Памяти Юрия Михайловича Смирнова (1952−2021)

Благодарим всех коллег и друзей Ю. М. Смирнова, предоставивших для публикации свои воспоминания о нем, а также его друзей-художников, приславших снимки с созданных ими портретов Ю. М. Смирнова.

ПРОЩАЯСЬ С КОЛЛЕГОЙ И ДРУГОМ

О. А. Сухова, Т. Б. Купряшина,

научные сотрудники Муромского историко-художественного музея

19 июня 2021 года ушел из жизни Юрий Михайлович Смирнов — главный научный сотрудник Муромского историко-художественного музея. По штатному расписанию учреждения такую же должность занимают несколько человек. Однако в действительности главным в науке музея был Ю. М. Смирнов. Он — автор более ста шестидесяти научных статей и почти двух десятков книг; без малого тридцать лет бессменный научный редактор всех изданий и публикаций музея. В течение ряда лет он выполнял обязанности председателя Ученого совета музея. Юрий Михайлович помимо Мурома широко презентовал результаты своей научной работы — на конференциях и семинарах, проводимых другими учреждениями. Он — многолетний участник международных научных конференций по исторической географии и исторической демографии, проводимых в городе Сыктывкар (ИЯЛИ Коми Н. Ц. УрО РАН, Институт истории Сибирского отделения РАН). Его выступлений на научных конференциях ждали в Туле, Ярославле, Владимире, Коврове, Рязани, Витебске и др. Он участвовал в международном проекте Центра геномной биоинформатики им. Ф. Г. Добржанского Санкт-Петербургского государственного университета, Института молекулярной генетики РАН, университета Пуэрто-Рико (University of Puerto Rico) и Юго-восточного университета Флориды (NOVA Southeastern University).

Юрий Михайлович был человеком удивительной судьбы и интереснейшей биографии. Родился он 5 июля 1952 года в Ленинакане (Армянская ССР) в семье военнослужащего. Отец погиб, когда сыну не было и года. Мама с двумя детьми перебралась в Муром. Здесь Юра провел детство и раннюю юность, в 1969 году окончил среднюю школу № 20. Год жил в Саратове, где поступил в университет на исторический факультет и параллельно служил в архиве, получая первые навыки исследовательской работы.

В 1970-м переехал в Горький (Нижний Новгород), где окончил первый курс историко-филологического факультета Государственного университета. Там он познакомился со своей первой женой, и вместе они уехали в Душанбе (Таджикская ССР), где жили ее родители. Попав в семью известного палеонтолога Б. К. Кушлина, Юрий оказался в кругу русской научной интеллигенции этой среднеазиатской республики.

Окончив в 1975 году Таджикский государственный университет, он там же работает на кафедре научного атеизма зав. кабинетом, ассистентом, стажером-исследователем. В 1978 году Ю. М. Смирнов обучается в Институте повышения квалификации преподавателей вузов при Киевском государственном университете (Украинская ССР). В 1984 году окончил аспирантуру в Таджикском университете с прикреплением к сектору зарубежной этнологии и религиоведения Института этнографии АН СССР (Москва), где в 1986 году прошел стажировку.

После окончания аспирантуры и до 1990 года Смирнов был преподавателем кафедры философии Таджикского государственного педагогического института русского языка и литературы. Юрий Михайлович не только преподает студентам в те годы, но является участником многочисленных археологических и этнографических экспедиций в Таджикистане, Узбекистане, Казахстане, Туркмении, Армении, Крыму.

Он становится известным среди исследователей творчества М. А. Булгакова. В 1988—1993 годы Ю. Смирнов был секретарем Международного Булгаковского театрального общества. В Киеве с его участием разрабатывается концепция необычной экспозиции Дома-музея Булгаковых-Турбиных, открытого для посетителей в 1993 году. В Петербурге и Таллине выходят статьи Ю. М. Смирнова, посвященные творчеству М. Булгакова.

В начале девяностых, когда активизировались националистические движения в бывших братских республиках, Юрий Михайлович вынужден был уехать из Таджикистана. Несколько лет жил и работал на Севере России — в Сыктывкаре (Республика Коми). В 1994 году Ю. Смирнов решил вернуться в Муром, и пришел в музей — единственное в городе учреждение, где ведется исследовательская работа в гуманитарной области. Появление такого специалиста, имевшего за плечами колоссальный опыт научной, преподавательской, экспедиционной деятельности оказало огромное влияние на научно-исследовательскую деятельность музея.

Он сразу же не только активно включился во все уже начатые научные проекты, но и инициировал и организовал новые. Так в 1995 году вместе с Т. Б. Купряшиной он издает сборник «Эхо прошедшей войны» к 50-летию Победы. Полностью им созданный музейный фильм «Любимый город» до сих пор демонстрируется по телевидению в дни памяти о Великой отечественной войне. Сценарий, съемки, монтаж фильма — все выполнено Юрием Михайловичем. Надо обладать весьма разносторонними способностями и навыками для такого проекта. К 1135-летию города в 1997 году в московском издательстве выходит альбом Ю. Смирнова «Муром». В тот период о городе даже буклетов не было, и это было первое современное издание о нашем городе, без идеологии и цензуры.

Смирнов организует и руководит этнографической экспедицией музея, прошедшей в 1995 году по следам экспедиции 1927 года известного этнографа Г. Масловой. Ю. М. Смирнов возрождает прерванную экспедиционную деятельность музея. Его умение расположить к себе незнакомых людей в глухой деревне, поддерживать особую доброжелательную атмосферу среди участников тех музейных походов, даже предложить особое меню и петь песни у костра, все это заставляло каждый год с нетерпением ждать новых экспедиций. Почти никогда Юрий Михайлович не расставался с фотоаппаратом, с видеокамерой. Его фоторепортажи профессиональны, с интересными «говорящими» сюжетами, часто выполнены с юмором. Последующие комплексные экспедиции конца девяностых — начала двухтысячных проходили в русле работы по грантам с привлечением детей Мурома, Сарова и всего Приволжского федерального округа. По его инициативе в музее создается Детский научный центр и Клуб реконструкции, где Юрий Михайлович проводит удивительно увлекательные занятия с подростками.

Он убедил руководство музея и города в необходимости создания учебного пособия «История Мурома и Муромского края» для местных школьников. Почти все сотрудники музея вместе с учителями города трудились над ним. Такие издания обычно готовят научные институты, причем годами. Музейный учебник уникален, поскольку подготовлен людьми, непосредственно работающими с детьми, и иллюстрирован музейными материалами. Это единственный подобный опыт в стране. Юрий Михайлович был руководителем данного проекта и научным редактором издания, вышедшего в 2001 году, но во многом не утратившего и теперь своей актуальности. Ю. М. Смирнов являлся членом правления Владимирского областного общества краеведов, регулярно проводил консультации учителей, студентов и школьников по вопросам краеведения. Ежегодно участвовал в работе жюри краеведческих конференций, проводимых Управлением образования администрации округа Муром. Организовывал и участвовал в проведении методических семинаров для сотрудников музея и общественных музеев города, сотрудничал с Муромской окружной организацией общества «Знание».

Юрий Михайлович придал новый масштаб Всероссийской научной конференции Муромского музея «Уваровские чтения», учрежденной в 1990 году. Он расширил круг ее участников, предлагая исследователям новые оригинальные темы для обсуждения, такие как «Богатырский мир: эпос, миф, история» (1999); «Граница и пограничье в истории и культуре» (2005); «Досуг в столице и провинции» (2014); «Физиогномика города» (2017); «Музей: книга отзывов» (2019) и др. Смирнов был научным редактором всех издаваемых материалов «Уваровских чтений», подняв эти сборники до академического уровня. В 2009 году в музее была учреждена ежегодная отчетная конференция, инициированная Е. И. Сазоновой и Ю. М. Смирновым; они же стали редакторами сборников статей этой конференции «Сообщения Муромского музея». Ю. М. Смирнов вовлекал в исследовательскую работу других сотрудников музея, помогал в разработке тем и создании статей, был корректен при редактировании и общении. Достойны восхищения та деликатность, и та терпеливость с какой он вникал в работу молодых начинающих исследователей.

Юрий Смирнов был идеальным соавтором, с ним прекрасно работалось в тандеме при написании научных статей и научно-популярных книг. Ряд тем он разрабатывал совместно с супругой Л. И. Глущенко, тоже сотрудницей музея; их статьи опубликованы в Муроме и за его пределами. Вместе с А. Горской и И. Цениловым Смирнов работал над проектом по исследованию и реконструкции древнего кремля города Мурома. В результате вышла книга «Реконструкция Муромского кремля 1678 г.» (Владимир, 2014) и создана его виртуальная модель.

