Вверх

Смирнов Ю. М. Секс в маленьком городе (Муром второй половины XIX - начала XX веков)

После обеда на одном из таких приемов


я спросил гостеприимного хозяина Н. В. Суздальцева,


одного из самых именитых муромских купцов:


— Ну, и мастерица же ваша супруга.


Поцеловали ли вы ей ручку за то, что она наготовила?


— Какое там ручку… Все поцеловал, что полагается.


Стратонов В. В. По волнам жизни. Воспоминания



Интимная жизнь русской провинции, особенно городской, второй половины XIX — начала XX веков практически не исследована. Причин этому достаточно много, но все они сводятся к одной: скудность источников. Специфика русской культуры такова, что, во многом под влиянием православия, плотская тема считается низменной, греховной, а потому долгое время была закрытой для публичного обсуждения и обнародования. К тому же, и об этом уже достаточно часто говорилось, в русском языке отсутствует нейтральная лексика, которая может быть использована при разговоре о половых проблемах: она или уходит на самый низкий, непристойный уровень, и ее широкое использование в письменной речи до недавнего времени было практически невозможно, или же заимствуется из медицинского словаря1, что ни в коей мере не способствует адекватному общению. Для сравнения: по подсчетам лингвистов в английском языке существует 1000 слов для обозначения мужского полового члена, 1200 — влагалища и 800 — полового акта; во французском соответственно 600, 600 и 1500; в немецком член обозначается 860 словами, влагалище — 6002. Ненормативность сексуальной лексики, видимо, можно считать одной из причин, из-за чего соответственная тема ушла в устное общение, частоте и непристойности обращения к которой, начиная с Адама Олеария, немало изумлялись иностранцы: русские часто «говорят о сладострастии, постыдных пороках, разврате и любодеянии их самих или других лиц, рассказывают всякого рода срамные сказки, и тот, кто наиболее сквернословит и отпускает самые неприличные шутки, сопровождая их непристойными телодвижениями, тот и считается у них лучшим и приятнейшим в обществе»3. Однако здесь, пожалуй, следует оговориться, что подобные разговоры, как правило, были не обсуждением конкретных ситуаций, а «введением в тему». Более того, в силу запрета нейтрального обсуждения темы, сексуальные мотивы в русской культуре оказались выведенными в сферу юмора, и поэтому немецкому уху, настроенному на анально-фекальный юмор — а именно так определяют немецкий юмор многие исследователи4 — фривольные шуточки казались верхом непристойности. Еще в середине XVIII века русский поэт Иван Барков сетовал по этому поводу: «Благоприятная природа, снискивающая нам пользу и утешение, наградила женщин п… ю, а мущин х. м; так для чего ж, ежели подьячие говорят открыто о взятках, лихоимцы о ростах, пьяницы о попойках, забияки о драках (без чего обойтиться можно), не говорить нам о вещах необходимо нужных — х. е и п… е? Лишность целомудрия ввело в свет сию ненужную вежливость, а лицемерие подтвердело оное, что мешает говорить околично о том, которое все знают и которое у всех есть»5.


Один мой знакомый в 70-е годы прошлого века проходил практику в фольклорной экспедиции в Подмосковье. Ему в разработку досталась терминология семейных отношений. В какой-то из деревень по стандартному опроснику спрашивает местного мужичка: «А бывают у вас случаи, когда свекор со снохой живет?» «Конечно бывают», — отвечает. «А термин, ну, слово, которым это называется, есть?» «Конечно, есть: б… о». Хрестоматийным в этом контексте стал пример из письма А. С. Пушкина в феврале 1828 года его другу С. А. Соболевскому: «Пишешь мне о M-me Kern, которую с помощию божией я на днях <>»6. Что же касается снохачества, то Е. Добрынкина в 1875 году отмечает, что это «факт, встречающийся в деревнях (имеются в виду деревни Муромского уезда. — Ю. С.) постоянно»7. При этом автор старательно избегает не только каких-либо рискованных терминов, не приводит конкретных фактов, но даже посвященную конкретной теме статью назвала обезличенно-нейтрально: «Бытовая жизнь крестьянки в Муромском уезде». Все это, конечно, резко снижает ее историко-информационную ценность.


Однако не следует забывать, что этот пласт лексики, о чем в цикле статей писал Б. А. Успенский, изначально формировался еще в язычестве как сакральный, а потому запретный для обыденного использования. В изначальном своем применении он употреблялся в качестве магического, соотносящегося с мифом о священном браке Неба и Земли, оплодотворяющим Землю, и долгое время сохранялся, а кое-где существует и сейчас, в ритуальном аграрном и свадебном сквернословии8.


Говоря о сексуальной жизни, нельзя, разумеется, обойти и проституцию. Не вдаваясь в подробности истории этого явления на Руси, отмечу лишь, что упоминания о «бродячих женщинах» самой древней профессии имеются в средневековых источниках. Официально оно было обозначено в указе царя Алексея Михайловича от 1649 года, по которому городские объездчики должны были следить, чтобы «на улицах и в переулках б… и не было». Однако считается, что до петровского времени, когда возникли большие сообщества неженатых мужчин — солдат, матросов, чиновников — проституция широкого распространения не получала9.


