Глущенко Л. И., Смирнов Ю. М. Детские игрушки в Муроме

И о производстве, и о бытовании детских игрушек в Муроме известно крайне мало, а точнее сказать, неизвестно ничего. Эта тема, как и тема детских игрушек вообще, до самого недавнего времени оставалась за пределами внимания историков: изучалась, прежде всего, этнографическая игрушка, да и то преимущественно с позиций декоративно-прикладного искусства; в связи с детскими играми тема игрушки затрагивалась как средство психического развития и обучения детей; в 20−30-е годы большое внимание уделялось идеологическому воздействию игрушек и проч. Однако даже эти исследования обошли Муром стороной. При том, что педагоги, психологи, искусствоведы, художники, этнографы рассматривали сложные теоретические проблемы, связанные с игрушкой, практически вне поля зрения исследователей оставались вопросы бытования игрушки в конкретном историческом контексте. В известном смысле эта ситуация вполне объяснима: реальное бытование игрушки обнажает множество острых социальных противоречий, которых по официальной идеологии в советской жизни не было и быть не могло. Даже простое обозначение этих противоречий еще несколько лет назад могло быть небезопасным для исследователя.

Сложность в изучении бытования игрушки заключается, прежде всего, в том, что игрушка недолговечна: она ломается или ее ломают, стареет или устаревает, теряется или выбрасывается, надоедает или становится неинтересной. В конце концов, когда дети вырастают, она просто оказывается ненужной и рано или поздно от нее избавляются как от хлама. Редкие экземпляры хранят и передают из поколения в поколение и чаще уже не как игрушку, а как семейную реликвию. Долгое время, в том числе и в первые десятилетия советской власти, в обычных семьях игрушек у детей было мало. Зачастую покупных, фабричных, не было вообще; играли самоделками, которые, конечно не хранили. Игрушки выбрасывали еще и оттого, что жизнь в малогабаритных квартирах, — а чаще в бараках или «коммуналках», — просто не оставляла места, где можно было хранить игрушки. Однако многие выходцы из деревни, даже переехав в города, пытались остаться верными своему крестьянскому «накопительскому» менталитету. Старые игрушки — может быть потому, что в крестьянской жизни нередко использовались игрушки, сохранявшие сакральное значение, — хранили сначала в шкафу дома, затем в кладовке, если был сарай — в нем. С уходом старшего поколения из жизни, молодые, разбирая старые вещи, выбрасывали на помойку и игрушки, в которых уже не видели ни мемориальной, ни, тем более, сакральной и уж совсем никакой материальной ценности.

Большинство краеведческих и исторических музеев также не могут похвастаться систематическими коллекциями игрушек, а немногие частные коллекции до недавнего времени были или тематическими (например, оловянных солдатиков, автомашин, самолетов, какого-либо вида народной игрушки), или собранием антикварных раритетов (авторских или фарфоровых кукол) и т. п. Обычная повседневная серийная игрушка интересовала, пожалуй, только организацию, ныне именуемую Учреждение Российской академии образования «Художественно-педагогический музей игрушки» в Сергиевом Посаде, созданный в 1919 году художником и историком игрушки Н. Д. Бартрамом. Специализированные музеи игрушки, в большинстве своем — частные, в нашей стране появились только в последние десятилетия.

