Вверх

Сухова О. А. Еще раз о составе клейм муромской иконы Бориса и Глеба

Икона «Борис и Глеб, с житием Владимира, Бориса и Глеба в 20-ти клеймах», была храмовой в приделе Бориса и Глеба Троицкого монастыря в Муроме. Повествовательный репертуар относит ее к единичным сохранившимся памятникам древнерусского искусства, где представлено крещение Руси. Самый ранний — цикл миниатюр Радзивиловской летописи конца XV века — по домонгольскому протографу (БАН. 34.5.30)1. На тему «Корсунской легенды» в эпоху Грозного созданы фрески в лоджии Архангельского собора Московского Кремля (между 50−70-ми гг. XVI в.)2. Им были близки сцены в утраченной росписи «Золотой палаты» 1550-х годов. Кроме нашей, еще одна икона отражает событие 988 года — «Владимир, Борис и Глеб с житием святого Владимира в 16 клеймах» середины — третьей четверти XVI в. (Вологодский музей)3. Все эти произведения имеют независимые версии. Муромская икона введена в научный оборот (1984); опубликована (2004); упоминалась в научных статьях4. Однако она недооценена как памятник уникальной иконографии. Сочетание редких сцен крещения Руси и более традиционных глебоборисовских требует пристального рассмотрения. Сюжетный цикл ее был раскрыт недостаточно. «Разгадка» осложняется условностью композиций в клеймах, расположенных с произвольными перестановками и утратами поясняющих надписей к ним. Предлагаемая нами расшифровка также не исключает уточнений в дальнейшем.

Икону можно считать той самой, что находилась в 1623/24 гг. в местном ряду иконостаса Троицкого храма5. Видимо, она написана не позднее этой даты; не могла быть создана и ранее второй половины XVI века. Г. В. Хлебов «встраивал» ее в ряд московских «годуновских» икон6. Возможно, образ был патрональным для тезки царя — местного ктитора Бориса Цветнова. В 1643 году его сын, купец Гостиной сотни Тарасий, основал Троицкую обитель и построил каменный собор с приделом Бориса и Глеба, куда и перенесли их икону. В среднике два князя в шубах и шапках с воздетыми руками (без крестов и мечей) предстоят Троице. Прототип парных изображений Бориса и Глеба — древнейший образ из Вышгорода7. Иконография святых на иконе сходна с миниатюрой Сильвестровского списка «Сказания о Борисе и Глебе» второй половины XIV века (РГАДА. Тип. Ф. 381. № 53)8. Однако она вписывается и в круг произведений XVI-XVII веков. Владимир с XIV века изображался с сыновьями. Такие иконы были и в Муроме9. На публикуемой его нет в среднике, но зато в клеймах фактически представлено именно житие Крестителя Руси. В других иконах Бориса и Глеба иллюстрируется их история, а отцу отводят два-три сюжета. Иконография восходит к Сказанию о них XI — начала XII века; проложному Житию князя Владимира; известиям летописи о нем и младших сыновьях. Муромская икона ближе всего к последней (ПВЛ под 986−987 гг. «Сказание об испытании вер»; под 988 г. рассказ о крещении). Большинство клейм о выборе веры, женитьбе Владимира, его крещении и киевлян, одно — о раздаче городов; одно — про Святополка. Святым братьям уделено лишь четыре сцены.

Некоторые известия ПВЛ о Владимире, Борисе и Глебе — первом муромском князе, вошли в местную агиографию («Повесть о водворении христианства в Муроме» 50−60 гг. XVI в.). Необычный состав клейм можно объяснить связью с преданием о муромском крестителе — святом князе Константине, прибывшем из Киева с чадами Михаилом и Федором. Они почитаются как наследники князя Владимира по родству и по равноапостольному подвигу10. Уникальность изобразительной версии открывается при сопоставлении с летописными миниатюрами конца XV века; росписью и ико­н­ой грозненской эпохи. Особен­ности иконографии борисо­глебских сцен выяв­ляются при привлечении Силь­вестровского списка второй половины XIV века и житийных икон XIV-XVII веков.

Шесть клейм верхнего ряда нашей иконы подробно рассказывают о приеме послов и выборе веры князем Владимиром; о его походе на Корсунь и сватовстве к византийской царевне Анне. Композиции с тремя отвергнутыми посольствами и беседа с греческим философом не встречаются в других произведениях иконописи. Сюжеты восходят к миниатюрам Радзивиловской летописи.