В силу ряда социальных причин источники по этому вопросу наиболее доступны и распространены; соответственно, изучению разных аспектов этой проблемы посвящено достаточно много работ10. Однако что касается непосредственно Мурома, то здесь мы пока располагаем также ограниченным кругом ­материалов.


Данные о проституции в Муроме на 1 августа 1889 года содержатся в тринадцатом томе «Статистики Российской империи». Единственный дом терпимости в городе обслуживало семь проституток, средний возраст которых 19 лет. Из них местная была только одна, остальные шесть — из других губерний; девушек-иностранок не было. Одна работница интимной сферы болела сифилисом.


Возраст одиночных проституток, т. е. тех, которые не числились в штате публичного дома, но состояли на учете в полиции, немногим более — 21 год. Их насчитывалось четырнадцать, местных было только две. Если судить по сведениям Е. Добрынкиной, не состоящих на учете в полиции могло быть и больше, поскольку едва ли не основную их массу, по мнению Добрынкиной, составляли солдатские жены — крестьянки, ушедшие в город. «Измученная семейными дрязгами идет она из дому вон, куда-нибудь в село или город на заработки… В городе жизнь иная, чем в деревне… Однако же свобода не служит ей в пользу… женщина распускается и начинает вести жизнь, не стесняемую никакими правилами нравственности.


…она живет… сознанием своей свободы, и того, что может делать что ей угодно. Проживя в наемниках два-три года… (она уходит от хозяев, поскольку те выгоняют ее за распущенность. — Ю. С.) кончает тем, что поступает на готовые харчи к какому-нибудь солдату или пролетарию из мастеровых (такой переход на «содержание» означал, по сути, лишь смену формы проституции — из открытой она становилась скрытой и в официальную статистику не попадала. — Ю. С.). Но вот срок службы мужа ее приходит к концу (крестьянка возвращается домой и, можно представить, что ей приходится терпеть от мужа. — Ю. С.)… Если же у мужа, или в особенности у жены есть родные, то они настоятельно требуют… переносить суровый нрав мужа и никак не разводиться с ним»11. Из описанной Е. Добрынкиной ситуации следует, что состав этой категории скрытых проституток — пришедших из деревни крестьянок — не был постоянным.


В известной степени соображения Е. Добрынкиной подтверждаются более ранними материалами. В Российском Государственном архиве древних актов хранятся два небольших фонда — в сумме 129 дел — Муромского Борисоглебского монастыря и Муромского митрополичьего дома, относящиеся к последнему двадцатилетию XVII века. Большая часть документов в них носит так называемый «духовный» характер, т. е. рассматривает, в том числе, и разного рода сексуальные прегрешения. Причем, рассмотрение таких дел происходило, как правило, уже тогда, когда в результате порочной связи женщина беременела или уже рождался ребенок. Естественно, что в каждом случае обвиняемые пытались оправдаться. Например, «дворовая девка» Марфутка Маркова из села Дедова год была в бегах, а «пришед из бегов… родила робенка»… В Муроме, на митропольем дворе, была «допрашиваема, с кем она того ребенка прижила». По ее словам, когда она была в бегах, «неведомо какой человек изнасиловал блудным падением и с того-де числа она очреватела… а опроче того… ни с кем блудно не жила». То же случилось и с дворовой женкой вдовой Василиской Васильевой дочерью из с. Стригина, которая «летнею порою ходила… в лес для грибов».


Иногда для оправдания обвиняемые возводили напраслину на безвинного человека, как беглая крестьянка Феколка из Мошка. Сначала она отрицала свою беременность, но посидев месяц на съезжем дворе, сказала, она чревата от попа Никифора, в доме которого жила с восьми лет, потому что «блудно повольно жила», «сходилась с ним блудно в дому у него в хлеве». На очной ставке ее уличили в поклепе.


Были случаи и незаконного сожительства. За три с половиной года такового крестьянин сельца Икошева Савка Барашенок прижил с беглой крестьянкой Маремьяной Ермолаевой сына Фильку. За то, что «он блудно того ребенка прижил», Савка винился «на митрополье дворе» и был наказан12.


Кроме этого, в городах, особенно больших, как пишут исследователи, «с расширением масштабов использования женского труда… росло и количество женщин, явно совмещавших две профессии. В особенности это касалось белошвеек, модисток, девушек из кондитерских»13. В первую очередь это касалось столиц и больших городов. В Муроме же по данным на 1869 и 1874 женщин таких профессий еще не значилось14.


Таким образом, всего в Муроме в конце XIX века открытой проституцией занималась двадцать одна девушка. Для сравнения: во Владимире таковых было сорок девять, во всей Владимирской губернии — сто сорок семь. После Владимира Муром стоял на втором месте. Стоили проститутки достаточно дорого: за визит — 1 руб., за ночь — 1,5−2 руб., в отпуск на дом — 2−3 руб.15 В дневниках муромского жителя А. И. Гладкова, относящихся к первой половине шестидесятых годов XIX века, к которым я еще вернусь, также есть упоминание о «вольной девке».


