Вверх

Смирнов Ю. М. К вопросу о реконструкции структуры заселения Муромского кремля XVII века

В отличие от обычного укрепленного поселения, где крепость была сугубо оборонительным сооружением, кремль играл особую роль в организации городского пространства, создании административной и хозяйственно-экономической инфраструктур, системы расселения, демонстрации символов и эмблематов светской и религиозной власти, проведения общественных мероприятий1. В связи с этим сложились две основные точки зрения на кремль, рассматривающие его или как изолированное стенами сакрализованное пространство, не предназначенное для постоянного проживания горожан, или же как целый город, сосредоточивавший в себе и храмы, и хозяйственные сооружения, и жилые дворы, и административные учреждения2. Так или иначе, кремль, по сути, является первым и основным сугубо городским сооружением; его можно назвать наиболее полновесным репрезантом города. Таким образом, становление, а в некоторых случаях и происхождение города связано с кремлем.


В последние годы мне приходится заниматься вопросами реконструкции муромского кремля, точнее, кремлей, поскольку срок жизни деревянных сооружений — а именно таковым и был кремль г. Мурома — в нашем климате, да еще при условии ведения военных действий, бытовых пожаров и т. п., составляет всего несколько десятков лет, примерно тридцать. За время работы удалось выявить и собрать комплекс письменных и изобразительных источников, позволивших реконструировать пять муромских кремлей с начала XVII по вторую половину XVIII веков. Следует отметить, что археологические источники в силу ряда причин отсутствуют полностью. Особенностью, серьезно затруднявшей реконструкцию кремля, было то, что в середине XVIII века в одно из половодий Ока обрушила береговую улицу и значительную часть холма, на котором стоял кремль, и практически половина кремля вместе с холмом ушли в воду. Так что пришлось реконструировать и холм.


Еще одна проблема связана с определением конфигурации кремля, т. к. в описаниях, сделанных по Писцовым книгам историками и краеведами XIX-XX вв., кремль обычно значился как четырехугольный, а описания эти связаны, во-первых, с невнимательным и поверхностным прочтением Писцовых книг и, во-вторых, с попытками соотнести его с оставшейся частью Кремлевского (Воеводского) холма. На самом деле четырехугольного кремля в Муроме быть не могло. Для наиболее древних кремлей предпочтительной считалась форма круга. В том случае, когда ее нельзя было достичь, строители стремились максимально приблизиться к ней, и защитные сооружения возводились по обводу контуров холма, имели плавные изгибы стен. Башни в такой конструкции были без надобности. С появлением огнестрельного оружия и артиллерии условия обороны изменились, и оптимальной формой для отражения приступов стал считаться квадрат или прямоугольник, а чуть позже еще и правильный многоугольник (полигон). Стены стали спрямлять, на стенах ставить башни, позволявшие простреливать пространство и перед крепостью, и в обе стороны вдоль стен. При этом максимально старались использовать площадь возвышенности, на которой стояло укрепление: это лишало противника плацдармов для сосредоточения войск и увеличивало вместимость крепости. Приведенные в Писцовых книгах размеры муромского кремля, в случае построения по этим параметрам четырехугольника, не позволяют вписать полученную фигуру в габариты холма. Оптимальной формой оказывается неправильный семиугольник, что и подтверждается позднейшими топографическими планами Мурома. Кроме того, в нашей ситуации по сравнению с четырехугольником семиугольник дает выигрыш в площади в две тысячи квадратных саженей, т. е. около десяти тысяч квадратных метров. По тем требованиям, которые выдвигала фортификационная инженерия, и по тем условиям, которые диктовал рельеф местности, план муромских кремлей на протяжении начала XVII — середины XVIII веков не менялся. Разночтения по его величине, встречающиеся в разных документах, весьма незначительны и колеблются или в рамках статистической погрешности при обмерах, или вписываются в величину допусков при перестройке.