Клеймо 1. Владимир беседует о вере с послами от болгар-магометан (?) («Послани…»). Князь-старец с кудрявыми волосами и бородой, с городчатым венцом на голове и нимбом, в царском одеянии и с посохом, восседает на престоле. Пред ним два посла. Композиция отражает текст ПВЛ: «В лъто 6494 (986). Придоша болъгарывърыбохъмичъ»11. Она согласуется с миниатюрой Радзивиловской летописи, отличаясь по стилю и деталям (л. 48об., мин. 120). В росписи Архангельского собора нет сцен отвергнутых посольств, как и на вологодской иконе.

Клеймо 2. Уход римских посланцев (?) из дворца кн. Владимира («Владимерь…»). Двое уходят из «палат» (вытянутые и динамичные фигуры). Юноша обернулся назад; «средовек» в недоумении — с жестом разведенных рук. Сцена следует тексту ПВЛ: «Потом же придоша нъмьцы от Рима… Рече же Володимеръ нъмцемъ: «Идъте опять, яко отци наши сего не прияли суть''»12. Не показана беседа Владимира с папистами, а лишь ее итог. Полный вариант с немцами предъявлен в Радзивиловской летописи, где послы уходят в правой части миниатюры (л. 48об., мин. 121).

Клеймо 3. Владимир принимает послов от хазарских иудеев («Великиикн<>зьВладимерь»). С разночтениями (в позе и одежде князя: здесь он в плаще-корзно, как и далее) повторяется первая композиция, соответствуя тексту ПВЛ: «Се слышавшее жидове козарьстии придоша»13. Изображение близко миниатюре Радзивиловской летописи (л. 49, мин. 122). На ней пред сидящим на престоле Владимиром тоже две фигуры. Не исключено, что далее клейма (4 и 5) переставлены местами.

Клеймо 4. Поход Владимира на Корсунь (?) (надпись стерта). Изображение лаконично: Владимир на коне и трое пеших мужей на фоне архитектуры. В левой руке князя уздечка, в правой посох. Г. В. Хлебов не счел эту сцену походом на Корсунь, т.к. нет воинских атрибутов14. Адекватнее признать соответствие этой единственной в цикле композиции, где Владимир на коне, летописному повествованию: «В лъто 6496 (988), идее Володимеръсъ вои на Корсунь»15. В Радзивиловской летописи три миниатюрыс«бесчисленным войском» (л. 60об.-61, мин. 132−134). Кавалькада воинов и на триумфальной грозненской фреске «Взятие Корсуни»16. На вологодской иконе процессия с пешим Владимиром и воинством (кл. 3).

Клеймо 5. Беседа Владимира с греческим философом (?) («…омь греческымь..»). Сцена зеркальна начальным композициям с приемом послов, но в ней есть кардинальные отличия, особенно в  жестах персонажей, по которым ее можно определить. Пред Владимиром не два, а три «мужа». Выделяется старец (философ?) с  длинной бородой и  в  плаще, свисающем с  плеч и перекинутом через левую руку; правая прижата к груди. Жесту мудреца вторит десница князя Владимира, приложенная к сердцу, что согласуется с ключевыми фразами летописного эпизода: «Посемь же прислаша грьци къ Володимиру философа, глаголюще… Володимер же положи на сердце своемъ, рекъ: «Пожду и еще мало»17. В предыдущих публикациях эта сцена определялась как совет князя со своими боярами и констатировалось, что беседа с философом на иконе отсутствует18, как и на вологодской иконе. В Радзивиловской летописи общению князя с греческим мудрецом посвящено несколько миниатюр (л. 49об., мин. 123; л. 58, мин. 124, 125), а в грозненской росписи эта тема воплощена в торжественной композиции, перекликающейся с фреской Страшного Суда19.

Клеймо 6. Русские послы перед императорами Василием и Константином («ПосланиВладимерь…») Посланцы на коленях пред стоящими византийскими правителями. Композиция условна, но в контексте вполне определима как летописный эпизод после завоевания Корсуни с требованием (сватовством) царевны: «Вниде Володимеръ въ град… и посла Володимеръ ко царема, Василью и Константину… яко сестру имата дъвою, да аще еъ не вдаста за мя»20. В Радзивиловской летописи из девяти миниатюр «корсунской легенды» матримониальная тема на четырех. На первой Владимир отправляет гонца к императорам с предложением женитьбы на их сестре Анне (л. 61об., мин. 135). В вологодской иконе клеймо со сватовством утрачено, но фигура посланца (?) угадывается. В грозненской росписи царевна показана в сцене болезни Владимира. По одной из версий история Владимира и Анны запечатлена во фресках лестничных башен Софии Киевской первой половины XI века21.