15 мая 1914 года местная газета «Муромский край» поместила ироническую заметку «Муром пргрессирует», а прогресс, по мнению автора, «сказывается в том, что усиленно развивается проституция. Проститутки — нередкие гости в излюбленных местах гуляний публики. Царство же их находится в так называемой Миллионке. Здесь есть притоны Матанихи, Синтитюрихи и др., который процветают»16. Хотя еще за шесть лет до этого, в 1909 году муромская городская дума постановила «просить г. исправника закрыть все существующие негласные дома терпимости и дома свиданий и уведомить, сколько будет разрешено официальных публичных домов в Языковском переулке, месте желательного их района. Ассигновать в распоряжение городской управы до 300 рублей, на которые и разрешить ей открыть смотровый пункт, когда будут закрыты негласные публичные дома полицией»17.


Одним из показателей распространенности проституции в те годы считались статистические данные по венерическим болезням и, прежде всего, сифилису, поскольку публичные девушки были основными его разносчиками. В октябре 1875 года в Муромское уездное земское собрание от уездной управы с подачи владимирского генерал-губернатора поступил доклад о постройке больничных помещений для сифилитиков. При этом сама управа выразила мнение, «что к устройству таковых отделений не представляется особой надобности, потому что в уезде никаких местностей, густо населенных фабричными рабочими, не имеется, а в гор. Муроме на лечение сифилитических больных в земской больнице никакого неудобства не представляется, а бесплатно пользующиеся в сих болезнях удобно размещаются как в самой больнице, так и отделении оной». Само же собрание «разделяя мнение управы относительно уезда, где в устройстве сих отделений надобности не предстоит… тем не менее находит, с своей стороны, весьма полезным иметь при земской больнице в гор. Муроме особое отдельное здание, где пользующиеся присутствием своим не стесняли бы прочих больных и вместе с тем постоянно находились бы под надзором врача и могли бы получить чрез него совершенное излечение; кроме того самый город служит местом, где большинство больных сими болезнями преобладают пред прочими населенными местностями (курсив мой. — Ю. С.), а потому поручить земской управе к будущему очередному земскому собранию составить проект и смету, во что обойдется такое помещение»18.


Соответственно, основные данные по сельской округе Мурома, которыми я располагаю, приведены в материалах этнографического бюро В. Н. Тенишева, и они весьма лапидарны. Согласно им, возрастом достижения половой зрелости для девушек считается 15, для юношей — 16 лет. После этого им разрешается гулять по ночам, хотя родители время от времени начинают призывать детей к порядку: пора «статица», т. е. пора молодежь «обстепенить и обсеменить», чтобы она «зря не болталась». Собираются по праздникам или воскресным дням. Летом — на улице, зимой — на посиделках, на которые девушки ходят с 14 лет, юноши — с 15; порою туда же приходят и молодые вдовы. Иногда родители сами посылают детей на «гульбища». На гульбищах часто поют частушки непристойного содержания: «Милашка моя, / Уважь-ка меня! / Если будешь уважать, / Я с тобой буду лежать». Одна из постоянных тем для разговоров между девушкой и юношей — «если возраст не вышел и жениться не можешь, то и встречаться незачем». Общение и поведение молодежи отличается свободой, даже днем позволяют себе объятия, ночью же допускаются все «безобразные вольности». Бывают случаи утраты невинности до свадьбы, но парень в таких случаях часто берет «вину» на себя и женится. Возраст вступления в брак для девушек 16−18 лет, для парней — 18. Препятствием к вступлению в брак могут служить венерические болезни19. В целом картинка соответствует среднестатистической по России.


Подобные вольности исследователи обычно связывают с пережиточными формами свободных сексуальных контактов между юношами и девушками, существовавшими в архаических обществах. «По мере христианизации такие обычаи не столько исчезали, сколько камуфлировались, создавая тем самым кричащий разрыв между официальной и бытовой культурами. Бытописателей XIX века удивляли и шокировали свободные нравы деревенских «посиделок», где юноши и девушки имели довольно широкие возможности для сексуальных контактов — объятия, поцелуи, интимные ласки, практически все, кроме полового акта»20.


А. П. Богданов, основоположник русской антропологии, добавляет, что когда «поселяне различных племен живут по соседству… браки между ними редки, хотя романы и часты, но романы односторонние: русских ловеласов с инородческими камелиями, а не наоборот». К этому заключению он пришел, в том числе, и на основе рассказов графа А. С. Уварова, чье имение в Муромском уезде как раз граничило с районами поселения мордвы: «Русские никогда не женятся на мордовках, не веря твердости их нравов, искушать кои легко, как они знают по собственному опыту»21.


Если в этнографических описаниях крестьянской жизни, к которым так велик был интерес на рубеже веков, исследователи все-таки находят толику материала из интимной сферы — при описании семейно-брачных отношений, взаимоотношений между различными категориями населения22 — то в городе все обстоит сложнее. Наиболее информативными свидетелями чувственной жизни могли бы стать интимные дневники, мемуары, письма, любовные записки и проч., но, к сожалению, тексты вроде «Донжуанского списка» А. С. Пушкина или «Дневников» Дж. Казановы, большая редкость. К тому же авторы таких сочинений нередко прибегают к коду, который известен или только им, или еще и адресату, как, например, в письмах М. Булгакова жене, где «про это» говорится при помощи фамилий двух русских литераторов — Писарева и Жемчужникова. Сдавая письма в архив, Елена Сергеевна, вдова Булгакова, эти фамилии старательно вымарала, а свои ответы уничтожила23. Порою в такой переписке за неимением иной употребляется и ненормативная лексика. При известной осмотрительности в качестве источников могут использоваться произведения художественной литературы, в том числе и написанные для очень узкого круга, но в настоящем случае речь о них не идет. Еще один вид источников — это разного рода сведения об адюльтерах.