Обретение планов и реконструкции защитных сооружений кремля спровоцировали естественное желание понять, можно ли реконструировать структуру расселения в нем. Тем более, что Писцовые книги скрупулезно зафиксировали «прописанное» в кремле население, и, на первый взгляд, дают исчерпывающую информацию.


Однако уже из преамбулы, скажем, к Писцовой книге по Мурому 1636/37 годов видно, что перед государевыми людьми, занимавшимися их составлением, не ставилась задача создания подробной и точной топографии города. Писцы определенно преследовали фискальные цели: «Писали и меряли… монастыри и церкви в рядах лавки и онбары и полки и скамьи и харчевни и дворы боярские и дворянские и детей боярских и архиепискупли и монастырские и церковные и протопоповские и поповы и дьяконские и всяких людей и посацкие и тяглые живущие и пустые и во дворах людей поименно и их детей и братью и судей и дворников. А что… в городе и за городом на посаде монастырей и церквей и дворов боярских дворянских и детей боярских и монастырских и церковных и всяких людей дворов на белых местах и тяглых посацких живущих и пустых дворов и что под городом и под монастыри и под церквами и под боярскими и под дворянскими и детей боярских и монастырскими и под церковными и всяких людей под дворами и под посацкими тяглыми живущими и под пустыми дворы и под огороды по мере в длину и поперег сажен и кто в тех дворах имяны живут и что… кабаков и анбаров и скамей и полков и харчевен и бань и всяких угодей и что с них оброку старово было, и что ныне вновь прибыло и сколько было преж сево в живущем и в пустее и что по новому письму и помере убыло то писано в сих книгах поименно (курсив мой. — Ю. С.3.


Основная сложность работы с Писцовыми книгами как топографическим источником заключается в том, что при достаточно тщательных обмерах отдельных зданий, сооружений, участков, зафиксированных в перечне, в большинстве случаев отсутствует их соотнесенность между собой в пространстве и весьма скудны или вообще отсутствуют указания их положения на местности. Кроме того, неясно, по какой методике составлялись эти документы, в какой последовательности описывались объекты, насколько сословная принадлежность влияла на очередность записи и проч. Временами создается впечатление, что разные фрагменты описей составлены по разным правилам.


Тем не менее, при нашем скудном знании истории того периода грешно было бы оставлять такой источник в стороне. Вопрос в том, как и насколько можно его использовать при реконструкции структуры заселения кремля, и сколь достоверны будут полученные результаты. Говоря по-иному, цель заключается в определении методики и критериев достоверности ­исследования.


В качестве первого опытного образца из ряда Писцовых книг г. Мурома взяты Писцовые книги 1623/24 года. Кроме того, что интересующие нас участки находятся в кремле, никаких иных сведений по топографии в ней практически нет. Однако можно просчитать общую площадь расположенных в ней и распределенных участков, которая составляет 8576 кв. саж. (40 012 кв. м). Площадь территории кремля по реконструи­рованному плану — 9568 кв. саж. (44 640 кв. м). Таким образом, 90,3% территории кремля заняты под участки для расселения и размещения административных и культовых зданий, т. е. распределение земли весьма и весьма плотное. Следует, однако, отметить, что на одних участках, если позволяла их величина, ставились дома и необходимые постройки, другие оставались незастроенными — «дворовые места», третьи стояли «впусте», так что визуально город не создавал впечатления ­переуплотненности.


В описи обозначены несколько объектов, расположение которых можно вычислить достаточно точно, учитывая константность плана кремля и топографические съемки более поздних периодов. Это 1) каменный собор Рождества Богородицы, построенный Иваном Грозным в 1552 году и просуществовавший до тридцатых годов XX века, и, таким образом, зафиксированный не только на глазомерных планах, но и точной инструментальной съемкой; на приписанном к нему участке находилось кладбище и деревянная клецкая церковь Петра и Февронии, местоположение которой устанавливается относительно собора; в подклети собора многие десятилетия хранилась крепостная артиллерия и боеприпасы к ней; 2) деревянная клецкая церковь Михаила Архангела и кладбище рядом с ней; 3) один из самых больших участков в городе — князя Ю. Я. Сулешова, едва ли не единственный, у которого по его размерам прочитывается конфигурация, к тому же размеры сторон даны «от стены» (городской), «от церкви» (Михаила Архангела) и от «улицы»; 4) воеводский двор, для которого — единственного в описи — указаны дворовые строения: «хор€€ом горница с комнатою, да повалуша, да сени, да изба воротнея, да поварня, да сушило, да конюшня».