Клеймо 7. Василий и Константин благословляют свою сестру Анну на брак с Владимиром («Ц<а>рю… Константин… <по>сла<ша> <ве>ликомукн<я>зюВл<а>д<имеру>»). Сцена представляет участников стоя, что усиливает впечатление проводов и соотносится с текстом ПВЛ: «И послушаста царя и посласта сестру свою, сановники нъкия и прозвутеры»22. На миниатюреРадзивиловскойлетописивэтомэпизодеАннасидитнаодномпрестолесбратьями (л. 61об., мин. 136). В циклевологодскойиконысюжетотсутствует.

Клеймо 8. Встреча Владимира с греческой царевной Анной (надпись стерта). Лапидарно показана встреча Анны: две фигуры в коронах в этикетных позах, с церемониальными жестами рук, обращенными друг к другу ладонями. Сцена маркирует, а не изображает эпизод по тексту ПВЛ: «Она же, съдьши в кубару, поиде чресъ море. И приде къ Корсуню… и посадиша ю в полатъ»23. В миниатюре Радзивиловской летописи невеста прибывает с людьми на корабле, на берегу ее ждет Владимир. (л. 62, мин. 137). На вологодской иконе репрезентативная сцена — царевна шествует со свитой (кл. 6).

Клеймо 9. Владимир принимает крещение («Велик… кн<я>з<ь> Владимерьприякрещенеист…ы»). Иконография сцены необычна — не в купели, а в водоеме внутри пещеры в «горе». За ней видны крыши и башни града (Корсуни?) Князь показан сбоку, с непокрытой головой и без нимба, обнаженным по пояс и стоящим в воде. Взгляд обращен вверх и говорит о чуде прозрения. Образ Владимира показывает перерождение язычника в христианина и летописно достоверен: «И повелъ хреститися. Епископъ же корсуньский с попы царицины, огласивъ, крести Володимира. Яко възложи руку на нь, абье прозръ»24. Но указание на крещение в храме проигнорировано, чтоможетсвидетельствовать о неизвестном архаичном протографе или о композиционном конструкте «по образцу». Лаконичная сцена по схеме близка евангельскому сюжету «Богоявления» («Крещения»). В Радзивиловской летописи и Владимир, и его дружина погружены в купель (л. 62об., мин. 139, 140). В грозненской росписи князя исцеляет царевна Анна; его крестит в купели и благословляет патриарх25. В вологодской иконе, кроме наличия купели, композиции другие (кл. 7, 8, 9). В более поздней фреске Новоспасского монастыря (1689) крещение бабки Владимира — кн. Ольги, показано в той же устоявшейся иконографии — с купелью26. На муромской иконе непосредственно под клеймом с крещением князя Владимира расположена сцена его женитьбы.

Клеймо 10. Брак Владимира с царевной Анной («Владимир прия брак со ц<а>риц<ею>»). Иконографическая формула брака здесь уникальна. Молодожены сидят на одном престоле и обращены друг к другу. Склоненные головы в зубчатых коронах и синхронные жесты рук подчинены «характерному для средневековья этикету ситуаций»27. Надпись к клейму точно маркирует изображение и иллюстрирует эпизод ПВЛ: «По крещеньи же приведе царицю на браченье»28. В лаконичной композиции проявляетсяцеремониальный характер, присущий средневековой культуре. В Радзи­виловской летописи имеются подобные сцены, но они показывают не супругов, а иные пары персонажей. Цикл о женитьбе заканчивается в ней перепиской с Анной (л. 62. мин. 138); иллюстрации брака нет, как и в грозненской росписи, и вологодской иконе; зато «недостающее звено» находится на муромской. «Этикетные» изображения правящихм супругов встречаются в иконописи, не являясь «живописной формулой» брака. Иконография его в образах пира и венчания разработана в Лицевом летописном своде (1568−1576). Исключительность нашей сцены можно объяснить архаичным протографом29.

Клеймо 11. Встреча Владимира с киевскими боярами (надпись стерта). Иконография условна, без деталей. Князь Владимир делает распоряжения. Может фиксироваться возвращение князя в Киев, соответствуя тексту ПВЛ: «Володимеръ же посемъ поемъ царицю и Настаса, и попы корсуньски, с мощми святаго Климента… Постави же церковь в Корсуни на горъ… а сам приде Киеву»30. Вероятно, сцена указывает на приказ о мощах св. Климента (здесь нарочито показаны храмовые врата и персонаж с жестом рук, будто держащим невидимую реликвию). В вологодской иконе этой святыне посвящены два клейма (кл. 10, 11).