Что касается адюльтеров, то, пожалуй, самым известным муромским адюльтером был скандальный роман князя Л. С. Голицына с женой предводителя уездного дворянства Н. Засекиной. История необычна уже хотя бы тем, что, вопреки закону жанра, не оскорбленный муж вызывал Голицына на дуэль, а Голицын мужа-рогоносца, а когда тот отказался — ему, дескать, мама запрещает — Голицын дал повод для дуэли и еще прилюдно высек Засецкого кнутом. Засецкий подал в суд за избиение, и, несмотря на то, что формально Голицын был признан виноватым, а он вины и не отрицал, ведь не мог он не наказать дворянина, ведущего себя вопреки кодексу дворянской чести, авторитет его в муромском обществе вырос неизмеримо: он был избран и мировым судьей, и предводителем дворянства (от обеих должностей Голицын отказался, а на его карьере юриста был поставлен крест). Хроника судебного процесса попала даже на полосы центральных газет, однако имя героини романа тщательно оберегалось и нигде названо не было. Итоговым результатом любовной истории стали не только две незаконнорожденных дочери, но и изобретение Л. С. Голицыным российского шампанского24.


Своеобразным показателем вольности нравов в те времена было и количество, как тогда говорили, «незаконнорожденных» детей. В 1869 году в Муроме, где проживало 5362 человека, появилось на свет 431 законнорожденный и 37 незаконнорожденных детей; последние, таким образом, составляли 7,9% от общего числа родившихся. В уезде, соответственно, 4659 и 129 детей, т. е. 2,69%25. Таким образом, «безобразные вольности» сельской местности, столь шокировавшие этнографов XIX века, гораздо менее способствовали «падению нравов» (в понимании того времени), чем условия городской жизни. В 1874 году в городе зафиксировано 442 законно- и 54 незаконнорожденных младенцев (данных по уезду нет), т. е. процент последних возрос до 10,926. Их могло быть и больше, но, как сообщает Е. Добрынкина в другой статье, «если какая-либо женщина, в особенности солдатка, затяжелеет в отсутствие мужа, стоит только покучиться старой деве, она уж непременно найдет подходящее лекарство для произведения выкидыша, и преимущественно дают купорос, настоенный на вине, также сулему и буру»27.


В самом Муроме в начале XIX века также существовал закрытый для посторонних брачный круг. «В Муроме почти все население — особенно его верхи, купечество, — было между собою сродни. С чужими родниться не любили… Было несколько фамилий, которые в городском населении повторялись несчетное число раз»28. Показательна история одного брака — муромского купца Ф. В. Жадина с внучкой другого муромского купца Е. Н. Стулова. История началась в 1864 году, когда Жадину было девятнадцать лет. Он пришел к своему другу на крестины его дочери. Девочка произвела на гостя такое сильное впечатление, что он сказал: «Я буду ее воспитывать. Она будет моей женой». Так оно и вышло29.


Относительно обстоятельная информация по интересующей нас теме содержится в дневниках муромского мещанина А. И. Гладкова за 1860−1865 годы30. Несмотря на то, что Гладков был горьким пьяницей, дневники он вел достаточно регулярно и аккуратно, а благодаря тому, что он запойно пил, описывал он свои похождения честно, раскаиваясь и страстно желая избавиться от алкогольной напасти. Когда Гладков работал приказчиком, он освоил правила перевода мер алкогольных напитков в метрическую систему, поэтому количество выпитого он указывает не в привычных для того времени чарках, шкаликах, полуштофах и т. п., а в граммах. Интимные отношения с женой он шифрует — это единственные страницы в дневнике, где встречаются весьма простые сокращения, правда, развернуть их иногда не удается.


«1864. Март, 19.


Пьянствовал, а в ночи на 19 ч., на четверг, с ж. сог. посл. прич. чрез 12 дней (с женой согрешил после причастия).


Апреля 3. Выпил 1/200 вина. В б. согр. с ж. (в бане согрешил с женой). Жена была долго у стоянья. Ее очень изругал.


…Пьянствовал, ссорился и куражился, на 9-е в доме согр. с ж. (согрешил с женой). Это было на четверг вербной недели.


…выпивши 1/200 вина. С ж. согр. в б. (с женой согрешил в бане). Эта была пятница вербной недели.


Июня 6. В б. с ж. скв. (в бане с женой сквернил) весь день.


Июня 20. В субботу, Петрова поста, в б. им. д. с ж. (в бане имел дело с женой).


Июня 27. В субботу Петрова поста; в зад. гор. в д. гр. с ж. (в задней горнице в доме грешил с женой).


Июля 2. В месое. чет. в б. со скв. ж. (в мясоед четверг в бане сквернил с женой).


