибели князя Глеба она была преобразована в монастырь.2 Второе упоминание непосредственно монастыря св. Спаса относится к 1096 г. и связано с гибелью Изяслава — сына Владимира Мономаха: «Изяслава же взяли и положили в монастыре св. Спаса, и оттуда перенесли его в Новгород».3 Ссылки на эти источники повторены многократно4 и давно требуют археологического подтверждения.
На протяжении многих десятилетий территория Спасо-Преображенского монастыря была не только недоступна для археологов, но и интенсивно застраивалась без всякого предварительного обследования культурного слоя или наблюдения за земляными работами (Рис. 1). Это принесло невосполнимые утраты для культурных напластований столь значимого в истории г. Мурома памятника. Первая и единственная попытка археологического обследования мыса, на котором расположен Спасский монастырь, была предпринята Н. Н. Ворониным в 1946 г., когда он «обследовал осыпи горы под монастырем» и пришел к выводу, что «поздняя керамика решительно господствует».5 Наши наблюдения вблизи монастырских стен (по Октябрьскому переулку, напротив СВ башни монастыря) зафиксировали культурный слой с белоглиняной керамикой, датируемой не ранее XV в.6
В 1996 г., в соответствии с решением Владимирской епархии о возведении часовни к юбилею возвращенного церкви монастыря, нами были проведены археологические изыскания на строительной площадке (работы проводились на средства Комитета по культуре Владимирской области при непосредственном участии Государственного центра по учету, использованию и реставрации памятников истории и культуры. Авторы — Ю. Э. Жарнов, Н. Н. Мошенина).
В раскопе, размерами 6×6 м, разбитом, согласно проекту, в двадцати метрах к югу от Спасо-Преображенского собора (Рис. 1), был зафиксирован полностью переотложенный культурный слой. Он состоял из рыхлой земли темно-серого, почти черного цвета. В верхней части толщиной 18 — 66 см он содержал большое количество строительного мусора; в нижней, толщиной 8 — 40 см — имел примеси материковой глины в виде включений и линз с небольшим содержанием извести. В нескольких местах фиксировалась предматериковая супесь. Исключением являлась яма № 2, прослеженная на границе квадратов четыре и семь, с наклонными стенками и вогнутым дном, черный рыхлый грунт заполнения которой помимо включений печины и колотых камней содержал культурные остатки домонгольского времени.8
Сильная нарушенность культурного слоя объяснялась несколькими причинами: наличием кладбища, функционирующего с XVII в. по двадцатые годы XX в. (в раскопе обнаружено четырнадцать могильных ям); интенсивным монастырским строительством в XVI — XVII вв.; современным строительством и нивелировкой поверхности для нужд воинской части.
Таким образом, судить о содержании культурного слоя раскопа мы можем только на основании керамики и находок.
Коллекция керамического материала состоит из четырехсот десяти обломков разновременных сосудов. Девяносто четыре из них — фрагменты чернолощеных горшков, бытовавших с XVI по XIX вв.; сто девяносто восемь — обломки гончарных буро-коричневых горшков, датируемых, видимо, XIV — XV вв.; сто — фрагменты белоглиняных сосудов в основном XV в.; шестнадцать — принадлежат гончарным древнерусским сосудам (Рис. 2/2; 4/6); два — представляют лепную муромскую посуду (один — подлощенный, Рис. 2/1, 3). Из нетронутого слоя на дне ямы № 2 происходят всего четыре фрагмента древнерусских горшков, вместе с которыми обнаружен слегка ошлакованный обломок венчика лепного сосуда (Рис. 2/1).
Индивидуальные находки из раскопа очень немногочисленны, их двадцать две.
Среди них: пять обломков керамических плиток пола, толщиной 4, 2 — 4, 4 см, датируемых по определению В. П. Глазова XVII в.; фрагменты красноглиняных печных изразцов, относящихся к XVII в.; обломок поливного изразца — к XVIII в. Обломки точильных брусков, бытовавших длительное время и залегавших в переотложениях, не могут быть продатированы. Датировку XVIII в. имеет и бронзовая фигурная книжная застежка с циркульным орнаментом (Рис. 3/8).