Клеймо. 12. Владимир отдает приказание уничтожить идолов (?). («Кн<я>зь Владимерь посылаеть посла… и»). Визуальная формула универсальна: князь отдает распоряжение коленопреклоненному слуге. По летописной логике речь идет о ниспровержении идолов: «Яко приде, повелъ кумиры испроврещи»31. В вологодской иконе князь Владимир осеняет десницей языческих служителей с кумирами в руках (кл. 12).

Клеймо 13. Крещение киевлян («Великии к<ня>з<> Владимеръ крест… вся…»). Уникальная композиция показывает Владимира без духовенства. Он один крестит народ, что символизирует его роль равноапостольного святого. Перед ним открытый водоем с тремя фигурами. Сцена проста и выразительна; она маркирует, а не иллюстрирует событие, зафиксированное ПВЛ: «Наутрия же изиди Володимеръ с попы царицыны и с корсуньскими на Днъпръ, и снидеся бещисла людий. Влъзоша в воду…»32. Заглавный эпизод в христианизации Руси не имеет отражения «в качестве подстрочной иллюстрации» ни в Радзивиловской летописи, ни «во всей области древнерусскойминиатюры» (Д. В. Айналов). Отсутствие сюжета он объяснял потерей рисунков в протооригинале. Крещение киевлян есть в миниатюре болгарской хроники Манасии; в списке середины XIV века надпись: «Крщение роусом». Оно показано в речном потоке под горой, в отличие от иллюстрации с крещением болгар в купели. В число «просвещенных народов» мира руссы были включены в древние композиции в Софии Константинопольской. Подобные сохранились в церквах Осиос Лукас в Фокиде (ок. 1000) и св. Марка в Венеции (XII); имеются в миниатюрах Мадридской хроники Скилицы (ок. 1160)33. Муромская сцена крещения киевлян в Днепре ныне фактически единственная в древнерусском искусстве. В грозненской фреске «Крещение Руси мощами св. Климента» на том месте, где должно бы разворачиваться погружение в воду — «сплошная деструктированная штукатурка»34. В сцене вологодской иконы показано не само таинство, а выход князя Владимира с духовенством и народом на берег (кл. 13).

Клеймо 14. Владимир раздает земли сыновьям
(«…Владимерь… раздать… д..»). Правитель Руси сидит на престоле в короне; одет здесь в княжескую шубу. Перед ним сыновья; первый — Вышеслав (?), на его голове княжеская шапка. За ним трое сыновей без шапок - еще не получившие земли. Судя по отсутствию нимбов, главных героев — Бориса и Глеба - среди них быть не должно. Композиция сжато, но адекватно отражает текст ПВЛ: «Володимеръ же просвъщенъ самъ, и сынове его, и земля его. Бъ бо у него сыновъ 12… И посади Вышеслава Новъгородъ… Умершю же старъйшему Вышеславу… посадиша Ярослава Новъгородъ, а Бориса Ростовъ, а Глъба Муромъ»35. Нет такой сцены ни в Радзивиловской летописи, ни в Сильвестровском списке, ни вологодской иконе. Раздача городов известна на более поздних циклах Бориса и Глеба — створах складня 1673 года (ГРМ); на их житийном образе последней четверти XVII века (Воскресенский собор, г. Тутаев); на иконе «Владимир, Борис и Глеб в житии» рубежа XVII-XVIII веков (ГВСМЗ). В этих произведениях иконописцы выделяют нимбами Бориса и Глеба среди других сыновей36.

Шесть клейм нижнего поля показывают события, предшествующие гибели, и сцены убийства младших сыновей Владимира. В отличие от уже рассмотренных редких сюжетов, они известны в древнерусском искусстве. Однако иконография нашей краткой борисоглебской версии своеобразна.