Постоянно в соавторстве с Ю. Смирновым находилась О. А. Сухова. Были их совместные публикации в научных сборниках; вместе создавали набор аннотированных открыток «Муром-град» (Владимир, 1999). Они с известным московским издательством «Художник и книга» («Артволхонка») создали серию иллюстрированных книг «для семейного чтения»: «Илья Муромец» (2007), «Петр и Феврония Муромские» (2008); «Иулияния Муромская Лазаревская» (2012). С петербургским издательством «Алаборг» они выпустили альбом «Муром в творчестве Ю. И. Беззубова» (2010) из серии «Шел по городу художник», задуманной музеем совместно с администрацией Мурома. Юрий Михайлович был глубоким знатоком и любителем искусства, творчества современных художников, в том числе, муромских: М. Левина, Ю. Беззубова, И. Сухова, А. Неганова и др.

Два издания 2019 года, над которыми работал Ю. М. Смирнов как редактор и соавтор — «Театральная история Мурома» (Н. Горячев, Н. Антонова, А. Удалов, редактор Ю. Смирнов, художник Е. Кулагина) и «Музейный век. К 100-летию Муромского музея» (автор проекта Т. Купряшина, авторы А. Горская, Т. Купряшина, Ю. Смирнов, О. Сухова), по итогам пятого конкурса «Владимирская книга года» в номинации «Литература по искусству» получили дипломы победителей I и II степени. В том же году Юрий Михайлович и его супруга и соавтор были участниками XXVII Международных Шагаловских чтений в Витебске (Беларусь), где презентовали неизвестные ранее материалы к биографии и работы художника русского авангарда А. Ф. Волхонского — ученика Шагала и Малевича, хранящиеся в Муромском музее.

И даже период пандемии 2020−2021 годов с удаленной работой в творческом плане был успешным для Ю. Смирнова. Он с увлечением трудился над двумя книгами «Агриков меч: современная мифология (записки консерватора)» и «Дитя двух эпох (очерки из истории Муромского музея). Выйдя весной с удалёнки, он плотно занимался редактированием сборника статей очередных «Сообщений Муромского музея» (2020−2021), оставалась последняя редакция … Впереди предстояла трудная, но интересная работа над будущей музейной экспозицией в Доме Зворыкиных, одним из авторов концепции которой был Юрий Михайлович.

Энциклопедические знания, широчайшая эрудиция, интерес к самым разным сферам жизни, доброжелательность к окружающим, истинная интеллигентность свойственные Юрию Михайловичу останутся в памяти тех, кому довелось с ним общаться.

НА СМЕРТЬ ЮРЫ СМИРНОВА

Дмитрий Сергеевич Хмельницкий,

советский и немецкий архитектор, историк сталинской архитектуры, публицист, автор статей о сталинизме и современности. Германия, г. Берлин

Мы дружили с Юрой Смирновым всю жизнь, с моих 17, а его 18 лет. Более близкого друга у меня не было. Хотя, как ни странно, не так уж много мы и общались за почти 50 лет. Судьба нас упорно разводила по разным городам и странам.

Плотно мы общались всего несколько лет, с 1971 г., когда он появился в Душанбе до 1973, когда я оттуда уехал в Ленинград. Потом эпизодически, по нескольку дней или недель, в самых разных местах. Юра был блестящим собеседником. Одним из самым умных, глубоких и рассудительных людей, которых я знал. И веселых. С годами его неизменное чувство юмора становилось только все более печальным.

У меня сохранилось несколько графических и живописных портретов Юры. Самый ранний и самый веселый датирован 1972 г. Мы тогда вместе мотались по археологическим экспедициям, веселились как могли… Потом встречались в Москве, где он жил, в Ленинграде, в Сыктывкаре… Дважды он гостил у меня в Берлине. Последние встречи и последние портреты датированы 2013 и 2015 годами — мы съезжались на отдых в Черногории и Турции. Юра был уже болен, улыбался мало, но помню ощущение ценности каждого дня общения с ним. Я всегда смотрел на него немного снизу — вверх, несмотря на минимальную разницу в возрасте. Ощущение того, что его жизненный опыт намного богаче и глубже моего сохранилось с юношеских времен и по сию пору. Юрины интересы и способности были поразительно разносторонни и проявились очень рано. Я, помню, был еще студентом, а он уже преподавал в университете историю религии под видом «научного атеизма».

Удивительно, но Юра, всю жизнь занимаясь историей, имея массу публикаций, так и не защитился. То есть, на самом деле, не удивительно. Он очень серьезно относился к своей работе, и вряд ли был способен ради получения научного титула писать всякие глупости и выполнять идиотские формальные требования, которыми была обставлена процедура защиты диссертации в СССР, да и после. В этом мы с ним тоже были похожи.

При этом он еще был поваром от Бога. Самые экзотические блюда, которые я ел в своей жизни, готовил Юра. Был в его жизни недолгий период, когда это стало основной профессией.

В последние годы, несмотря на невозможность личных встреч, ощущение близости непрерывности общения только усиливалось. Мы с ним даже работали вместе, я в качестве автора, а он редактором сборника «Уваровские чтения». Невозможно объяснить, какую пустоту оставила у меня в душе смерть Юры.

***

Наталья Ильинична Брукер,

кандидат филологических наук, коллега по работе в Таджикском государственном университете в г. Душанбе

Когда я вспоминаю Юру, мне всегда хочется улыбнуться, и я улыбаюсь, даже сейчас, когда знаю, что его уже нет. Юра остался в моей памяти очень светлым человеком, всё время с шутками, юмором, замечательной самоиронией. Симпатичный, похожий на Николая Второго (что было иногда предметом наших шуток). Играл на гитаре, Северянина пел. Хороший друг. Вспоминаются разные ситуации и эпизоды. Душанбинские встречи в университете, посиделки у Клубковых, Смирновых, Жанны Качан, у нас дома. Каким всё тогда казалось вкусным нашему не избалованному деликатесами аппетиту! Разговоры о литературе, о фильмах, о политике, о детях, обсуждение факультетских событий, песни под гитару и с магнитофона, обмен рецептами, лёгкий флирт. Особенно классно было у Смирновых слушать музыку: они жили на первом этаже и под лоджией сделали такую уютную комнату для отдыха. Юра называл её блудуар. Там мы под бокальчик вина слушали Битлз, Окуджаву, Высоцкого, Гребенщикова… Когда пересекались на факультете, всегда обменивались новостями, такой лёгкий, ироничный стёб во время перемен. Были и серьёзные разговоры, обсуждение научных изданий, собственных работ. Общий круг знакомых, все как на ладони. Интеллигентный анклав. И мы такие молодые оптимисты! Я только потом поняла, какой это был славный заповедник! Помню, как помогали собирать стенку для Паши Клубкова и Юра так профессионально с деревяшками управлялся, успевая подходящие к случаю анекдоты ­рассказывать.

В Душанбе общались долгие годы, а ярче всего запомнилась недолгая летняя — фольклорно-диалектологическая практика в Муроме. Я тогда в аспирантуре была, Юра уговорил ехать с их студентами в качестве преподавателя на эту практику, я и махнула. Много смешного там было, время было голодное, а Муром не Тамбов. Ребятки наши периодически чьи-то огороды подчищали, а мы потом выкручивались. Частушки народ пел нашим девочкам такие, что они бледнели, краснели и боялись записывать. Пришли как-то в кинотеатр вечером, а «кина» не было, так как не набралось 15 зрителей — минимума, при котором возможен сеанс. А в последний раз я Юру видела лет 30 назад (сама ужаснулась, как давно), он тогда из Душанбе окончательно уезжал, зашел проститься. Жаль, что так поздно нашла его электронную почту…

ШТРИХИ К ВОСПОМИНАНИЯМ О Ю. М. СМИРНОВЕ

Андрей Паульевич Керзум,

главный библиограф Российской национальной библиотеки, г. Санкт-Петербург

Я познакомился с Юрием Михайловичем Смирновым в 1991 г. в городе Сыктывкаре. Но до этого мне приходилось много слышать о нем в 1980-е годы в Таджикистане как об интересном ученом-историке, вольнодумце, археологе и замечательном собеседнике. Хотя я тоже занимался в тех краях археологией, так случилось, что встреча в Таджикистане не состоялась, наши жизненные пути пересеклись позже, в республике Коми. Этому способствовали распад Советского Союза, распад Юриной семьи и становление рыночных ­отношений.