Иногда игрушки упоминаются в мемуарной литературе, но круг известных мемуаров о Муроме весьма ограничен¹. Кое-какие сведения можно почерпнуть из дореволюционных каталогов промышленных выставок и прейскурантов промышленных артелей², из местной периодической печати. Определенный интерес представляет и подборка фотографий, сложившаяся в муромском музее в ходе осуществления проекта «Фотолетопись Мурома». Около 220 отобранных снимков запечатлели с игрушками детей и взрослых. Фотографии, сделанные в период с начала XX века по 60-е годы, имеют разный художественный и технический уровень — есть выполненные профессионалами в фотоателье, есть снимки начинающих любителей, но почти все они постановочные. Это и плохо, и хорошо. С одной стороны, на фотографиях практически отсутствуют самодельные и простенькие игрушки, а зафиксированные мизансцены демонстрируют или «как должно быть», или близки по жанру к «парадному портрету», или это просто «фотография на память». С другой — волей участвовавших в съемке оказались отобранными самые престижные, модные и дорогие игрушки, из тех, которые во многих семьях дети только иногда, по особому разрешению старших, получали для игры. К тому же подборка фотографий носит случайный характер, и о ее полной репрезентативности говорить весьма сложно. Так что при статистической обработке проявляется, конечно же, не абсолютная картина, а лишь некоторые тенденции бытования игрушек в Муроме. При этом не следует забывать, что эти фотографии в ряде случаев являются едва ли не единственным источником, по которому можно составить представление, как выглядели те или иные конкретные игрушки. К сожалению, комплекс фотографий, относящихся к дореволюционному периоду в этой выборке весьма мал: всего семнадцать снимков. Следующая выборка условно отнесена к 1918−1940 годам. Такой значительный временной период во многом обусловлен не только тем, что бытовая фотография не имела большого распространения, но и тем, что фотографии этого периода чрезвычайно сложно поддаются более-менее точной датировке. Хронологическая атрибуция каждой из них — это практически самостоятельное исследование. В этом комплексе всего девять фотографий. Необходимо учитывать и то, что в этом жанре фотографии, во всяком случае, до революции, существовала своя мода, и фотоателье приобретали специальных кукол для фотографирования.

До 1917 года на шести снимках (т. е. более трети всей выборки) запечатлены куклы, причем, пять из них явно фабричного производства; два плюшевых медведя; по две дудочки, мячику и трехколесному велосипеду; по одной лошадке-каталке и собачке из папье-маше, погремушке, креслу-каталке, барабану. Кем и где произведены эти игрушки, установить пока не удалось.

Основную массу отечественной игрушки до революции производили кустари. В качестве особенностей русской кустарной промышленности исследователи уже давно отмечали ее сельский характер и так называемое «гнездование», т. е. компактное расположение в одной местности какого-то вида производства³. Во Владимирской губернии таким «гнездом» по производству деревянных резных игрушек была деревня Богородская, сельцо Ворсково и сельцо Гривино Константиновской волости Александровского уезда. В 1894 году в Ворскове и Гривине производством игрушек на дому занималось 100 мужчин и 70 подростков. Каждый из них из местного материала за зиму вырезал до 1800 штук. Себестоимость игрушки составляла 2 коп., а сбывали их по 3 коп. в Москву. Еще один мастер, нарабатывавший до 100 руб. в год, работал в д. Березино Тирибревской волости того же Александровского уезда и свои изделия продавал тоже в Москву⁴. Стоимость богородских игрушек по данным на 1912 год колебалась уже от 9 коп. до 20 руб. Ассортимент был весьма разнообразным, включал 174 наименования, где были звери, наездники, пистолет с мушкетом, развод солдат, бодающиеся барашки, суфражистки, броненосец, шествие царицы и многое другое⁵. Игрушки крупными партиями сбывались в Сергиевом Посаде (на сумму до 4200 руб.)⁶. Игрушки из Александровского уезда были известны и за границей. Газета «Муромский край», например, несколько раз сообщала: «В Германии… наблюдается большой спрос на дешевые деревянные изделия, главным образом, на деревянные игрушки»⁷; «Игрушки раскупались нарасхват. Большинство посетителей (Русской кустарной выставки в Берлине, март 1914 года. — Л. Г., Ю. С.) возвращались с выставки с игрушками»⁸; «На значительный и постоянный спрос в Германии могут рассчитывать всевозможные игрушки»⁹. Однако эти игрушки радовали не только столичных жителей и иностранцев. Довольно крупными партиями их привозили на Муромскую ярмарку, о чем писала та же газета: «Идет бойкая торговля игрушками кустарей Александровского уезда»¹⁰.