Клеймо 15. Погребение Владимира в Десятинной церкви («..<б>лговекн<я>з Вла<димира>»). Формула изображения лапидарна: одноглавый храм, гроб с телом князя; над ним две фигуры — епископ в крестчатой ризе благословляет усопшего, и юный дьякон с кадилом. Владимир в короне и княжеской шубе. Колорит в светлых тонах, с  вкраплением охристых и киноварных. Композиция, согласно ПВЛ, констатирует захоронение князя в им же основанном храме, не уделяя внимания подробностям: «В лъто 6497(989)… помысли создати церковь пресвятыя богородица… в лъто 6523(1015)… в ней же болести и скончася месяца иуля в 15 день. Умре же на Бърестовъмъ… постав плачемъ, блаженаго князя иша и въ святъй Богородици, юже бъ създалъ самъ… И положиша и в корсту мороморяну, схраниша тъло его с плачемь, блаженнаго князя»37. На двойной миниатюре Радзивиловской летописи показан спуск тела умершего князя Владимира на землю на ковре в Берестове и положение его тела в мраморный саркофаг в Десятинной церкви Киева. Усопшего рисовальщик изображает в белых пеленах (л. 74, мин. 158). В Сильвестровском списке один эпизод в Берестове (л. 117). В клейме древнейшей житийной иконы Бориса и Глеба второй половины XIV века (ГТГ) тоже (кл. 2)38. В другой иконе «Владимир, Борис и Глеб, с житием Бориса и Глеба» первой четверти XVI века (ГТГ) тело князя в белых пеленах показано дважды — его спускают в сани; заносят внутрь церкви (кл.2)39. По схеме муромское клеймо ближе сцене погребения на вологодской иконе (в зеркальном отражении). Усопший в княжеской одежде в гробу на фоне храма; над ним епископ с открытой книгой и персонаж, закрывающий крышкой гроб (кл. 16). На иконе из собрания В. Бондаренко первой половины XVII века «Князья Владимир, Борис и Глеб с житием Бориса и Глеба»40 два эпизода: вынос тела в пеленах и его тайная перевозка (кл. 3, 4).

Клеймо 16. Святополк приказывает убить своего брата Бориса («Св<я>тополкъ призва к собе злых советники и п<о>сылаеть убити св… Бор<>са»). Сцена скупа: Святополк на престоле, одет в княжескую шапку и шубу. Подле него один персонаж, очевидно — Путша. О злом умысле, поведанном летописью, на языке невербальной лексики говорят их выразительные жесты: «Святополкъ же приде ночью Вышегороду, оттай призва Путшю и вышегородьскыя болярьцъ… он же рече имъ: «…шедше убийте брата моего Бориса»»41. В муромском цикле «Окаянный» показан только в этой сцене. Подробны и многолюдны эпизоды с ним в Радзивиловской летописи; братоубийцу еще показывают рядом со сценами злодейств (мин. 159, 161, 162, 163; л. 74, 74об., 75об., 76). В Сильвестровском сборнике другая и детальная сюжетная линия Святополка (123об., 128об., 130об., 135об.). В древнейшей житийной иконе Бориса и Глеба ему посвящено пять сцен. Муромская композиция напоминает соответствующий лаконичный эпизод этого произведения (кл. 6). В иконе с житием Бориса и Глеба первой четверти XVI века «Окаянный» показан в четырех сценах. Сначала с толпой киевлян (кл. 3). Муромская сцена по краткости ближе клейму, где Святополк отсылает слугу к Глебу (кл. 7).

Клеймо 17. Убиение Бориса («Убиении… кн<я>зя Бориса»). На земле с открытыми глазами лежат Борис и Угрин; воин-«варяг» замахивается на них саблей. Князь в белом исподнем, шубе и шапке; отрок поднял руку, заслоняя его. Вместо летописного шатра — «град» и горка; нет других участников убийства: «И се нападоша акы звърье дивии около шатра и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем, прободоша с нимъ»42. В рукописях иные варианты гибели Бориса. В Радзивиловской опущен момент нападения на него в шатре; варяги добивают его в пути (мин. 162, л. 75об.). В Сильвестровском списке иллюстрируют его историю — от молитвы в шатре до перенесения тела (л.123, 123об., 125об., 128). Своеобразна трактовка древнейшей житийной иконы святых страстотерпцев: беседа и сон о смерти с символическим изображением волка; молитва в шатре; убийство двумя воинами Бориса и отрока (кл. 9). В клейме иконы первой четверти XVI века в шатре сцена убийства многолюднее (кл. 5), как и в композиции иконы первой половины XVII века из собрания В. Бондаренко (кл. 10).