В Таджикистане приближалась полномасштабная гражданская война, первые сполохи которой имели место еще в ­1990-м году. Русскоязычное население из привилегированного сословия в одночасье стало национальным меньшинством. Таким людям среди преподавателей научного атеизма в Таджикском государственном университете уже не было места. Началась повальная эмиграция в Россию. Надо было искать новую крышу над головой. А в республике Коми еще с советских времен работало предприятие под названием артель «Печора», которую с 1979 г. возглавлял легендарный старатель и бизнесмен Вадим Иванович Туманов. Под давлением всесоюзного начальства в 1987 году артель была ликвидирована. Но это были уже новые времена, и на основе рабочего коллектива «Печоры» возникло не менее полдюжины новых кооперативов. Один из них — производственно-строительный кооператив «Тиман» — имел главную базу и правление в Сыктывкаре. Ранее сотрудником «Печоры» в качестве архитектора был душанбинец Д. С. Хмельницкий. Он и рекомендовал председателю ПСК «Тиман» Михаилу Дмитриевичу Алексееву Юру Смирнова. Юрий Михайлович стал инспектором отдела кадров предприятия.

Основной деятельностью кооператива было дорожное строительство и связанные с ним отрасли — добыча щебня и т. д. К 1991 году правлением было принято решение расширить сферу деятельности, в частности освоить туристическое направление. В связи с этой темой, благодаря тому же Д. С. Хмельницкому, попал туда и я. Понятно, что в 1991—1992 годах странно было бы рассчитывать на отечественных туристов, которым захотелось бы посетить девственные леса Приуралья, экзотические селения Печоры, заброшенные монастыри и т. д. Но иностранная публика, привлеченная открывающимися экономическими перспективами, составила довольно мощный для столицы республики Коми поток. Из планировавшегося экологического туризма в результате ничего толкового не вышло, а гостиничный бизнес экстра-класса состоялся благодаря Юре. В качестве гостиницы был использован изящный домик, возведенный для членов правления «Тимана» по проекту московского архитектора Ильина. Юрий Михайлович Смирнов в очередной раз сменил квалификацию и из кадровика стал руководителем гостиницы «Дом Тимана». В основу были положены несколько производственных принципов:

Во-первых посетители — это наши гости, хорошие знакомые, кто бы они ни были. И если человек попросит ночью стакан воды, то разве хорошему приятелю откажешь? Отсюда ненормированный рабочий день и обязательное отсутствие советского опыта в сервисной работе. Правилом было дружелюбие и благожелательность без сервильности. Все служители гостиницы являлись одной командой.

Во-вторых, умение повернуть невыгодную внештатную ситуацию привлекательной стороной. Простейший вариант — в доме неожиданно по неизвестной причине гаснет свет. Тогда зажигаются свечи и создается направленное впечатление, что это — продуманный сюрприз для постояльцев. Юра отлично умел внести в дело элемент театральности и артистизма.

Ну и третье, и самое ударное дело — это артистическая, ни с чем не сравнимая кухня, где главной движущей силой был опять же Юрий Михайлович. Я не знаю, были ли его блюда экспромтами, или у него имелся какой-либо рецептурный справочник собственного сочинения, который следовало бы издать. Я, правда, ничего подобного у него не видел, так что склоняюсь к экспромту. Так или иначе, на мой взгляд, Юра был лучшим кулинаром из тех, кого мне доводилось видеть и слышать. Он был настоящий гастрономический артист.

При таком подходе наше заведение оказалось вне конкуренции в столице Коми. Все приезжавшие туда иностранные представители нефтяного, лесоперерабатывающего, горного и прочего бизнеса были нашими постояльцами. Нам даже приходилось устраивать проведения заседаний акционеров коммерческих компаний, в частности АО «КомиАртикОйл». Мы брали на себя организацию досуговой части, куда входили и кулинарные изыски Юрия Михайловича.

Помню, первый опыт нашего гостиничного бизнеса состоялся в январе 1992 года. Он был чисто ресторанный. Принимали пару итальянцев. Почему-то в мероприятии участвовали только двое — Юра и я. Все сошло как нельзя лучше, мы сами были несколько удивлены и обрадованы первым честно заработанным деньгам. Дальше работа пошла все более уверенно и до 1994 года этот бизнес кооператива «Тиман» благодаря Юрию Михайловичу процветал. У нас уже была постоянная клиентура — кто хоть раз испытал на себе обаяние ненавязчивого, но душевного сервиса гостиницы «Дом Тимана» и изысканных блюд гастрономического виртуоза Ю. М. Смирнова, тот уже точно знал, куда ему податься в Сыктывкаре. Мне приходилось слышать, что уже позже, когда тиманская эпопея закончилась, Юрий Михайлович по старой памяти был время от времени приглашаем в Германию специально для организации праздничных обедов.

Неожиданными для нас клиентами домика-пряника стали представители администрации республики Коми во главе с тогдашним ее руководителем Ю. А. Спиридоновым. Здесь проводились неофициальные деловые встречи с иностранными партнерами, а иногда и просто «дни отдыха». Однажды был трогательный эпизод. Среди изобретений Юрия Михайловича были разнообразные цветные коктейли по мотивам знаменитого «русского флага». Недавно был утвержден новый флаг. Он представляет собой три расположенные сверху вниз горизонтальные полосы — синюю, зеленую и белую — небо, лес, снег. В те времена в Сыктывкаре продавалось огромное количество ликеров самого разного цвета, а если чего не хватало, то Юра выписывал из Москвы. Соответственно им был изготовлен для Спиридонова и его гостей специальный коктейль «Коми флаг». Всех ингредиентов я, к сожалению, не помню. Коктейли были поданы и наступила тишина, несколько напряженная, поскольку реакция руководителя республики могла быть разная. Спиридонов помолчал, глядя на напиток, и принял решение: «Коктейль пить стоя!».

Понятно, что Юрий Михайлович был не последним человеком в Сыктывкаре. В этой связи вспомнился анекдотический случай. У Юры была такса, кобель. Как ее звали и куда она делась — не помню. Эта такса явно читала Карла Маркса, по крайней мере «Манифест Коммунистической партии», но как-то наоборот. Она любила и преклонялась перед буржуазией и ненавидела пролетариат. Когда в дом приходили разного рода «белоручки», будь то гости или хозяева, она вела себя тихо, вежливо, незаметно, не доставляя никакого беспокойства. Но если приходил рабочий человек — ремонтник, водопроводчик и т. д., ее надо было немедленно и жестко изолировать, потому что она кидалась на вошедшего с яростью неподражаемой. Я спрашивал у Юры о причинах такого странного поведения, но он сам удивлялся.

Понятно, что работа у Юрия Михайловича была ответственной, тяжелой, ни в коем случае не синекура. Она требовала сосредоточенности и внимания полный рабочий день, который длился, как я уже сказал, 24 часа в сутки. Для того, чтобы при этом заниматься сочинением научных статей, не могло быть и речи. При этом обстоятельства позволяли выписывать научную и прочую периодику, книжные магазины в тогдашнем Сыктывкаре были первоклассные. Естественно, Юра старался быть в курсе научного процесса. Другим способом поддержания интеллектуального тонуса были наши отвлеченные беседы, насколько это было возможно в отношении места и времени. Тогда основной темой для Юры было булгаковедение. Он очень хвалил мне Мирона Петровского, давал читать свои интереснейшие булгаковедческие статьи, говорил о возможных будущих исследовательских направлениях. Естественно, обсуждали мы с ним и археологические среднеазиатские сюжеты, и проблемы мифологем и архетипов как части культурологической картины мира и многое другое. Менее всего, пожалуй, мы касались муромоведения, потому, прежде всего, что я не имел о нем никакого представления, ну и для Юры, как выяснилось, это была тема будущего.

Понятно, что для Юрия Михайловича сыктывкарский этап жизни был паузой, сосредоточением перед следующим научным прыжком. Каким бы успешным ни был этот гостинично-гастрономический бизнес, он не мог быть ни в малейшей степени удовлетворительным занятием для Юры — прежде всего ученого, исследователя, преданного сына науки. В начале этих наших штудий был момент новизны, новой игры, желания попробовать себя в неожиданной роли. Ну и вопрос выживания тоже стоял в это непростое время. Выживание получилось. Дальше возникла неодолимая тяга к продолжению научной работы и с 1994 г. Ю. М. Смирнов — научный сотрудник Муромского историко-художественного музея. Об этом, этапе его жизни расскажут Муромские коллеги.