Августа 18. На вт. вн. сог. на п. (на вторник внезапно согрешил на постели).



  1. Генваря с 1-го по 9-е. Пьянствовал, закладывал вещи, шумел, страмился, гр. с. ж. (грешил с женой).


Январь, 10. …выпил 1/200 вина… поужинавши, стал ложиться, выгнал сына Ивана из комнаты с намерением с ж. г. (с женой грешить) и о. б. ок. (к сожалению, расшифровать не могу; судя по приписке, было что-то неординарное), что и исполнил. Ох, пьянство до всего доводит.


11 янв. У 3-х служб не был церковных. А было празднование преподобному Феодосию Киево-Печерскому… но выпил 2/100, и гр. с ж. (грешил с женой).


Январь 19. У трех церковных служб не был. В бане с женой грешил с утра.


Январь 28. С ж. на пос. гр. (с женой на постели грешил).


Апрель, с 10 по 21. Запил потому, что на пасху в пятн. на суб. ж. без прич. не мог. сог. на соед. (причастия не могла согласиться на соединение).


Май 23. …напившись порядочно вина, пьянствовал до 1-го июня… Шумел, немного ругался с женой, ходил по Мурому, страмился и даже безобразничал, книг не читал, в церковь не ходил, порядком не молился и с ж. ч. гр. (с женой часто грешил).


Августа 5. Пьянствовал. Ко всенощной не ходил. В б. м. и с ж. гр. (мылся и с женой грешил).


Августа 8. С 15 июля по 9-е августа пьянствовал 25 дней. Буянил, дрался… Сквер. в пос. (сквернил в постели), к церковным службам не ходил.


Сентября 2. Выпил вина 2/100, на 2 число грешил с женой на постели.


Октября 3. Вечером ходили с женою к брату в кабак… закусывали и я напился очень пьяный, что шедши домой дорогою даже падал, ночью на 4 число грешил на пос. с ж. (на постели с женой).


Октябрь 8. В бане с женой гр. (грешил).


Октябрь 22. Не пил четыре дня. У двух церковных служб не был. Пошедши к обедне, зашедши к брату в кабак, пил… напился пьяный, а к вечеру был сильно пьян, порядком Богу не молился, в бане с ж. гр. (с женой грешил).


23 ч. Выпил 2/200, по домовничеству работал, в бане с ж. гр. (с женой грешил).


30 окт. …выпивши вина 1/200, домой пришел очень пьян, спавши на постели обосцался. В бане с ж. гр. (с женой грешил), порядком не молился.


Ноября 5. Выпил вина 1/200, в бане гр. с ж. (грешил с женой).


11, 12, 13 и 14 числа. Пьянствовал на свои деньги и у людей выпрашивал, с женой безобразничал, с женою на пост. (на постели) грешил, порядком не молился…


15 ч. На 15 ч. в ночь на пос. с ж. гр. (на постели с женой грешил). До вечера был не очень пьян, но вечером… напился до безумия… Жену свою обозвал всячески оскорбительными и скверноматерными словами…»


Первое, что обращает на себя внимание и настораживает в этой части записок, — негативно-оценочная лексика, используемая автором («грешил», «согрешил», «сквернил», «сосквернил») гораздо чаще, чем нейтральная («соединение», «имел дело»). Второе, что скрупулезно отмечает автор дневника, — это место, где происходило действие («в бане», «в доме», «в задней горнице в доме», «на постели»).


Это специфически подчеркнутое внимание к таким, казалось бы, незначительным мелочам находит объяснение в имеющихся в православии сексуальных запретах. Христианство вообще считает секс «нечистым порождением дьявола»31. Изначально выводя сексуальную жизнь за рамки гуманитарных ценностей, православие отводило ей постыдную и греховную роль, мешающую человеку вкусить все радости праведной религиозной жизни. С точки зрения православных норм только половой акт между венчанными супругами считается единственно возможным; при этом цель его — не сексуальное удовлетворение, а зачатие ребенка. Все остальное — грех. Поэтому техника полового акта строго регламентировалась. Допустимой считалась только одна поза, так называемая «миссионерская», в положении лежа: женщина на спине, мужчина сверху. Поза «женщина сверху» наказывалась покаянием от трех до десяти лет. Поза «мужчина сзади» называлась скотским блудом и могла караться отлучением от церкви32. Запрещалась позиция «стоя» — забеременеть в ней трудно, а значит она «не чадородия для, а токмо слабости ради», то есть во имя удовольствия. Тех, кто совершал половые акты в воде, объявляли колдунами и ведьмами33.


Для «исполнения супружеских обязанностей» церковь отводила — по разным подсчетам — от 50 до 116 дней в году34. Сексуальные отношения запрещаются во время постов, накануне воскресного дня, великих праздников, накануне среды и пятницы. Причем, в каждый из «сексуальных» дней дозволялось не более одного акта, будь это даже первая брачная ночь35. Предписывалось вступать в интимные отношения только дома; видимо, кроме всего прочего, занятие сексом в других местах провоцировало использование недозволенных поз). Возбранялись страстные поцелуи и поцелуи тела. (В этом контексте сделанное Суздальцевым признание о поцелуях своей жены, помещенное в качестве эпиграфа, звучит крайне вызывающе). Запрещался оральный и анальный секс.