Клеймо 18. Моление Глеба («<Благове>рны кн<я>з Гле<> молится Хрис<>… своемье жъ получи будущия»). Князь в шубе и шапке показан стоящим в шатре (белого цвета с киноварными полосами) посреди пустыни (справа горка). Юный Глеб в молитвенной позе; обращен к сегменту «неба». Ни фигур злодеев, ни последующей сцены убийства на муромской иконе нет. Краткая изобразительная формула передает смысл и состояние «закланного агнца», описанное в ПВЛ: «Се слышавъ, Глъбъ възпи велми со слезами, плачася по отци, и паче же по брате, и нача молитися съ слезами»43. В Радзивиловской летописи молитва Глеба показана пред походной часовней. Внутри Голгофский крест и десница Господа; нож — орудие злодейства. Слева два персонажа, один из них повар Торчин (?) — убийца Глеба (мин. 166, л. 77). Муромский шатер подобен тому, что изображен в четырех сценах моления Бориса в Сильвестровском сборнике (л. 123, 125об.), где нет молитвы Глеба. Нет ее и в клеймах рассматриваемых икон XIV, XVI, XVII веков, как и на раме с житийными клеймами 1620−1630 годов (ГТГ)44.

Клеймо 19. Тело Глеба лежит на земле между двумя колодами («С<вя>т<о>му праведнома страстотерпле<жащу> межь колода»). Убитый Глеб в княжеской одежде лежит среди горок, с кустиком (колод не видно). Над ним полукруг «неба» с сиянием. Сюжет погребения Глеба в публикуемой иконе отсутствует; данная сцена соответствует лишь началу текста об этих событиях в ПВЛ: «Глъбу же убьену бывшю и повержену на брезъ межи двъма колодама, посемь же вземше везоша и, и положиша и у брата своего Бориса у церкве святаго Василья»45. Эпизод есть в Радзивиловской летописи и Сильвестровском сборнике. В первой Глеб в рубахе лежит в пустынном месте; с двух сторон колоды (обрубки деревьев), рядом мужская фигура. Слева сцена со Святополком (мин. 168, л. 77об.). В Сильвестровском трижды показан Глеб в белых пеленах меж колодами и под носадом — лодкой (л. 135, 135об., 141). На древнейшей иконе этот эпизод по лаконизму коррелирует с муромским: князь лежит открыто и в княжеской одежде, но видны «колоды»; присутствуют два ангела (кл. 12). Сложнее композиция иконы первой трети XVI века, где тело Глеба в белой рубахе и красном плаще укладывают меж колодами; показаны ангелы, «небо» и пейзаж с горками. Подобное изображение и в верхней части клейма на раме 1620-­1630-х годов (кл. 10); «трио» ангелов над телом Глеба в сцене иконы из собрания В. Бондаренко (кл. 16). Д. В. Айналов заметил, что иконописцы «забыли» мотив прикрытия тела Глеба и представляют его «лежащим под открытым небом, без носада, иногда в лесу, иногда среди скал»46. Именно таким образом этот эпизод изобразил и муромский иконописец.

Клеймо 20. Положение мощей Бориса в церкви Василия в Вышгороде (надпись стерта). Сцена идет за сюжетом с Глебом и могла бы показывать его отпевание. Иконописец, однако, указал на Бориса, нарисовав бородку, и зафиксировал момент в храме святого Василия в Вышгороде по тексту ПВЛ: «И положиша тъло его, принесе оттай Вышегороду, у церкве святаго Василья»47. Схема близка погребению Владимира (кл. 15), но изменен храм и присутствует еще один священник. Миниатюристы показывают погребение Бориса в пеленах (мин. 163, л. 76; л. 128об.). Выразителен летописный рисунок, где тело Бориса обернуто в белую ткань с кровавыми потеками. Муромское клеймо по простоте ближе к сцене погребения на древнейшей житийной иконе, где одноглавый храм и закрытый гроб (кл. 10). Мастер иконы первой трети XVI века дал сцену перенесения мощей святых, без погребений (кл. 11). Иконописец рамы 1620−1630 годов уделил им два похожих клейма; в последней сцене иконы из собрания Бондаренко показано погребение обоих братьев (кл. 20).

Рассмотрение повествовательной серии публикуемой иконы и ее сопоставление с рядом изобразительных источников XIV-XVII веков на тему житий Владимира, Бориса и Глеба показывает исключительность среди них муромской версии.

Следуя за летописным рассказом, она представляет собой уникальную комбинацию редких сюжетов крещения Руси Владимиром и своеобразных сцен истории гибели его младших сыновей. На иконе представлена подробная история выбора веры; необычный вариант крещения князя Владимира в водоеме. На ней присутствует единственное из сохранившихся изображение крещения киевлян в Днепре. Матримониальная тема имеет логическое завершение в оригинальной «формуле брака» князя Руси и греческой царевны Анны.