Итак, мы разъехались в 1994 г., он в Муром, а я в Петербург, вернувшись в Российскую Национальную библиотеку. Но контакты наши не прерывались. Я с удовольствием встречался с Юрой в Питере, куда он систематически наведывался. Иногда удавалось помочь ему в поисках нужных изданий, нужных сведений, используя свое служебное положение. Довелось с радостью наблюдать серию книг по муромской теме, фактическое открытие замечательного города, его удивительных особенностей заинтересованному читателю.

Оказалось, что и для меня город Муром не совсем чужой. Там в 1930-х — 1960-х годах проживала в тайном постриге одна из моих родственниц (Керзум А. П. Род предпринимателей Печаткиных и их потомков в историческом контексте: к проблеме муромских связей // Уваровские чтения-VII. — Муром, 2011). В итоге Юрий Михайлович пригласил меня к участию в VII Уваровских чтених. Мне удалось благодаря Юре ознакомиться с замечательным городом не только по печатным источникам, но и вживую. Сами чтения доставили огромное удовольствие. Я порадовался за Юрия Михайловича, теперь уже не просто ученого, но и замечательного организатора науки. Надеюсь, без него это замечательное начинание — Уваровские чтения — сохранят свою значимость.

Последнее послание от Юры содержало его тогда еще неопубликованную работу «Агриков меч: Современная мифология. Записки консерватора». Как всегда, при чтении культурологических текстов Юрия Михайловича было интересно и чудесно наблюдать, как под его пером современные мифы надстраиваются, свертываются в сложные, непротиворечивые внутри себя конструкции, а потом становятся знакомыми мифологемами, из-под которых просвечивают также известные архетипы. Немногие так могли и могут.

ЮРА И СЫКТЫВКАР

Игорь Любомирович Жеребцов,

доктор исторических наук, директор Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения Российской академии наук,

председатель Ученого совета национального музея Республики Коми

Мы познакомились с Юрой 16 лет назад, в сентябре 2005 года. Годом ранее я затеял проводить в Сыктывкаре научные форумы по исторической демографии, выиграл грант на проведение первого из них и разослал приглашение по самым разным городам и весям России и соседних стран во многие связанные с наукой учреждения, с большинством из которых мы ранее никак не контактировали. К моему удовольствию, идея проведения в Сыктывкаре первой Всероссийской конференции по исторической демографии под названием «Этнодемографические процессы на Севере Евразии (XI-ХХ вв.)» вызвала интерес исследователей из Владивостока и Хельсинки, Бишкека и Санкт-Петербурга, Астаны и Москвы…

Среди сорока с лишним заявок на участие, пришедших из-за пределов Республики Коми, была и заявка от неведомого мне тогда старшего научного сотрудника Муромского историко-художественного музея Юрия Михайловича Смирнова, предложившего прочитать доклад ««Русский» Муром: специфика этнических контактов (X-XX вв.)». Я с радостью пригласил на конференцию всех желающих (благо, грант позволял оплатить кое-какие расходы по их приему), и 27 сентября 2005 года наши гости прибыли в Сыктывкар — кто на самолете, кто на поезде (Юра, насколько я помню, прибыл на поезде), кто автобусом. Их встретили, расселили по гостиницам (Юру поселили в гостинице Коми научного центра Уральского отделения Российской академии наук), а вечером состоялась наша первая встреча в стенах Института языка, литературы и истории Коми Н. Ц. УрО РАН.

В программе это мероприятие именовалось «расширенным заседанием оргкомитета», но на деле представляло собой вечер знакомства за «рюмкой чая». Не все «запредельные» участники нашли силы на нее прийти (кого-то уморила дорога, а кто-то просто прилетел очень поздно), но компания подобралась интересная, со всеми мы нашли общий язык, довольно быстро перейдя от несколько сдержанного, полуофициального поначалу стиля общения (оно и понятно — люди были, в основном, между собой незнакомые) к живой и веселой беседе. Среди участников этого славного «заседания» был и Юра, рассказавший несколько любопытнейших историй из своей жизни. Его рассказы, к слову, неизменно вызывали живейший интерес окружающих, что и неудивительно: жизнь Юры, объехавшего чуть не половину Советского Союза, была полна разнообразных событий, встреч с неординарными людьми… А поскольку Юра обладал еще и завидным мастерством рассказчика, то слушать его можно было бесконечно. Поскольку в последующие годы на наших сыктывкарских форумах появлялись новые люди, вливавшиеся в наш дружный коллектив, то порой я просил Юру еще раз рассказать для них что-то из особо понравившихся нам ранее рассказанных историй, что он с удовольствием и делал; надо сказать, что и по второму разу слушать всё это было безумно интересно.

Помню, на том же «заседании» Юра спросил, нет ли в институте гитары. К сожалению, инструмента под рукой тогда не оказалось. Но к концу конференции я исправился и на заключительный фуршет 29 сентября гитару принес (позаимствовав ее у дочерей) — и страшно пожалел, что не догадался сделать этого в первый вечер, ибо исполнение Юрой песен оказалось под стать его рассказам: таким же захватывающим и веселым. С тех пор я старался, чтобы к каждому Юриному появлению гитара всегда была под рукой. А он каждый раз с удовольствием играл и пел нам старые и новые песни. Помню, как в очередной приезд он сказал: «Я привез специально для тебя песню, она тебе понравится!». И исполнил действительно покорившую меня песню про Митрофана Полупортянкина…

Помню, на конференции нам повезло с погодой: несмотря на то, что был конец сентября, было довольно солнечно и тепло, почти без дождей, так что наши гости получили удовольствие и от поездки в старинное село Усть-Вымь, и от экскурсии по городу. Юра потом рассказывал, что испытал ностальгическое чувство от прогулки по Сыктывкару, в котором он, оказывается, когда-то жил и работал. Естественно, мы стали расспрашивать его о тех временах, и Юра (как обычно, с юмором) поведал нам, что был-де долларовым миллионером, да стал рублевым ­пенсионером…

Позже, уже в 2013 году, Юра рассказал о своей сыктывкарской жизни одной из лучших журналистов Республики Коми Елене Шелест, и она опубликовала интервью с ним в популярнейшей республиканской газете «Трибуна» (материал, вышедший в «Трибуне» 26 июля 2013 года, назывался «Харчевня богов. Бывший шеф-повар звездного ресторана работает историком в музее»). Речь шла о гостинице «Тиман» и ресторане при ней, располагавшихся за пределами городского центра в промышленной зоне Човъю, чрезвычайно популярной среди vip-гостей Сыктывкара. Поначалу там должна была располагаться база производственно-строительного кооператива «Тиман», которым руководил сподвижник легендарного Вадима Туманова Михаил Алексеев.

Вот что Юра рассказал Елене Шелест:

— Сегодня от нашей гостиницы после пожара осталась, наверное, только нижняя каменная часть. Там и планировка другая, и мебель. У нас она специально была сделана грубая, топорной работы. Гостиница изначально строилась как здание для инженеров ПСК «Тиман», а рядом с ней должен был быть громадный комплекс с комнатами для рабочих, офисами, бассейном, столовой, оранжереей, конференц-залом. К сожалению, из всего перечисленного успели построить только столовую (она работала достаточно долго). Здание для ИТР было готово, но простаивало, и я предложил сделать там гостиницу. Начинали гостиницу с невероятными сложностями. Это были 1991−1992 годы — время абсолютно пустых прилавков. Ни продуктов, ни оборудования, ни элементарной посуды. К открытию заказали единственный парадно-праздничный сервиз… В стране был тотальный дефицит всего.

— Всё же как Вы, историк, попали на кухню?

— Родился я в Ленинакане. Учился на исторических факультетах сразу в трех университетах: Саратовском, Горьковском и Таджикском. Работал в Краснодаре, Муроме, Киеве, Барановичах, Западном Берлине. Преподавал в Душанбе, а потом, когда там начались военные события, уехал в Сыктывкар. Таджикистан я очень люблю и всегда очень тепло вспоминаю. Уехал я оттуда не из-за войны, а по семейным обстоятельствам. Произошел разлад в семье, и, как в классических советских фильмах, я рванул на Север. Мой друг работал у Туманова и предложил мне поехать в Коми. Я приехал и устроился в ПСК начальником отдела кадров. Когда стали искать человека для гостиницы и предложили это дело мне — согласился.

— Где Вы научились готовить?