Контроль за выполнением всех предписаний осуществлялся на исповеди. Во время исповеди каждый должен был отчитаться об интимных делах своих. Попам предписывалось задать мирянам массу вопросов на эту тему, в том числе и такой: «Не влагали ль вы уста и перста свои ближним своим в места непотребные и куда ненадобно?»36 Например, в требнике XV века в «Сказе как подобает исповедовать» примерно 95% вопросов выпытывают у исповедующегося подробности его интимной жизни; «а после этого всех спросить об убийстве, и о воровстве, и о захвате золота или кун»37. Женщину на исповеди априори подозревали в том, что «наузы на себе носила, и осязание своими руками тайных уд у своего мужа и у чужих, и целовала их, и у себя также повелевала. И со ближним в роду в любодеянии и прелюбодеянии блудила всяким содомским блудом, на них взлазила и на себя впускала, и созади давала, и в задний проход давала, и язык в рот вдевала, и во свое лоно язык влагать давала, и у них тако творила… Блудила на девицах и над женами, на них взлазила и на себя впускала блудити, и целовала их во уста, и за груди, и в тайные уды с похотию до истечения похоти, и своею рукою сама во свое тело блудила»38. Сексуальные ограничения для женщин были заметно строже, чем для мужчин; имелись различия в возрастных и социальных запретах39. В то же время отказ от исполнения супружеских обязанностей воспринимался как грех40.


Специалист отмечает: «Сложно сказать, к чему могло привести навязывание человеку столь греховного представления о своей натуре. С одной стороны, можно увидеть здесь предпосылки для формирования своеобразного комплекса вины, при котором человек начинал воспринимать как греховные не только какие-либо отклонения от сексуальной нормы, но и интимные отношения вообще. С другой — повседневное перечисление всего перечня плотских прегрешений понижало его значимость и заставляло человека относиться к большинству упомянутых грехов как к чему-то обыденному и не такому уж страшному»41. Собственно, эта ситуация к концу XVIII века народным сознанием была отражена в «заповедной» поговорке «грех — когда ноги вверх, а опустил — Господь простил»42.


Дела о «половых преступлениях» церковные суды в России рассматривали вплоть до начала XVIII века43. В феврале 1678 года, например, крестьянин Бутылицкого монастыря Петрушка Гаврилов бил челом митрополиту Муромскому на строителя монастыря старца Тихона «в блудном насилии жены его, а творил-де он то блудное насилие дважды на монастырском скотцком дворе при дворни и при жене и при тещи ево, а жену бил и в цепь сажал»44.


И. А. Поляков, психолог и кандидат богословия, пытаясь выяснить, какую роль сексуальные запреты играют в жизни верующего, пишет: «Те люди, которые пытаются в этом разобраться, которые искренне пытаются жить в церкви, испытывают большой дискомфорт, они очень страдают. Почему? Потому что они не могут отказаться, вытравить в себе естественное сексуальное влечение. Это один из важнейших наших ресурсов, с этим связаны и наши жизненные силы, и вообще жизненные возможности человека, они так или иначе опираются на его природу, на его тело, на его витальность, и тут невозможно обойтись без сексуальности.


Это влечение есть, и это грех, это плохо, это осуждается церковью. Очень трудно согласовать это все. И верующий человек искренне начинает в этом каяться, он начинает относиться к собственной сексуальности, к телесности, как к чему-то грязному, недостойному. И в конечном итоге это приводит к невротизации человека с возможностью даже перехода в какую-то патологическую форму»45.


Судя по характеру дневниковых записей А. Гладкова, он находился в состоянии именно такого невроза. Постоянная рефлексия по поводу своего бессилия перед алкоголем отягощалась еще и комплексом вины за сексуальную невоздержанность, которая, в свою очередь, зачастую провоцировалась спиртным. Не случайно автор дневника по отношению к себе использует инвективную лексику, порою изумляясь своим сексуальным фантазиям («Ох, пьянство до всего доводит»); скрупулезно отмечает запретные для секса дни (праздники, постные и проч.), когда он не смог устоять перед искушением или когда выполнению религиозных обрядов предпочел плотские утехи с супругой, а также места, где он грешил с женой. Последнее в контексте сексуальных запретов имеет особый смысл: поскольку, как уже говорилось, предписывалось заниматься «этим» только у себя дома и только в определенной позе, любое другое место не только нарушает дозволенную локализацию секса, но и провоцирует на использование предосудительных позиций.


Есть записи, из которых следует, что Гладков изменял жене: «Весь январь месяц провел блудно, в пьянстве, в шуме и в раздоре. В церковь не ходил, согласно намерениям, Богу не молился и священного писания не читал: словом сказать, провел этот месяц неблагопристойно.


25 ч. У одной церковной службы не был. Выпил вина 1/100. По это число пьянствовал 16 дней… Пьянствовал, страмился, религиозные обряды не исправлял, книг не читал, блуд. (блудил)». Кстати сказать, православие делает различие между блудом и прелюбодеянием, причем блуд мужчины считается достаточно легким прегрешением46.