Остальные десять находок относятся к домонгольскому времени: три фрагмента стенок амфор, железная дужка замка (Рис. 3/7), известняковое грузило (Рис. 3/6), обломки трех стеклянных браслетов (Рис. 3/1, 3), фрагмент железного шила. Фрагмент стеклянного браслета, шило и грузило найдены в яме № 2, в древнерусском слое. Другие синхронные находки зафиксированы в переотложениях, в том числе — бронзовая накладка, имеющая форму треугольника с вогнутым основанием и едва заметный орнамент по периметру в виде косых насечек (Рис. ¾). Отсутствие аналогий данной находке в финно-угорских и древнерусских материалах не позволяет достоверно говорить о ее датировке. Накладка может относится и к более позднему времени.
На основании вышеизложенного можно констатировать, что мыс второй надпойменной террасы р. Оки, ограниченный с севера и юга глубокими оврагами, в домонгольский период был заселен. Вероятно, первоначально здесь было муромское селище. Достоверно можно говорить о древнерусском поселении, тип которого пока не определим. Незначительность количества древнерусской круговой керамики свидетельствует либо о слабой насыщенности домонгольского слоя, либо о периферийности исследованного участка поселения.
Амфоры и стеклянные браслеты — предметы привозные для Северо-Восточной Руси. Их принято относить более к городскому обиходу, нежели к сельскому. Однако территориальная близость этого поселения к древнерусскому Мурому XI — начала XIII вв. не исключает наличия таких вещей и у обитателей селища. Максимум интенсивности проникновения стеклянных браслетов в северо-восточные земли из Киева, основного поставщика стекла, относится ко второй половине XII — первой трети XIII вв.9 Амфоры появились в крупных древнерусских городах (например — Киеве и Новгороде) во второй половине X в. и использовались до середины XIII в., но самый массовый их привоз приходится на первую половину XII в.10 В связи с этим наши хорошо датируемые находки невозможно соотнести с 998 — 1015 гг. — периодом функционирования предполагаемой княжеской резиденции.
Полученные нами данные предварительны, т. к. результативными на данном памятнике могут являться только планомерные раскопки большими площадями.
1 Повесть о водворении христианства в Муроме // Памятники старинной русской литературы. Спб, 1860. Вып. 1. С. 229.
2 Карамзин Н. М. История Государства Российского. Спб, 1892. Т. 2. С. 76.
3 ПВЛ. 1950. Т. 1.
4 Титов А. А. Историческое обозрение города Мурома. С. 9 — 10; Богатов И. П. Город Муром в VIII — XVI вв. Муром, 1947.; Добрынкин В. Н. Муром прежде и теперь. М., 1903. С. 11; Травчетов Н. П. Город Муром и его достопримечательности. Владимир, 1903. С. 5, 112; Рябинкин Н. Г. Памятники древней письменности Спасского монастыря в городе Муроме. Владимир, 1892; Мисаил (Смирнов), архимандрит. Муромский Спасский монастырь. ВГВ, 1887.
5 Воронин Н. Н., Горюнова Е. И. Отчет о работе Муромской экспедиции ИА АН СССР в 1946 г. // Архив И. А. РАН. Р1. № 79. С. 11.
6 Михайлова Л. А. Отчет о выполнении предварительных и натурных исследований для составления «Карты культурного слоя г. Мурома» // Архив МИХМ. С. 29. Рис. 29.
8 Там же. Рис. 11.
9 Полубояринова М. Д. Стеклянные браслеты Древнего Новгорода // МИА. М., 1963. № 117. С. 155; Столярова Е. К. Происхождение и хронология стеклянных изделий Москвы XII — XIV вв. // РА. 1997. № 4. С. 97.
10 Колчин Б. А. Хронология новгородских древностей // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982. С. 175.