Лаконизм, условность, церемониальные жесты персонажей придают произведению изящную архаику. Иконография клейм напрямую не связана с другими житийными сериями, но она близка к миниатюрам Радзивиловской летописи и композициям древнейшей иконы Бориса и Глеба и почти не соотносится с иконописным репертуаром XVII века. Специфическая трактовка, простые иконографические формулы говорят о местном происхождения памятника и свидетельствуют о своеобразной локальной традиции прочтения жития Бориса и Глеба, особо почитаемых на Муромской земле.

1 Радзивиловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр / Отв. ред. М. В. Кукушкина. — СПб.-М., 1994. — Кн. 1−2; Пуцкo В. Г. Княжение князя Владимира Великого по миниатюрам Радзивиловской летописи // ТОДРЛ. — СПб., 2004. — Т. 55. — С. 45−57.

2 Самойлова Т. Е. Путь в Святую землю. Корсунская легенда в росписи лоджии Архангельского собора и ее диалог с наружными фресками Благовещенского собора // Новые Иерусалимы. Иеротопия и иконография сакральных пространств. — М., 2009. — С. 651−652.

3 См.: Рыбаков А. А. Художественные памятники Вологды XIII — нач. XX в. — Л., 1980. — Кат. 54. — Ил., описание — С. 307. Икона. Вологда. 158×119. Инв. ВГИАХМЗ (ВОКМ) № 7811; Преображенский А. С. Иконография князя Владимира // Православная энциклопедия. — М., 2004. — Т. 8. — С. 713.

4 МИХМ. Инв. № М-6665.115×80. См.: Хлебов Г. В. Житийная икона Бориса и Глеба из Мурома // ПКНО — 1982. — Л., 1984. — С. 263−274; Смирнова Э. С. Иконография Бориса и Глеба // Православная энциклопедия. — М., 2003. — Т. 6. — С. 59; Сухова О. А. и др. Иконы Мурома. — М., 2004. — Кат. 20. — С. 168−173. — Ил. с. 169, 171−172. (Описание — О. А. Сухова); Преображенский А. С. Указ. соч. — С. 713; Сухова О. А. Крещение киевлян, ростовцев и муромцев в клеймах житийных икон Муромского музея // История и культура Ростовской земли. 2008. — Ростов, 2009. — С. 345−354; она же. Церковное венчание Петра и Февронии по редакциям жития и иконографии. К вопросу о редких изобразительных сюжетах в древнерусском искусстве // Сообщения Муромского музея-2012. — Владимир, 2014. — С. 216−218. — Ил. 3.

5 Сотная с Писцовых книг г. Мурома 1623/24 г. // Памятники истории Мурома. — Владимир, 2010. — С. 53. В кратком описании источника не указано, какая эта икона — с клеймами или без.

6 Хлебов Г. В. Указ. соч. — С. 273.

7 Смирнова Э. С. Отражение литературных произведений о Борисе и Глебе в древнерусской станковой живописи // ТОДРЛ. — М.-Л., 1958. — Т. 15. — С. 313, сн. 8.

8 Сказание о Борисе и Глебе: факсимильное воспроизведение житийных повестей из Сильвестровского сборника. — М., 1985. — Л. 89а-116d. Факсимильное издание Сильвестровского списка (РГАДА. — Ф. 381. — № 53, 2-я пол. XIV в.) и др. борисо-глебских памятников из той же рукописи.

9 Сотная с Писцовых книг. — Л. 50. — С. 45 (иконы Георгиевской церкви); Книга Муромского уезду письма и межевания и меры Якова Колтовского да подьячего Романа Прокофьева. 1627/28−1629/30 гг. // РГАДА. — Ф. 1209. — Кн. 284). — Л. 893−894об., 898, 928об. (иконы Муромского Борисоглебского монастыря). Благодарю С. В. Сазонова за предоставленную мне возможность ознакомиться с данным документом по сделанным им выпискам.

10 Сухова О. А. Житийная икона святых благоверных князей Константина, Михаила и Феодора Муромских. Александр Казанцев. 1714 г. — М., 2006; она же. «Святые семейства». Особенности почитания муромских святых // Уваровские чтения -VII. — Муром, 2011. — С. 89, 91−92.

11 Повесть временных лет по Лаврентьевской летописи 1377 г. (ПВЛ). — М.-Л., 1950. — Ч. 1. — С. 59−60.

12 Там же. — С. 60.

13 Там же.

14 Хлебов Г. В. — Указ. соч. — С. 267.

15 ПВЛ. — С. 75.

16 Самойлова Т. Е. Указ. соч. — Ил. 10. — С. 648.

17 ПВЛ. — С. 60, 74.

18 Хлебов Г. В. Указ. соч. — С. 274.