В селах Исаково, Большое и Малое Маркушино, Набережная делали санки и продавали их в основном в Коврове и лишь частью в других местах¹¹. Пять мужчин из д. Горки Тейковской волости Шуйского уезда занимались изготовлением лукошек и детских повозок. Материал завозили из Суздальского района, а товар сбывали на базарах Шуи, Коврова, Суздаля, производя в год до 500 изделий. Производство одной повозки стоило до 150 руб., а ее базарная цена назначалась в 250 руб.¹²

Эти игрушки, если и попадали в Муром, то не слишком часто. Чаще в Муроме на базарах можно было встретить детскую плетеную мебель — столик, креслице (по 1 руб.), диванчик (1 руб. 75 коп.) — из корзиночной мастерской села Благовещенского Муромского уезда или «последовательную коллекцию погремушек» (1 коп.) из Санчурской земской мастерской Меленковского уезда. Бережковская кустарная сапожная артель шила покрышки для футбольных мячей по цене 3 руб. 50 коп. (для сравнения — туфли, пошитые в той же артели стоили 2 руб. 50 коп., а сапоги — 6 руб. 50 коп.)¹³.

Некоторые кустари и артели, специально не занимавшиеся выпуском игрушек, тем не менее, делали их из отходов своего производства. Муромская жительница Н. П. Вощинина-Киселева (1911−1989) вспоминала, что на Рождественской площади города торговали гончары, которые вместе с «серьезным товаром» в большом выборе продавали глиняную игрушечную посуду, которую ей часто покупала бабушка¹⁴. Надо полагать, что раз такую посуду покупали одной девочке часто, то и стоила она — посуда — недорого. Одной из причин отсутствия на рынке широкого ассортимента местных глиняных игрушек являлось, видимо, то, что во Владимирской губернии (кроме с. Коровина Меленковского уезда) не было естественных залежей пластичных глин. Владимирские глины среднего качества. Изделия из них грубые и ломкие; чтобы довести глину до нужной производственной кондиции, следовало потратить много времени и сил. Причем, если «выкручиванием» посуды занимались мужчины, то лепка одинаковых и дешевых свистулек была женским занятием. Обжигали свистульки вместе с посудой, чтобы рационально использовать все пространство горна¹⁵. Однако некоторые исследователи категорически утверждают, что «глиняную игрушку в Муромском крае раньше не делали», правда, речь в этом случае идет о производстве в промышленных масштабах¹⁶.

Неподалеку от гончаров в рядах, где предлагали столярные и плотницкие изделия, можно было выбрать детские колясочки или что-нибудь из деревянных игрушек¹⁷. Вполне возможно, что основными поставщиками были крестьяне Меленковского уезда, значительная часть которых занималась «выделыванием деревянной разного рода домашней посуды¹⁸».

Еще один канал поставки игрушек на муромский рынок обнаружился благодаря курьезу, описанному в местной газете. Там в разделе «Ярмарочная жизнь» сообщалось: «Привлекаются к ответственности: по ст. 169… крестьянина с. Карачарова А. П. Сасина за кражу металлической гремушки (курсив наш. — Л. Г., Ю. С.), стоящей 35 коп. из лавки игрушек на ярмарке крестьянина Ковровского уезда И. Ф. Казакова»¹⁹. Погремушка, видимо, была подобна той, которую держит в правой руке младенец на фото.

Дорогие фабричные игрушки можно было выписать из другого города или, судя по рекламным объявлениям, приобрести в магазине Г. И. Когана²⁰ и в «книжном и писчебумажном» магазине Н. П. Мошенцевой²¹. Об ассортименте судить трудно. В рекламе Мошенцевой, например, говорится о детских играх и заводных игрушках. В основном же это обычно были немецкие, английские, французские, итальянские куклы. В России кукольные головки в небольшом количестве производили на фабрике Бенуа, на Хотьковской фабрике в Подмосковье, на кукольной фабрике Журавлева и Кочеткова²². В зажиточных семьях такие игрушки обычно дарили детям на Рождество²³, Пасху. Поэтому и активная реклама в газете — «Покупайте к празднику» — приходится на предрождественские и предпасхальные дни, причем размещалась она на первой странице²⁴. В 1914 году Пасха была 6 апреля, поэтому пик объявлений начался со второй половины марта. Перед летним выездом на дачу ассортимент игрушек менялся. Магазин Н. П. Мошенцевой, например, в это время предлагал «летние садовые и детские игры»²⁵. Выезжая на дачу, детские игрушки обязательно вывозили с собой²⁶.

страница 1 из 6 Вперед →