Локализация еще четырех объектов устанавливается с меньшей достоверностью, но достаточно определенно. Это съезжая изба, тюрьма («от Базарных ворот») и две сторожки — у Спасских и Базарных ворот.


Известно также генеральное направление трех основных дорог внутри кремля, которые, видимо, были главными улицами: от Спасских ворот к Базарным и Водяным и от Базарных к Водяным.


Остальные участки можно расположить, руководствуясь одним из выбранных принципов возможного составления описи. В памяти всплыла фраза, еще в шестидесятые годы прочитанная в одном из учебников по философии, где речь шла об отличии мышления человека от мышления обезьяны, хотя о том, как мыслит последняя, тогда знали очень мало. Тем не менее, марксизм-ленинизм настаивал на том, что человеческое мышление — это «сознательная манипуляция образами», а обезьянье — «бессознательная манипуляция предметами». Человеческого мышления у меня не получилось, и я, нарезав масштабированные кусочки участков, начал раскладывать их на плене кремля, следуя в данном порядке описания, начиная от Тайницкой башни с севера на юг. В целом задачка несколько напоминала те, которые решал академик Раушенбах, занимаясь проблемой ориентации космических кораблей в межзвездном пространстве, поскольку там при множестве неизвестных отсутствуют постоянные ориентиры.


Естественно, что при попытке расположить участки на плане возникли ожидаемые трудности. Во-первых, промеры участков даны только в двух величинах — длина и ширина, что априори подразумевает их строго прямоугольную форму, чего, конечно, на самом деле не было. Это усложнило их сочетание и обусловило некоторую «ступенчатость» полученного плана. Во-вторых, только на одном участке указана воротная сторона, что, естественно, влияет на расположения участка.


В-третьих, в реконструкции плана кремля отсутствуют некоторые важные, но пока не восстанавливаемые детали. Неизвестно, как располагались лестницы и проходы на боевые ходы прясел стен, т. е. непонятно, где в застройке должны быть подходы к лестницам, как устраивались подходы к тайнику — подземному ходу к источникам воды.


Некоторые неясности могут быть сняты при дальнейшем сравнении ряда последовательных описей, поскольку в них отмечены изменения владельцев, мест, исчезновение одних и возникновение других объектов. При этом необходимо привлечение дополнительных документов разного рода.


Таким образом, данных одной писцовой книги недостаточно для реконструкции структуры заселения кремля на определенный год, т. к. писцовая книга за отдельный год не содержит информации, в полной мере необходимой для выполнения поставленной цели, по которой невозможно составить точный топографический план, но можно составить несколько принципиальных схем.


Важным дополнительным источником по осуществлению реконструкции могли бы стать данные археологических исследований, но в случае с муромским кремлем они отсутствуют. Поэтому остается надеяться, что в случае их раннего или позднего появления, они станут критерием достоверности реставрации и, соответственно, материалом для ее корректировки.




1 См., например: Гуляницкий Н. Ф., Куза А. В. Введение // Древнерусское градостроительство X-XV вв. — М., 1993. С. 13; Щенков А. С. Функциональная структура городов // Там же. — С. 41;


2 Бондаренко И. А. Кремль как ядро древнерусского города // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.archi.ru/conference/thesis/kremlins/bondarenko.htm.


3 Писцовая книга города Мурома 1637 года // Владимирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии. — М., 1857. — С. 140.