— Свой первый суп я сварил, когда мне было семь лет. Мы с товарищем часто уходили в лес, где надо было самим что-то готовить. Потом я много читал, и мне было безумно интересно, что и как готовили и что ели разные народы. Знание этнографии и принципов приготовления пищи в разных национальных кухнях, кстати, очень помогает. Получаются совершенно неожиданные блюда.

— И чем же Вы удивляли гостей «Тимана»?

— Если люди у нас ели три раза в день, то каждый раз они садились за стол, по-особому сервированный: с другими салфетками, посудой и т. п. Всё подбиралось под еду. Что касается блюд, то мы не могли спросить человека, что он хочет на завтрак. Вдруг он скажет — хочу парную телятину, а взять её было негде. Мы пошли другим путём. Стали на завтрак, обед и ужин готовить по нескольку, а иногда по нескольку десятков блюд. Самых разных. Следили, чтобы продукты в них не повторялись. То есть если говядина уже была утром, то днем и вечером должно быть что-то другое. Всё это подавалось в достаточном количестве и в общих тарелках, чтобы человек сам мог выбрать то, что он хочет. Таким образом гости питались очень разнообразно, сытно, и все были довольны.

Из ограниченного набора продуктов мы придумывали сотни блюд, приготовленных по разной технологии. Очень важно, на каком огне готовить, в какой посуде, на какой воде. Важно даже, какой ложкой ты мешаешь и как мешаешь: слева направо или наоборот. Обычно, когда мы готовили новое блюдо — собирали наших ИТР-овцев на дегустацию. Они очень любили это дело.

— Глава Коми Юрий Спиридонов бывал у Вас?

— Конечно. Привозил делегации. У него были давние дружеские отношения с Тумановым. Спиридонов и пригласил Алексеева в Коми. Однажды они случайно оказались в одном вагоне. Миша рассказал, что ищет место, где работать, и Спиридонов сказал: давай к нам.

— Славу о Вашем ресторане разносило «сарафанное радио»…

— Мы о себе даже рекламу не давали. Довольно быстро необходимость в ней отпала. Гостиница практически всё время была занята. Бизнесмены с Запада ринулись тогда в Россию и в Коми. У нас среди постояльцев были и миллионеры, и миллиардеры всякие. Бывали ситуации, когда делегации, назначившие встречу с высокопоставленными чиновниками, переносили эту встречу из-за того, что в гостинице на это время не было мест.

— Поделитесь каким-то своим кулинарным секретом?

— Ну, например, мы делали рыбную солянку на шампанском из 15 или 20 сортов рыбы. Еще нужно было удивить каких-то гостей, и мы раздобыли хорошего муксуна, испекли его, из вермишели сделали рыболовную сеть, посыпали тарелочку тертым желтком, как будто это был песок, сделали съедобные ракушки, поплавки… Все долго смотрели на тарелку, никто не мог первым рискнуть — разрезать. Или вот, помню, на одном из приемов у нас был Спиридонов. Как раз на второй день после того, как официально были приняты герб и флаг республики. В завершение вечера я подал коктейль в сине-зелено-белую полоску. Юрий Алексеевич минут 15 не мог тост произнести…

— Говорят, в гостинице останавливались также Алексей Булдаков, Валерий Леонтьев, Михаил Евдокимов…

— Может быть, но это было уже без меня. Так сложились обстоятельства, что из Сыктывкара мне пришлось уехать, и я вернулся в науку. Звали в Питер и в Москву, но я осел в Муроме.

— В этот приезд в Сыктывкар Вы побывали в «Тимане»?

— Нет. И о том, что наша гостиница сгорела, узнал от Алексеева. Мы случайно пересеклись, когда он приезжал из Перу, где сейчас работает.

— В Перу Алексеев всё так же строит дороги?

— Нет, там у него другие дела. Он рассказал, что хотел было вернуться в Россию, но уже не смог. Привык к Перу.

— Дома готовите, балуете домашних?

— Последние годы уходит навык, тонкость. Так, иногда, когда гости приходят.

— Есть фирменное блюдо?

— Нет. Я готовлю обычно из того, что есть, поэтому одно и то же блюдо получается по-новому.

— Бич Сыктывкара — отсутствие хороших поваров. В последнее время у нас открылось много кафе и ресторанов с красивыми интерьерами. Но ни одно из них, увы, не может похвастать какой-то особенной кухней.

— Я Вам скажу принцип хорошего ресторана. В нём должна быть такая еда, которой никогда не будет у вас дома. И такая еда, которой нет в других ресторанах. Чтобы испытать гастрономическое удовольствие, люди иногда летают в другой город…

К слову, Юра и во время своих приездов в Сыктывкар умудрялся баловать нас своим кулинарным искусством: то в гостинице Коми научного центра, где в секции имелась кухня, что-нибудь быстро (и вкусно!) соображал из простых подручных продуктов, то на загородном пикнике буквально за пару минут отменно мариновал в уксусе лук, который тут же поглощался окружающими. Этот рецепт я, кстати, принял на вооружение, но хотя делаю всё вроде бы так же, как Юра, почему-то столь вкусно у меня не получается…

Расстались мы в 2005 году если и не друзьями, то, по крайней мере, хорошими приятелями. Обстановка нашего научного форума Юре понравилась, и на следующий год, когда я созвал коллег на первый Всероссийский симпозиум по исторической демографии (под названием «Этнодемографические и этнокультурные процессы на Севере Евразии в прошлом и настоящем: источники изучения и методы их анализа»), он снова откликнулся на зов, и мы второй раз встретились в Сыктывкаре. На сей раз мероприятие прошло в более теплое время года, 15—16 июня. Юра выступил там с докладом «Муром IX — XIII веков как средневековый город». Замечу, слушать Юрины доклады было едва ли не более интересно, чем рассказы о его жизни. Во время симпозиума мы съездили на экскурсию в старинное коми село Ыб, после чего устроили пикник на берегу реки Сысолы. Вернувшиеся после весьма продолжительной экскурсии по Ыбским холмам Юра и другие гости (я на правах организатора благоразумно отбыл сразу на место пикника для руководства подготовительными работами) жадно прильнули к бокалам… Отдышавшись, Юра сказал: «Ну, очень гостеприимные хозяева в Ыбе нас немного заЫБ. и». После дегустации шашлыков душа попросила песни, и Юра взял в руки припасенную мной гитару… Погода была чудная, уезжать не хотелось, но всё же пришлось…

Еще год спустя (в августе 2007-го), когда мы с участниками второй Всероссийской конференции по исторической демографии вновь приехали в Ыб, Юра на экскурсию уже не пошел, сказав, что как бывший шеф-повар, считает своим долгом помочь организаторам в приготовлении горячих мясных блюд. Кстати именно тогда-то он и научил нас с моим другом и коллегой Михаилом Таскаевым (на дачном подворье которого в Ыбе мы и «пикниковали») мариновать лук. На той же конференции Юра познакомился с двумя замечательными исследователями, ставшими затем его (и моими) добрыми друзьями: Вячеславом Меньковским из Минска и Евгением Кринко из Ростова-на-Дону.

Со Славой у Юры на той конференции приключилась, между прочим, такая история. В один из дней по окончании заседаний (Юра, кстати, читал доклад «Средневековый Муром по письменным источникам»), мы тесной приятельской компанией отправились ужинать в кафе «Лаунж» и засиделись там не то что допоздна, а прямо-таки «доранья» (благо что кафе работало круглосуточно). Как водится, много дискутировали о науке, о литературе, потом добрались до политики. И тут черт дернул кого-то завести разговор о распаде СССР, о том, как оно живется бывшим союзным республикам, а ныне самостоятельным государствам. Помнится, Игорь Бурцев из Тулы стал допытываться у Славы Меньковского, зачем Белоруссии самостоятельность. Юра тоже вставил свое веское слово, Слава с негодованием возразил… Кончилась дискуссия тем, что примерно в четыре часа утра Слава встал из-за стола и, сурово осудив отношение оппонентов к государственному статусу Беларуси, решительно удалился в гостиницу. Казалось бы, назрел международный конфликт…