19 Самойлова Т. Е. Указ. соч. — Ил. 5−6. — С. 644−645.

20 ПВЛ. — С. 75, 76.

21 Никитенко Н. Н. Русь и Византия в монументальном комплексе Софии Киевской: Историческая проблематика. — Киев, 1999. — С. 65−122; она же. Собор святой Софии в Киеве. История, архитектура, живопись, некрополь. — М., 2008. — С. 187−200. Более традиционна версия, что на фресках — св. кн. Ольга и имп. Константин. См.: Высоцкий С. А. Светские фрески Софийского собора в Киеве. — Киев, 1989. — С. 113−162.

22 ПВЛ. — С. 76.

23 Там же. — С. 77.

24 Там же. — С. 77.

25 Самойлова Т. Е. Указ. соч. — Ил. 13−14. — С. 149−150.

26 «Креститель Руси». К 1000-летию преставления святого равноапостольного князя Владимира (24 июня-12 октября 2015 г., ГИМ). Буклет выставки /Автор текста С. С. Иванов. — М., 2015. — С. 5. См. фрагмент стенописи «Крещение княгини Ольги» 1689 г. (меловой грунт, водяные краски, темпера), поступивший в ГИМ из Новоспасского монастыря. Роспись была выполнена артелью костромских художников под руководством знаменщика В. О. Колпашникова.

27 См.: Белоброва О. А. Этикетный мотив в древнерусской миниатюре XV в. // Белоброва О. А. Очерки художественной культуры XVI-XIX вв. — М., 2005. — С. 300. Автор опирается на книгу: Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. — М., 1979. — С. 88.

28 ПВЛ. — С. 77.

29 Сухова О. А. Церковное венчание Петра и Февронии по редакциям жития и иконографии. — С. 219−229.

30 ПВЛ. — С. 80.

31 Там же.

32 Там же. — С. 80−81.

33 Айналов Д. В. О некоторых сериях миниатюр Радзивиловской летописи // Известия отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. — СПб, 1908. — Т. 13. — Кн. 2. — С. 307−323; Дуйчев Ив. Миниатюрате на Манасиеваталетопис. — София, 1962. См.: «Фототипно издание на прочутата Манасиевалетопис», совместная публикация греческого издательства «Милитос» и Ватиканской библиотеки. 2007; Нефедова Н. Иконография Пятидесятницы. Сложный путь сложения образа // «Татьянин день». 22.07.2015 // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.taday.ru/text/1 101 264.html.

34 Самойлова Т. Е. Указ. соч. — Ил. 15. - С. 653−654.

35 ПВЛ. - С. 83.

36 Смирнова Э. С. Отражение литературных произведений о Борисе и Глебе. — С. 324−325; Семенова С. Б. Святые благоверные князья Борис и Глеб. Житие в иконе. — М., 2015. — Кл. 3. — С. 16−17; Преображенский А. С. — Указ. соч. — С. 713.

37 ПВЛ. — С. 83, 89.

38 Государственная Третьяковская галерея (ГТГ). Каталог собрания. — Т. 1. Древнерусское искусство X — нач. XV в. — М., 1995. - Кат. 58. — С. 134−136. Икона из Коломны; создана в Москве.134×89. Инв.28 757.

39 Антонова В. И., Мнева Н. Е. Государственная Третьяковская галерея (ГТГ). Каталог древнерусской живописи. — М., 1963. — Т. 2. — Кат. 410. — С. 60−61.- Ил. 17−20. Икона московской школы из собрания Г. Д. Филимонова.138×120. Инв.14 247.

40 И по плодам узнается древо. Русская иконопись из собрания В. Бондаренко. — Кат. 27. — С. 269−280 /Автор описания. В. Сорокатый. Икона в 20 клеймах. Поволжье. 93×90. Автор считает наиболее вероятным временем создания 1620−1630 гг. Стиль письма и характер изображений, на наш взгляд, близи к ряду икон муромского круга, но публикуемая архаичнее.

41 ПВЛ. — С. 90.

42 Там же. — С. 91.

43 Там же. — С. 92.

44 Антонова В. И., Мнева Н. Е. Указ. соч. — Т. I. — Кат. 67. — С. 125−127. — Ил. 84−85. Новгородская икона XV в. На раме — житие 1620−1630-е гг. московской школы.

45 ПВЛ. — С. 93.

46 Айналов Д. В. Миниатюры Сказания о св. Борисе и Глебе Сильвестровского сборника // Известия отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. — СПб., 1910. — Т. 15. — Кн. 3. — С. 91.

47 ПВЛ. — С. 92.