В число запретов входил и запрет на предоставление своего дома для интимных встреч. Видимо, желая хоть как-то реабилитироваться в собственных глазах и загладить грехи, Гладков время от времени выступал ярым поборником нравственности: «Июнь, 23. Воскресенье. По доказательству дворницы Дарьи Фадеевны… что постоялка наша (в малом подклете), муромская мещанка… Стефанида Африкановна Иванова пустила в чуланчик незаконно пару исполнить плотские похоти. Что я и действительно застал и, заперевши чуланчик, побежал в полицию, чтоб захватить и отправить этих людей в полицию. Но прежде забежал к брату (в питейный дом) посоветоваться, и по совету брата не пошел объявлять полиции, а оборотился домой. Пришел в дом и отпер чуланчик — тех людей уже не было в чуланчике; они выпущены были в окно.


Май 30. Пришел домой: застаю у дворника Зиновия Андреева (бывши тогда в нашем доме), в чулане, пару — т. е. мужчину с женщиной, поругал их с женою.


Сентября 12. Пьянствовал, и постоялку, в малом подклете стоявшая, Стефаниду Африкановну, застал, которая из маленького чулана выпускала штукатура Ивана и, кажется, едва ли не грешила».


И еще один эпизод, в котором, кроме обычного самоосуждения, прочитывается и некая толика обиды: «Март, 20. В пятницу, в бан. с ж. ск. согр. (в бане с женой скоро или скверно согрешил). А к ночи, напившись… разодрался с женою… Тогда меня, побивши, и засадили в Трубну. Жена хватала за муд и укусила у правой руки мизинец». Горечь Гладкова понятна, ибо в те времена, как писал мировой судья Я. Лудмер, «однократное избиение по закону ненаказуемо: в такой потасовке жена должна видеть только увещание… которое она должна принимать «с покорностью и почтением». А чтобы судья имел право посадить тирана-мужа в кутузку, нужно «постоянное, разновременное и часто повторяемое причинение мужем жене своей побоев, оставляющих на ее теле следы и знаки, и употребление им в дело палки, ремня, кнута и т. п.» (см. кассационное решение 1871 года № 665). Пока, следовательно, жена не изувечена, она не может надеяться даже на временное удаление от нее мужа»47. В нашем же случае — еще вопрос, кто кого побил. Наш герой и телесные повреждения — пусть легкие — получил, и действия, как бы сейчас отметили в протоколе, «циничного порядка», над ним были произведены. Кстати, если судить по этим самым действиям, то поводом для драки послужили, скорее всего, сексуальные разногласия между супругами.



1 См., например: Герасимова Е. Вербализация сексуальности: разговоры о сексе с партнерами // Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ. - СПб., 1997.


2 Кон И. Вкус запретного плода: сексология для всех. — М., 1997. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.pseudology.org/Kon/VkusZapretnogoPloda/03.htm.


3 Цит. по: Кон И. С. Вкус запретного плода: сексология для всех. Знаки и символы. — М., 1997. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.pseudology.org/Kon/VkusZapretnogoPloda/03.htm.


4 См., наример: Лук А. Н. Юмор, остроумие, творчество. — М., 1977.


5 Цит. по: Кон И. Был ли секс на святой Руси? — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: www.neuronet.ru/sexsology/chapt601.html.


6 Пушкин А. С. Письмо С. А. Соболевскому // А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. - [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.rvb.ru/pushkin/01text/10letters/181530/01text/1828/1435252.htm.


7 Добрынкина Е. Бытовая жизнь крестьянки в Муромском уезде // Ежегодник Владимирского Губернского статистического комитета. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии. - Владимир, 1875. — С. 127.


8 См.: Успенский Б. А. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии (Статья первая) // Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungaricae. — 1983. — Т. 29 и последующие статьи.


9 Малахов А. Три века российской проституции // Коммерсантъ-Деньги. — 2001. —  № 17−18. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.aferizm.ru/histiry/his3_veka_rus_prost.htm.


10 Бентович Б. Торгующие телом. Очерки современной проституции. — СПб., 1909; Ильюхов А. А. Проституция в России c XVII века до 1917 года. — М., 2008; Федоров А. И. Очерк врачебно-полицейского надзора за проституцией в Санкт-Петербурге. — СПб., 1897; Михневич В. Язвы Петербурга. Опыт историко-статистического исследования. — СПб., 1886 и т. д.


11 Добрынкина Е. Указ. соч. — С. 129.


12 Астахина Л. Ю. Письменные памятники города Мурома XVII века как источник по истории русского языка и быта // Уваровские чтения-III. — Муром, 2001. — С. 219, 220.


13 Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Гетеры, авлетриды и тайные проститутки. Милость к падшим // Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. — 40-е гг. XX в.). — М., 1994. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.a-z.ru/women/texts/lebir.htm.


14 Владимирский историко-статистический сборник. — Владимир, 1869. — Табл. X; Ежегодник Владимирского Губернского статистического комитета. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии. — Владимир, 1876. — Т. I. - Вып. II.


15 Проституция [в Российской империи] по обследованию 1-го августа 1889 года. — СПб., 1890. — XXXVI. — С. 39, 86.


16 Цит. по: Притоны разврата // Муромский рабочий. — 1939. — 30 октяб­ря. — № 251. — С. 3.