Следующим утром перед началом заседания я наблюдал следующую чудную картину. Озабоченный Юра ходил по коридору, кого-то высматривая. Из лифта вышел Слава, который сразу же не менее озабоченно стал оглядываться по сторонам. Завидев друг друга, оба тут же поспешили навстречу со словами: «Извини меня, дорогой, я вчера погорячился!» — «Нет, это ты меня извини, дорогой, я виноват!» После чего оба дружно отправились вместе со мной закрепить ослабление международной напряженности… Любопытно, что год спустя ситуация в точности повторилась, правда, уже без Юриного участия (он благоразумно покинул кафе раньше); после острой дискуссии о национальной государственности Слава Меньковский в знак протеста вновь удалился из «Лаунжа» около четырех часов утра… На следующий день мир был полностью и безоговорочно восстановлен, однако с тех пор я строго-настрого запретил участникам вести разговоры на политические темы во время застолья. Запрет действует и по сей день…

2008 год для нашего с Юрой очного общения тоже не пропал. В тот год никаких подходящих научных форумов в Сыктывкаре мы не проводили, зато мы с Михаилом Таскаевым по Юриному приглашению съездили в Муром на VII Уваровские чтения. Юра тогда устроил нам замечательную экскурсию по городу. В последующие семь лет Юра бывал в Сыктывкаре ежегодно (а в 2011 году мне удалось сговорить его приехать к нам дважды, на две разные конференции — как бы «компенсируя» пропущенный 2008 год…). 23—24 июля 2009 года он участвовал во II Всероссийском симпозиуме по исторической демографии с докладом «О Муромском менталитете», 1—2 июля 2010 года — в III симпозиуме с докладом «Население Мурома XVII века: к постановке проблемы», 11—14 мая 2011 года — в I международной конференции по исторической демографии и исторической географии с докладом «Динамика населения Мурома в XVII веке», 25—29 октября 2011 года — в I международной научной конференции «История и перспективы развития северных регионов России: Роль ГУЛАГа, мемориальная деятельность» с докладом «Муром — ссыльный город», 6—8 июня 2012 года в IV симпозиуме по исторической демографии с докладом «Некоторые картинки из интимной жизни муромлян XIX — начала XX вв.», 27—30 июня 2013 года — в V симпозиуме с докладом «Писцовые и строельные книги как источник по исторической демографии Мурома XVII века», 7—12 июля 2014 года в VI симпозиуме с докладом «К вопросу о реконструкции структуры заселения муромского кремля XVII века».

Конечно, пленарными и секционными заседаниями дело не ограничивалось. Вечерами мы сидели за столом где-нибудь в кафе или в гостинице, дважды побывали в селе Шошка, где находится моя дача, еще два раза съездили в Ыб (в Финно-угорский этнопарк и на дачную усадьбу гостеприимного Миши Таскаева), еще раз посетили село Усть-Вымь. Особо запомнились Юре, вероятно, экскурсия в Троице-Стефановский Ульяновский монастырь, поездка в поселок Аджером на мемориальное кладбище жертв политических репрессий и посещение археологических раскопок, которые проводили археологи нашего института в поселке Подтыбок.

На некоторые наши форумы Юра по разным причинам приехать не смог, хотя намерения такие были: доклады его были включены в программы международного симпозиума «Роль ГУЛАГа в освоении циркумполярной зоны», посвященного 70-летию Воркуты (г. Воркута, 17—19 октября 2013 г., совместный доклад «Детские игрушки в ГУЛАГе» Юры и его замечательной супруги Любы Глущенко, с которой мне, к моему большому удовольствию, удалось познакомиться во время моего приезда в Муром на Уваровские чтения), I съезда историков Республики Коми «История и культура Российского Севера в исследовательском, образовательном и просветительском измерениях» (Сыктывкар, 31 марта — 4 апреля 2015 г., доклады «Кремли средневекового Мурома: вопросы реконструкции» и «Историческая демография Муромской земли: обзор некоторых источников»), IX симпозиума по исторической демографии (Сыктывкар, 6—9 июня 2017 г., доклад «Профессиональный состав населения Мурома XVII века»).

В последний раз Юра приехал в Сыктывкар в ноябре 2015 года. Мне тогда исполнялось 55 лет, и на проводившийся 22—25 ноября VII Всероссийский симпозиум с международным участием по исторической демографии собрались все мои друзья (слава богу, пандемии тогда еще не было). В программе значился Юрин доклад «Причины возникновения города Мурома», но, насколько я помню, времени у нас было мало, докладов много, и я попросил своих друзей ограничиться краткими выступлениями на юбилейном фуршете, на что все они (и Юра в том числе) с радостью согласились.

Когда фуршет уже близился к концу, Юра подошел ко мне и сказал, что давно уже хотел поблагодарить меня за поддержку, которую я ему оказал. Я, честно сказать, не понял, чем и когда я помог Юре, в чём ему с большевистской прямотой и признался. «Дело в том, — объяснил Юра, — что в тот год, когда я получил от тебя первое приглашение приехать в Сыктывкар, у меня в жизни был очень сложный, даже кризисный, в чем-то переломный период. Я решал, чем всё же мне следует заниматься, как вообще жить дальше, представляю ли я из себя что-нибудь хоть сколько-то стоящее. Я совершенно случайно решил поехать в Сыктывкар — не столько потому, что хотел, пользуясь случаем, навестить город, где жил когда-то, сколько для того, чтобы во время поездки получить возможность в относительном одиночестве поразмышлять о своем прошлом, настоящем и будущем. В одиночестве — потому что я ехал к людям, которых не знал и которые не знали меня; ехал в академический институт на конференцию, которую проводят доктора наук, а я — без степеней и званий; я думал, что вряд ли буду кому-то интересен, что мое присутствие вряд ли кто-то вообще заметит.

Но поразмышлять в одиночестве совершенно не получилось. В первый же день приезда в Сыктывкар всё моё мироощущение изменилось. Меня хорошо встретили, как почетного гостя, со мной уважительно общались ведущие ученые и руководители института. Но дело даже не в этом, а в том, что я почувствовал искреннюю теплоту отношения ко мне, почувствовал, что я здесь интересен как человек, как личность. Ты не делил своих гостей на «родовитых» и «безродных» (к которым относился и я), на равных общался со мной — не доктором и не кандидатом наук. В той замечательной, доброжелательной атмосфере, которая сложилась тогда — в первую очередь, благодаря тебе — на конференции, я вдруг осознал, что жизнь продолжается, что она полна славных людей и интересных событий, и что у меня есть в этой жизни свое достойное место. Сыктывкар неожиданно стал для меня отдушиной, глотком свежего воздуха. Я уехал в Муром уже другим человеком, с верой в себя. Наверное, поэтому я полюбил приезжать в Сыктывкар — чтобы вспоминать то испытанное здесь ощущение обновления, возвращения к жизни».

Последний раз мы виделись с Юрой в 2017 году в Муроме, на Х Уваровских чтениях. 16 лет знакомства наложили на наше общение свой отпечаток: мы понимали друг друга с полуслова, даже для веселья нам уже не надо было шутить — хватало и намека на шутку. Но нам по-прежнему было интересно беседовать, вспоминать былое, делиться новым и строить планы на будущее. Особое место в этих планах занимали проекты посещения Юрой Сыктывкара и особенно празднования моего 60-летия, на которое должны были снова собраться все мои друзья из разных городов и стран. Увы, планам не дано было сбыться. Мешало то здоровье (его и моё), то организационно-финансовые проблемы, то пандемия. Мы порой общались по электронной почте, поздравляли друг друга эсэмэсками с праздниками и ждали встречи. Не дождались. Не договорили. Не досмеялись. И Юра уже не приедет в Сыктывкар, не споет нам новую песню, не расскажет новую историю из своей жизни. Потому что жизнь его закончилась, и новых песен, и историй, увы, больше не будет. Никогда…

***

Мержанов Сергей Борисович,

архитектор, дизайнер, г. Москва

Воспоминания о таком человеке, как Юрий Михайлович Смирнов, не хотелось бы начинать банальной фразой: «я познакомился с ним тогда-то, там-то и при таких-то обстоятельствах». Хотя само это знакомство имеет более чем двадцатилетнюю историю. А двадцать с лишним лет — это не что иное, как период смены поколений.

Сказать, что все эти годы мы постоянно были на связи, я бы не осмелился. Скорее, это были разовые, с периодом в полгода, год или два, контакты — в основном, по телефону, а несколько позже — посредством всемогущей электронной почты. Мы практически не виделись, может быть, где-то пересекались раз или два. Однажды я, приехав в Муром с коллегами-архитекторами, твёрдо намеревался зайти к Юрию в музей, чтобы перезнакомить их, но именно в это время он оказался в отпуске… А окончательно встретились «в реале» для того, чтобы совместно делать новую экспозицию Муромского историко-художественного музея. Юрий Михайлович был одним из авторов научной концепции, а я — дизайнером.