17 Богатов И. Как хозяйствовали в Муроме «отцы города» // Муромский рабочий. — 1939. — 23 сент. — № 220.


18 Журналы Муромского очередного уездного Земского Собрания засеаний 1875 года. — Выходные данные утрачены. — С. 276, 346.


19 Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В. Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии). Авторы-составители Б. М. Фирсов, Т. Г. Киселева. — СПб., 1993. — С. 236−246.


20 Кон И. С. Вкус запретного плода: сексология для всех. Знаки и символы.


21 Богданов А. П. О красоте русских типов. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: ruskolan.xpomo.com/liter/bogdanov.htm.


22 См., например: Безгин В. Б. Девиантность в интимной жизни русских крестьян (вторая половина XIX — начало XX века) // «Белые пятна в российской истории. — 2011. — № 1. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: publishing-vak.ru/file/archive-history-2011−½-bezgin.pdf; Семенова-Тянь-Шанская О. П. Жизнь «Ивана». Очерки из быта кресть­ян одной из черноземных губерний. — СПб., 1914; Смирнов А. Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа. — М., 1877.


23 См.: Смирнов Ю. Глазами Михаила Булгакова или «Мастер и Маргарита» в мире книг // Шелковый путь: Альманах. — Душанбе, 1990. — Вып. I. - С. 174.


24 См.: Смирнов Ю. М. Муром, любовь и шампанское (князь Лев Сергеевич Голицын) // Сообщения Муромского музея 2010. — Владимир, 2011. — С. 35−57.


25 Владимирский историко-статистический сборник. — Владимир, 1869. — С. 30.


26 Таблица родившихся в 1874 году по городу Мурому // Ежегодник Владимирского Губернского статистического комитета. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии. — Владимир, 1876. — Т. I. - Вып. II.


27 Добрынкина Е. Стары девы в Муромском уезде // Ежегодник Владимирского Губернского статистического комитета. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владимирской губернии. — Владимир, 1875. — Стб. 91.


28 Стратонов В. В. По волнам жизни. Воспоминания. Ч. 2 // НА МИХМ. — Ф. 8. — Оп. 1. — № 94. — Л. 2. Подлинник хранится: ГАРФ. — Ф. Р-5881. — Оп. 2. — Д. 668.


29 Казанкова М. А., Лаптева Т. А. Купеческий род Жадиных в истории города Мурома и его генеалогические связи // Уваровские чтения-VIII. — Муром, 2012. — С. 212.


30 Записки мещанина А. И. Гладкова. 1860−1864 гг. // Эпистолярное наследие провинции: история повседневности. — С. 75−138. НА МИХМ.


31 Кон И. С. Вкус запретного плода: сексология для всех. Знаки и символы.


32 Проституция в России XIX века. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.liveinternet.ru/community/2 859 675/post102012835/.


33 Сексуальные традиции на Руси (интересные факты). — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: relax.wild-mistress.ru/wm/relax.nsf/publicall/7FF7434DC84C7CAEC3257501005024CA.


34 См., например: там же; [Электронный ресурс]. — Режим доступа: xn--e1aktc.xn--p1ai/%D1%82%D0%B2-%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D1%8B/%D0%BC%D0%BE%D0%B4%D0%B0_%D0%B8_%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B2%D0%BB%D0%B5%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F/%D0%B8%D1%81%D0%BA%D1%83%D1%81%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE_%D0%B8_%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0/%D0%BE%D1%82%D0%BD%D0%BE%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%BA_%D1%81%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%83_%D0%B2_%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D0%B8/; Сексуальные традиции на Руси. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: pikabu.ru/view/seksualnyie_traditsii_na_rusi_27 096.


35 Сексуальные традиции на Руси (интересные факты).


36 Там же.


37 Сказ, как подобает исповедати // «А се грехи злые, смертные…» Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России. Документы и исследования. — М., 1999. — С. 58. Цит по: Занков Д. «Блуд бывает всякий…» // Родина. — 2004. — № 12. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=1444&n=79.


38 Исповедание женам // «А се грехи злые, смертные…».


39 См.: Кон И. С. Вкус запретного плода: сексология для всех. Знаки и символы.


40 Белякова Е. Брак и развод в России XIX века // Первое сентября. — 2001. — № 15.


41 Занков Д. «Блуд бывает всякий…»


42 Владимир Даль. Заветные пословицы и поговорки. —  [Электронный ресурс]. — Режим доступа: vidahl.agava.ru/zavet.htm.


43 Проституция в России XIX века.


44 Труды Владимирской ученой комиссии. — Владимир.


45 [Электронный ресурс]. — Режим доступа: xn--e1aktc.xn--p1ai/%D1%82%D0%B2-%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D1%8B/%D0%BC%D0%BE%D0%B4%D0%B0_%D0%B8_%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B2%D0%BB%D0%B5%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F/%D0%B8%D1%81%D0%BA%D1%83%D1%81%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE_%D0%B8_%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0/%D0%BE%D1%82%D0%BD%D0%BE%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%BA_%D1%81%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%83_%D0%B2_%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D0%B8/.


46 См.: Кон И. С. Вкус запретного плода: сексология для всех. Знаки и символы.


47 Цит. по: Белякова Е. Указ. соч.