На этом этапе, оказавшемся до обидного коротким, мы общались не только на тему музея. Сказать, что Юрий был интересным собеседником — значит не сказать ничего. В моей жизни было немного людей, обладающих такой эрудицией, как Юрий Михайлович Смирнов. Причём интересно, что наши беседы с ним, в том числе, телефонные, кому-то со стороны могли показаться разговорами «ни о чём». Они не имели чёткого начала и обладали неким «размытым» концом, но при всём при этом как бы обозначающем приглашение к продолжению темы. И сразу ставшую знаменитой книгу «Муром: город на особицу», соединяющую в себе массу информации по истории, культуре, археологии, архитектуре, искусствознанию, географии, демографии и ещё бог знает по каким наукам и специализациям, можно начать читать, как это ни покажется странным, например… с середины! Или со второй главы. Или с пятой. Незыблемыми при этом остаются только обозначение темы и выводы в конце, которые, как уже говорилось, тоже могут сразу превратиться в заявку на новую беседу или новое научное исследование. И эта черта, на мой взгляд, вовсе не умаляет достоинств книги, а напротив, придаёт ей оригинальность и ярко выраженное своеобразие. (Кстати, я как-то решился поделиться с Юрием этим моим наблюдением. А он лишь улыбнулся своей неповторимой улыбкой. Что он хотел ею высказать — узнать уже не ­суждено…)

Схожий эффект имело исследование Смирнова пол названием «Христианство и язычество в «Повести о Петре и Февронии муромских»», с которым он выступил на научной конференции в Коврове в январе 2000 года. Теперь я уже могу раскрыть «тайну» — именно там мы и познакомились. Помнится, после основной части и официальной «культурной программы», мы, несколько участников конференции, уединились в чьём-то гостиничном номере, образовав некий «мальчишник», в котором как по заказу, оказалось строго по одному представителю из Владимира, Иванова, Шуи, Мурома и Москвы. Сколько интересных вопросов мы тогда обсудили, сколько тем затронули! Беседа проходила настолько непринуждённо, что практически любой человек мог бы безболезненно «вписаться» в неё — было бы желание, да некоторые начальные знания «на тему». С тех пор, как я уже говорил, наши встречи и контакты с Юрием Михайловичем стали если не частыми, то достаточно ­стабильными.

Признаюсь, меня очень обрадовало известие более чем двухлетней давности, когда нам объявили, что мы участвуем в создании новой экспозиции в муромском музее! Я предвосхищал, как мы с Юрием будем работать вместе, как я познакомлю его со своими коллегами из нашего дизайнерского цеха. И всё это сбылось! Книга «Муром: город на особицу» к тому времени уже была написана и по этой банальной причине неоднократно прочитана нами. Более того, не просто прочитана, но и тщательно изучена теми, кто собирался участвовать в процессе реорганизации музея. Многие из мыслей Юрия Михайловича легли в основу некоторых художественных идей — пусть и концептуальных в своей основе, но необычных и свежих для Мурома. Кстати, Смирнов постоянно повторял, что Муром славен не просто тем, что несёт в себе известный всем «код» русской древности. А тем, что обладает ещё далеко не востребованным потенциалом последовательного изучения ВСЕХ этапов истории города, которые способны образовать с этой древностью невиданно интересный синтез. А это — ценнейший материал для следующих за нами поколений историков, искусствоведов, культурологов.

И ещё один интересный штришок. Однажды я вдруг задумался: а как я обращаюсь к Смирнову? И как он ко мне? На «вы» или на «ты»? По имени-отчеству или только по имени? Стал специально следить за этим. Оказалось, что по-всякому — всеми перечисленными выше способами. В зависимости от темы, от глубины вопроса, от серьёзности жанра, наконец, от того, где мы находимся, и есть ли кто-то рядом с нами. Но самое интересное здесь в том, что и Смирнов, как он сам мне признавался, тоже задумывался об этом. Возможно, подобные детали кому-то со стороны покажутся сугубо личными и не особо существенными. Но для меня они как нельзя лучше характеризуют Юрия Михайловича — человека эрудированного и, одновременно, доступного, несколько замкнутого и, в то же время, постоянно рассказывающего удивительно интересные истории о городе Муроме и о своей жизни. Человека исконно муромского, но непостижимо талантливо привлекавшего к себе творческих людей из любого места, будь то столица или небольшой городок средней полосы России.

Я с трудом понимаю тех, кто говорит об ушедшем: «сколько бы ещё он мог сделать». Это не ведомо никому. Лучше вспомнить о том, сколько он сделал. Думаю, что только такая постановка вопроса станет доброй памятью о Юрии Михайловиче Смирнове.

ПАМЯТИ Ю. М. СМИРНОВА

Василий Григорьевич Пуцко,

старший научный сотрудник отдела хранения и учета музейных предметов.

ГБУК КО «Калужский музей изобразительных искусств», заслуженный работник культуры РФ

Весть о смерти Юрия Михайловича Смирнова поразила своей неожиданностью. Мы за много лет привыкли видеть его бодрым, активным в работе, целеустремленным и презирающим различные жизненные неурядицы. Казалось, ничто не предвещало столь близкий конец земному существованию, которым он умел распорядиться как немногие из коллег, погруженных в изучение отечественного культурного наследия. Оставалось впечатление, что он работает без устали, а ареал его научных интересов почти безграничный, хотя в то же время крепко привязан к исключительной по дарованиям личности. Удивляет не только объем им сделанного, но и способность проникать в глубины человеческого бытия. Все оказывается знакомым и понятным.

Мое общение с Юрием Михайловичем не ограничивалось отношениями автора и редактора. Правда, и редактор он был превосходный, тонко чувствовавший стиль изложения и избегавший вмешательства в текст. Он легко мог определить целесообразность обращения к определенным проблемам и новизну в их трактовке. Вероятно, прежде всего, потому что сам был опытным исследователем, хорошо вписывающимся в музейный коллектив, в целом сильный и сплоченный, составляющий предмет гордости Мурома. Много ли музеев могут регулярно проводить такие научные конференции как Уваровские чтения, издавать доклады, печатать сообщения, публиковать статьи и монографии? И во всем этом сказывалась роль Ю. М. Смирнова, автора и редактора. Хотя он ее никогда не подчеркивал.

Никто, пожалуй, до Юрия Михайловича не рассказал так подробно и увлекательно о быте и нравах Мурома в прошлом. Некоторые статьи автор удачно оформил в виде сборника «Между мифом и реальностью». Безусловно, очень различны по содержанию статьи «Здесь говорил Заратустра?» и «О выделке кож в Муроме», но их роднит метод изучения. Лично меня буквально привела в восхищение статья «К вопросу о семантике посвящения престолов муромских храмов», опубликованная в 2007 году в Туле: так проникновенно воспринять и столь тонко интерпретировать рассеянный по письменным источникам материал мог только большой ученый. Это лишь отдельные, но все же показательные примеры.

Наши, к сожалению, разделенные временными интервалами, встречи для меня неизменно были праздниками. Я всегда восхищался эрудицией и осведомленностью Юрия Михайловича. От него всегда можно было узнать много интересного и полезного, как от человека много видевшего в своей жизни. И все излагалось корректно, без всякого желания чем-то удивить или, тем более, поставить в неловкое положение оторванного от цивилизации провинциала. Он все вспоминал кстати, в непосредственной связи с обсуждаемыми явлениями, без обращения к справочной литературе. При этом оставался внимательным слушателем, проявляющим свой интерес. Нередко обсуждали музейные проблемы, касающиеся условий нашей работы. Им, в сущности, и были посвящены «Уваровские чтения-XI» конференции под названием «Музей: книга отзывов», настолько смутившим наше музейное руководство, что я не получил разрешения приехать и доклад лишь послал. Так не состоялась моя последняя встреча с Ю. М. Смирновым, о чем приходится сожалеть.

Научные достижения, из которых лишь отдельные здесь упомянуты, конечно, были оплачены многолетним систематическим и упорным трудом. Не в последнюю очередь это относится к редактированию публикуемых материалов. Нужно было проявление твердого характера, которым, думается, покойный вполне обладал. Его жизнь явно была трудной. Мы, его коллеги и друзья, о чем-то лишь догадывались, отчасти потому, что сами находились в тех же условиях. Столичные люди смотрели свысока, полагая, что только они причастны к научному прогрессу. Когда же появились в весьма «урожайном» виде провинциальные издания, их стали игнорировать. Но мы работали, и я уверен, что Юрий Михайлович более, чем другие, достоин той высокой части, которую не успел получить при жизни. Его новая жизнь теперь находит продолжение во всем, что он сделал, и за что отдаем должное его светлой памяти.

***

Ольга Альбертовна Монякова,

директор Ковровского историко-мемориального музея, доктор исторических наук

«Жизнь как пьеса в театре:

важно не то, сколько она длится,

а насколько хорошо она сыграна».

Сенека

Наше общение с Юрием Михайловичем Смирновым было не частым, но всегда оставляло долгое приятное послевкусие встречи. Мы встречались в Муроме по делам музейной ассоциации «Музеи Нижней Оки» или на Уваровских чтениях, в Коврове — на Рождественских историко-краеведческих чтениях, или во Владимире — на Областной краеведческой конференции, так как оба были членами Совета Владимирского общества краеведов.

Он с первых встреч привлек внимание неординарностью и разносторонностью своих исследовательских интересов, которые не могли не быть следствием его очень богатого научного кругозора. При этом он не стал ученым в привычном понимании этого слова, не защитил диссертаций, но обладал всеми качествами талантливого исследователя: это и супернаблюдательность, и способность впитывать огромное количество информации, а также эту информацию обрабатывать, обобщать и кристаллизировать из нее оригинальные идеи; способность к глубокому анализу и отсутствие поверхностного мышления.

Диапазон его исследовательских интересов весьма широк и простирается от вопросов христианизации Мурома до, казалось бы, очевидно прикладной темы о детских игрушках первых десятилетий Советской власти (разрабатывал вместе с супругой Л.И. Глущенко). Между ними были работы, посвященные всестороннему исследованию роли монастырей в истории русских средневековых городов, таких как Муром; этнодемографические очерки за тысячу лет уже ставшего ему родным города Мурома. Его интересовали проблемы реконструкции Муромского кремля, историко-краеведческие стереотипы в изучении Мурома и многие другие темы.

Приехав в Муром в 1994 году и поступив на работу в музей, Ю. М. Смирнов за эти более чем четверть века стал настоящим летописцем и муромского музея и самого города Мурома. Между тем его работы нельзя охарактеризовать только как краеведческие. В них в полной мере проявился его талант исследователя, выражающийся в умении ставить научные проблемы, увидеть закономерности, типичные черты того или иного явления, специфику разных сторон жизни, исходя из местных условий и реалий.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЮРИИ МИХАЙЛОВИЧЕ СМИРНОВЕ

Марина Александровна Казанкова (Жадина),

кандидат химических наук, исследователь и составитель родословной муромских купцов Жадиных, участник конференций Уваровские чтения, г. Москва

Очень трудно написать воспоминания о Юрии Михайловиче Смирнове. Не может быть никаких воспоминаний, Юрий Михайлович существует, он есть, он здесь с нами, его хочется спросить, ему хочется рассказать, с ним хочется поделиться, но, увы… жизнь имеет свои законы и с ними приходится считаться…

Мы познакомились с Юрием Михайловичем на проходившей в Муроме научной конференции и меня удивительно поразила его необычная внутренняя энергия, позволявшая ему организовывать порядок в людском хаосе. В аудитории, где происходила конференция царило сильное возбуждение, как это обычно бывает перед любым заседанием. Вдруг шум умолк, в аудиторию вошел Юрий Михайлович, спокойно подошел к столу, не сказал ни одного слова, а зал затих, все престали шушукаться и рассказывать очередные анекдоты, и наступил порядок. Юрий Михайлович сел за стол, медленно взял в руки микрофон и объявил о начале работы конференции. И началась работа замечательной, учрежденной по инициативе Муромского историко-художественного музея, научной конференции «Уваровские чтения», в организации и составлении программы которой важная заслуга принадлежит Юрию Михайловичу. Какие темы Уваровских чтений он придумывал, как составлял информационные письма, как потом редактировал рукописи авторов!!! В информационном письме содержались подробные сведения не только о тематике конференции, но с удивительным вниманием к будущим докладчикам, разъяснялись все вопросы подготовки и публикации материала, вплоть до схемы оформления библиографических ссылок.

У меня было не так много личных бесед с Юрием Михайловичем. Во время одной из них мы сидели на заднем дворе музейного дома на Московской улице, курили и мило беседовали «за жизнь». Юрий Михайлович рассказал мне, что он не муромский по рождению, чему я была очень удивлена, т. к. читая его работы о Муроме, наполненные неподдельным интересом и любовью к жизни, и истории города, и делам муромского музея, я была уверена, что он муромлянин (муромец) в не одном поколении.

В заключении, хочу привести несколько цитат из писем Юрия Михайловича ко мне, в которых отражаются некоторые из его человеческих качеств: уважение к людям, любовь к своему делу и веселое остроумие.

«…Окладную книгу получил. Спасибо огромное. Ольга Аскольдовна уже залезла в нее — ищет и находит Патырминых».

«…Вчера скачал присланные вами тексты, но даже заглянуть в них не успел. Заглянул сегодня — и обалдел! Такой классный материал! Жалко, что по темноте своей не знал его несколькими годами раньше, когда реконструкцией кремля нашего занимался. Но, ничего. Найду, как использовать. Материал бесценный. Еще раз огромное спасибо».

«…Люба передала мне Ваши слова о моей статье. Спасибо. Очень приятно. «Что касается бумажной ипостаси сборника — должен Вам сказать, что его я не только в руках не держал, но даже еще и не видел. … Так что ждем какой-либо ситуации (а когда она возникнет — одному коронавирусу известно), чтобы попытаться правдами-неправдами ухватить экземпляр-другой». Как получится — вышлем Вам. Всего доброго».

И закончить хочется цитатой из Лопе-де Вега:

«Нет! Никогда не умирает тот,

Чья жизнь прошла светло и беспорочно,

Чья память незабвенная живет

В сердцах людей укоренившись прочно».

***

Секирова Татьяна Александровна,

учитель истории МБОУ «Лицей № 1»,

Филинова Марина Петровна,

учитель географии МБОУ СОШ № 3, г. Муром

Сегодня трудно представить деятельность школ без музейного компонента, а значит, и без заинтересованного школьного учителя и компетентного специалиста, хорошо знающего специфику музейного дела. Сотрудничество началось несколько лет назад, когда коллектив научных сотрудников МИХМ и группа педагогов Мурома по своей инициативе стали искать новые формы взаимодействия. Прикоснуться к музейной науке нам помог Юрий Михайлович Смирнов, заложивший учителям основы методологической культуры. С процессом научного поиска он знакомил педагогов на методическом объединении учителей истории, делился своим опытом работы со студенческой аудиторией, терпеливо объясняя, что всякое исследование должно вносить нечто новое в теорию или методику рассматриваемого вопроса. Доброжелательный тон и ирония, свойственные его лекционной манере, позволяли Юрию Михайловичу избежать сухого теоретизирования, излишнего пафоса и наполняли его выступления по настоящему живым, актуальным смыслом.

Коллеги знали, что общение с Юрием Михайловичем поможет им получить ответы на необходимые вопросы, заставит что-то переосмыслить, посмотреть другим «глазом», выделить проблему, сформировать цели исследования.

Мы приходили к Смирнову, старались приводить с собой учеников. Садились рядом, чаще располагались кругом, начиналась беседа. Он рассказывал нам об основах научной этики и культуре научного труда. Многим помог в разработке тем. Сколько раз редактировал и правил! Много говорил о правильном описании используемых источников в списках литературы. Нам же этот библиографический список казался только частью исследовательской работы, не более того. И только благодаря Юрию Михайловичу мы стали понимать, что этот список показывает глубину и широту изучения темы. Он учил налаживать «диалог» с источником, устанавливать степень его достоверности, сопоставлять с другими документами, владеть навыками «исторической критики».

С Юрием Михайловичем мы встречались на окружных школьных конференциях. Его присутствие, как эксперта в составе жюри, повышало уровень творческих «состязаний». Нам, участникам, крайне важна была не только его объективная оценка, но и совет, пожелание. Ю. М. Смирнова не отпускали и после подобных мероприятий, его эрудиция, внутренняя культура притягивала собеседников.

Несомненно, учителям крупно повезло, было у кого учиться. Будем благодарны Ю. М. Смирнову за внимательное, деликатное отношение к начинающим исследователям и то влияние, которое он оказал на профессиональное развитие нашего педагогического сообщества.

Публикация подготовлена: Л. И. Глущенко, Т. Б. Купряшиной, О. А. Суховой